Начальство опять набирало номер на мобильном телефоне и опять абонент был недоступен. Теперь Олег не догадывался по реакции, а просто услышал женский голос, привычно разочаровывающий звонящих..
- Даже очень умные люди должны помнить, что телефон следует заряжать, - вздохнул подполковник и, засунув телефон в карман, вышел из комнаты.
И странный вопрос про содержимое карманов новой одежды, и несчастливый в телефонных связях подпол-ковник, все осталось за тяжелыми дверями официального до неприятности здания, впереди была ночь отдыха. Остановив по очереди машины, коллеги распрощались и разъехались по домам. Рабочие дни подобрались, какие-то ненорми-рованные, и удлинять их еще питием настроения ни у кого уже не было, даже у Андрея.
Теплый летний вечер, располагал бы к прогулке при наличии хоть каких-нибудь остатков сил, но их, увы, не было. Олег хотел было немного навести порядок в квартире после не вполне осознанных действий прошлой ночью, но ограничился лишь тем, что положил вышедшую из строя одежду в ящик для грязного белья. Копаться в карманах у него не было ни малейшего желания, а если уж у капитана был интерес к их содержимому, то пусть бы сам приходил и исследовал. И вообще, странно ведет себя этот следователь, вместо того чтобы ловить убийц, если это убийства, он торчит на телеканале и отнимает время у людей, занятых делом.
Со стороны всегда лучше видно, кто, что, как и когда должен делать. Очевидно, поэтому руководство стремится, как можно дальше, отодвинуться от самих процессов - для улучшения обзора... восприятия картины 'в целом'... видения перспектив... стратегического курса и чего-то там еще... но, тоже важного.
Глава третья,
в которой проклятая удача
продолжает преследовать съемочную группу.
Третий рабочий день уже дважды попавшего в эфир удачливого журналиста начался в более щадящем режиме, чем предыдущий. Олег даже успел сделать разминку, принять душ и выпить полчашки растворимого кофе с засохшей печенюшкой трехдневной давности, что говорило о желательном скорейшем возвращении родителей с так называемой дачи, где после развала своих НИИ и КБ находили утешение в труде бывшие ИТР. Сам по себе термин 'дача' предполагал отдых на природе, вдали от городского чада, шума, суеты и прочих прелестей столичной жизни. 'Шестисоточные' участки на закате советской власти, обеспечивали из всего вышеперечисленного только 'вдали'. Отдых в проекте этого начинания не предусматривался - советский человек (в более поздней редакции - россиянин, что, собственно, содержание почти не меняло) должен был трудиться непрерывно и, по мере сил помогать государству избежать дефицита сельхозпродуктов. А в идеальном варианте, брать эту заботу полностью на себя. Стосковавшиеся по клочочку собственной земли горожане, уходившие корнями в деревню, с воодушевлением, даже большим, чем при возведении Днепрогэса, неслись с саженцами и рассадой на 'дачи' и возвращались переполненные впечатлениями, сельскохозяйственным опытом, усталые, загорелые и пыльные. Олег застал финал этой великой эпопеи, но в память навечно врезались уходящие вдаль ряды склонившихся к грядкам 'дачников', и кусочек из чьего-то стихотворения:
Воздевши к небу исполинский зад,
Россия вновь потеет в огороде.
Ее согнул экономический разлад,
А может быть, веление природы...
Дальше что-то не припоминалось... но, ему еще в детстве надоели утомительные экспедиции на 'фазенду', где палило солнце, было плохое водоснабжение и, практически, отсутствовали удобства. И все ради пары недозревших ягодок клубники. Экологически чистой!
Старшее поколение было убеждено в пользе свежего воздуха и физического труда, лишь взросление помогло наследникам земельных наделов устраниться от этого счастья под предлогом большой занятости, сначала в учебном процессе, а потом на работе.
Вот так, постепенно, поколение, ради которого терпелись лишения с муками, участки эти забросило и подалось в Турцию, там удобства встречались чаще и клубники было больше. Что поделаешь, другой век предполагает иные взгляды на то, что нужно для счастливой и плодотворной жизни. Возвращения 'к истокам' не случилось... В голове у молодого журналиста выстроилась фраза: 'Своим горбом можно заработать только еще один горб!', потом добавилось: '...или несколько...'. Вопрос: чья мысль? Кто придумал? Господин Силаев или народ? В конце концов, Олег Николаевич решил, что он, ведь, тоже из народа, поэтому может считать себя соавтором.
В первый раз придя на работу вовремя, Олег, наконец, смог увидеть весь состав редакции. Комната была забита суетящимся народом, пришлось остановиться у входа в некоторой нерешительности. Вообще-то, Олег Николаевич постарался сделать вид, что оценивает ситуацию, хотя больше всего ему хотелось уйти из под перекрестного осмотра. Коллеги метались от стола к столу, что то друг у друга спрашивая, клянча, перекладывая с места на место бумаги, пакеты, сумочки... Дам было не численное, но разноцветное большинство, они доминировали яркостью, подвижностью и узнаваемостью.
'Сколько же всего съемочных групп?' - мысленно почесал себе затылок Олег, но этим и ограничился, наверное, он все-таки опоздал, раз все уже здесь и весьма озабочены.
Если руководство постепенно старается приучить вас к мысли, что приходить на работу пораньше, а уходить попозже - настоящее благо, то нужно аккуратно, без шума, выяснить - для кого? Ответов на этот вопрос может быть несколько, а поэтому следует выбрать наименее обидный для себя и им утешиться. Есть еще разные варианты: к примеру, можно поискать другую работу... нет, это не совсем удачное предложение, лучше самому стать начальником.
Прислонясь к дверному косяку своего 'аквариума', привычно дымил трубкой Иван Витальевич, наблюдая за утренней суетой.
- Здравствуйте, - несмело и негромко сказал Олег, обращаясь сразу ко всем. 'Собственного' стола у него еще не было, поэтому направления, в котором нужно было двигаться, он пока выбрать не мог.
- Привет. Привет, - дежурно откликнулись несколько человек, продолжая заниматься своими делами.
- Олег, иди сюда, - махнул ему рукой из дальнего угла Андрей, ставший за пару дней почти родным. А на фоне общего (может быть, даже, показательного) невнимания коллег, он казался еще и спасителем.
Ох, уж это 'общее невнимание', оно всегда кажется демонстративно презрительным, даже если просто вызвано обычной рабочей суетой. Но, все-таки, новичок был замечен и Олег слышал перешептывания за своей спиной. В определенные моменты именно эта поверхность (т.е. спина) становится очень чувствительным (можно сказать, самым чувствительным) органом... независимо от количества одежды.
- Везет некоторым...
- Только не героям репортажа.
- А не сами ли они их?
- Это, коллеги, вы от зависти. Впрочем, а кто вам мешает. Почин есть...
- Юморок у вас черный...
- Симпатичненький.
- Он тебе во внуки годится!
Наконец (а короткий переход, действительно, может показаться очень долгим), Олег с совершенно израненной взглядами и репликами спиной, добрался до стола, за которым сидел Петрович, сочиняя какой-то отчет, и на котором сидел Андрей, явно, скучая.
- Привет, чего мрачноватый? На клубок друзей-коллег внимания не обращай. Солнце хоть и генерирует много света, но оно одно, а желающих погреться много. Как говорится: 'Хочешь света - выйди из тени!'
- В мат. отчетах матом не писать, мне их в бухгалтерию передавать. А вместо эмоций по поводу того что и куда делось... пишите: 'утрачено', - выдал общую рекомендацию Иван Витальевич, и сразу зашуршали сминаемые листы в разных углах комнаты.
- Вот, правильно ты, Петрович, не стал записывать мои комментарии. Не придется портить еще один лист. В XXI веке им, видите ли, в письменной форме... я вот, уже не все буквы разборчиво могу изобразить. Вообще-то, Олег Николаевич, это ваша работа - отчитываться за прошлый месяц, но поскольку у Петровича душа добрая, а Семеныч ему друг...
