Раннее мартовское утро выдалось таким серым и убогим, словно не существовало в мире ни Тьмы, ни Света, ни людей, ни Иных, и сам Сумрак разлился по земле нескончаемым влажным туманом, сгустившимся над шоссе и клубящимся в пустых окнах недостроенной многоэтажки.

Бетонный короб возвышался над дорогой на самом выезде из города. Под непрерывные проклятия бывших владельцев гаражей здание несколько раз переходило из рук в руки, от одного обанкротившегося застройщика к другому, а обманутые дольщики устраивали пикеты на центральной площади и писали длинные горестные письма президенту Российской Федерации.

Гаражи снесли еще первые хозяева долгостроя, застолбили за собой участок земли в черте города и ознаменовали тем самым новую эпоху, в которую вступил микрорайон, — эпоху имущественных споров, судебных разбирательств, бандитских разборок, сталкерских тусовок и нелегальных пейнтбольных баталий на территории так и не увидевшего свет жилого комплекса.

Остроумные горожане, не вложившиеся в сомнительный проект и потому настроенные оптимистично, окрестили бетонное страшилище Маяком и только пожимали плечами, услышав в региональных новостях мнение очередного эксперта и расплывчатое обещание градоначальника когда-нибудь взять долгострой на баланс.

Маяк проводил Ирму пустыми глазницами оконных проемов. Чертик, висящий на зеркале заднего вида, болезненно дернулся, когда машина подскочила на очередной выбоине, и закачался из стороны в сторону. «Заткнись, сама знаю!» — сказала ему Ирма, взглянула на спидометр и все-таки убрала ногу с педали газа, зло царапнув десятисантиметровым каблуком ни в чем не повинный автомобильный коврик. Увы, прошли те времена, когда она могла позволить себе гнать под сотню перед самым постом ГИБДД, под ограничение скорости и знак «Ремонтные работы». И с наступлением унылой весны Ирме все чаще казалось, что ушли они безвозвратно. Чертик, заведомо лишенный права голоса, покосился на загрустившую хозяйку, схватил себя неестественно длинными ручонками за пятки и замер в новой нелепой позе.

Чудесный подарок Ирма нынче сделала себе на Новый год. Сверкающие Альпы, головокружительные горнолыжные склоны, снег, летящий навстречу, мягкое покачивание подъемника, уютный отель, настоящий камин, глинтвейн по вечерам — такой пряный, что даже у Иной сладко замирало сердце с первых же глотков… А какого молоденького немчика Ирма там себе приглядела — глаз не оторвать! Голубоглазый, высокий, косая сажень в плечах, кудри из-под шлема… А какой костюмчик себе купила — фиолетово-розовый с серебристыми вставками, охранное заклинание в пряжку целую неделю вплетала, добиваясь благородного лунного свечения… И шапочка с ушками! Душу дьяволу продала бы за такую шапочку, если бы человеком родилась. А так обошлось. Несколько лишних бессонных ночей в патруле, несколько выездов по области, пара командировок в какое-то захолустье, где Темные наперегонки со Светлыми ловили дикую ведьму, и путевка в кармане, экипировка в чемодане, десять дней сплошного счастья впереди. По крайней мере Ирме так казалось, пока однажды утром не повстречался ей в живописных Альпах один Темный Иной.

Его звали Вадим. Уровень Силы она определить не смогла даже приблизительно, а значит, уровнем он был много выше Ирмы. Они кивнули друг другу за завтраком, Ирма почтительно склонила голову и собиралась пройти мимо.

— Нечасто встретишь такого обворожительного боевого мага, — улыбнулся Вадим и придержал ее за локоток. — Как говорится, есть женщины в русских селеньях… У нас в московском офисе очаровательные Темные волшебницы четвертого уровня предпочитают другую специализацию. Можно мне чем-нибудь угостить отважную воительницу?

Он проследил направление взгляда собеседницы. Истинный ариец, с которым Ирма провела накануне бурную ночь, совсем чуть-чуть подпитав парня Силой, перестал улыбаться, тряхнул головой, развернулся и вышел за дверь.

Ирма чуть более резко, чем надо было, выдернула руку из цепких пальцев.

— Н-не сейчас, — выдавила она и жизнерадостно защебетала что-то безобидное о вреде алкоголя и здоровом образе жизни, еще надеясь обратить дело в шутку и почти заискивающе улыбаясь так некстати нагрянувшему Темному.

«Он только приехал, в отеле полно чужих жен, светских хищниц, свободных охотниц за богачами и приключениями. Зачем ему провинциальная Темная Иная? Найдет до вечера кого-нибудь…» — подумала Ирма и пошла переодеваться, чувствуя липкий взгляд чуть пониже спины.

Миновав пост ГИБДД, Ирма вылетела за сплошную линию разметки и яростно вдавила педаль газа, бросив машину в двойной обгон, под самый капот встречной фуры, огрызнувшейся басовитым гудком.

— И что меня дернуло ему отказать? — спросила она вслух.

Чертик растянул плетеную тесьму, словно паук спустился к самой приборной панели и заплясал над квадратным ковриком, на котором лежали темные очки. С начала весны они успели покрыться тонким слоем пыли, но Ирма упорно не убирала их в «бардачок», боясь окончательно спугнуть опоздавшее солнце. Это магией заниматься хорошо в кромешной тьме и серости Сумрака…

Какая муха ее тогда укусила? Вадим таскался за ней целый день. Что ей стоило сказать «да»? Обзавелась бы связями в московском офисе Дневного Дозора, сэкономила кучу денег, еще и вернулась бы с бриллиантами в ушах на зависть женской части коллектива.

— Перед кем я оправдываюсь?! — прошептала она и горько рассмеялась, взглянув в изумрудные глазки, горевшие холодным огнем.

Вообще-то глаза беса-оберега должны были отливать красным, но Ирме в свое время не хватило элементарной усидчивости, чтобы довести ритуал до конца.

— Марш на место, — сказала она, — можно подумать, мне все это нравится!

Тесьма провисла, и мелкий бес в отчаянии шлепнулся на приборную панель: несмотря на все его усилия, Ирма проскочила поворот. Темная волшебница досадливо поморщилась, притормозила, щелчком отправила неспокойного попутчика на место под панорамным зеркалом и развернула машину. Через полчаса, миновав облупившийся шлагбаум, она въезжала в ворота с покосившейся табличкой «Психоневрологический интернат «Озерный». Филиал городской клинической психиатрической больницы».

Холодный ветер гулял по двору, который меланхолично мел скособоченный мужичок в ватнике. Мимо него две тетки в таких же серых ватниках и косынках тащили бачок с надписью «Пищевые отходы». У женщины лет сорока, обеими руками вцепившейся в алюминиевую ручку, было асимметричное лицо с карикатурно-тяжелой нижней челюстью.

Ирма вышла из машины и окликнула ее симпатичную молодую помощницу, но синеглазая красотка бессмысленно вытаращила глаза и что-то замычала, пуская слюни. Ее мятую скрученную ауру словно прокрутили в стиральной машине, смешав с цветным тряпьем, высушили на грязном заборе и забавы ради набросили на человеческое тело.

— Цыц, ты! — шепеляво прикрикнула старшая. — Уронишь! Дальше ординаторская, дальше! Где вход, туда идите. — Она ненадолго отпустила ручку, махнула свободной рукой вдоль длинного трехэтажного здания интерната, отвернулась, дернула бачок и заворчала на остолбеневшую помощницу, которая пялилась на цветной шарф, небрежно обернутый вокруг шеи Ирмы, горчично-желтую дамскую сумочку в цвет короткой кожаной куртки и блестящие черные волосы, забранные в высокий хвост.

Под пронизывающим весенним ветром, гулявшим за городом, Ирма на секунду почувствовала себя голой. Она с усилием отвела глаза от искалеченной человеческой ауры и быстро зашагала в указанном направлении. Синеглазый ангел восторженно мычал вслед, не обращая внимания на окрики.

Ирма еще ускорила шаг, подавила желание втянуть голову в плечи и скользнула взглядом в Сумрак. Тьма пропитала здесь каждый кирпич, каждую трещину фундамента. Она стекала со скатов крыш, заботливо укутывала табличку «Детское отделение» на флигеле и рваными лентами тянулась за безумцами, которых персонал, не стесняясь, привлекал к хозработам. Но ни за какие деньги ни во сне, ни наяву, ни в реальном мире, ни в сумеречном Ирма не взяла бы ни капли от этого щедрого источника, даже находясь на краю гибели… Впрочем, на краю гибели, может, и не побрезговала бы. Жизнь дороже.