«Ага, – не удержался внутренний голос. – А еще «бээмдэшку» с экипажем и полным боекомплектом! Или нет, чего мелочиться? Мечтать, так с размахом – сразу целую десантно-штурмовую бригаду со средствами усиления и авиаподдержки! И парочку «Тополей М» на прямую, блин, наводку!»
Обшаривающие карманы пальцы наткнулись на нечто продолговато-цилиндрическое. Фонарик! Точно, он же вчера положил в карман фонарик, о котором совсем позабыл! Лагерь геологической партии уже погрузился в темноту, свет давал лишь догорающий костер, а ему приспичило прогуляться по нужде, вот он и прихватил с собой самый обычный китайский светодиодник на три пальчиковые батарейки. А потом, забираясь в спальник, позабыл выложить из кармана. Неплохая находка, кстати, в нынешних реалиях портативных фонарей подобной мощности и вовсе нет. И самое главное, батарейки он перед самым походом заменил, при экономном расходовании на неделю хватит, а то и больше.
Леха вдавил в корпус упругую клавишу, и темноту прорезал узкий бело-голубой луч. Отлично, живем! Главное – не спалиться по-глупому, свет ночью далеко виден, особенно такой яркий. Кстати, а вот интересно, отчего фрицев до сих пор не видно? Здесь все еще глубокий советский тыл? Или их просто не заинтересовала перепаханная бомбами грунтовка – танк или бронетранспортер пройдет, конечно, а вот для движения автотранспорта придется сначала воронки засыпать и утрамбовать. Собственно, вполне вероятно, что пока он валялся без сознания, тут и побывали какие-нибудь разведчики. На мотоциклах, предположим, немцы к байкам с колясками всю войну были неравнодушны. Убедились, что шоссе бомбами перерыло, да и убрались восвояси. А его не тронули, поскольку сочли одним из погибших под авианалетом, – в конце концов, что в нем такого уж необычного? Тельняшка? Так и в этом времени подобные носят. Светло-зеленые туристические брюки? Порядочно застиранные и изгвазданные пылью и травой? Даже не смешно. Делать фрицам больше нечего, только среди трупов бродить, колонну-то не час назад раздолбали, а как минимум ранним утром… Короче говоря, особенно бояться нечего, когда-то он то ли читал, то ли слышал, что в начале войны немцы ночами не воевали, так что шансы напороться на гитлеровцев практически нулевые.
Ободренный подобными мыслями, парень двинулся вперед, разыскивая замеченного днем убитого офицера. Кстати, в этом времени, насколько он помнил, никаких офицеров еще не было, звание вернут в сорок третьем, а пока – только командиры. Не позабыть бы, когда до своих доберется, а то загремит в контрразведку – и амба. Вряд ли кто-то станет возиться с человеком, называющим себя пришельцем из будущего, – других забот хватает. Шлепнут по-быстрому у ближайшей сосны – и дело с концом. Он ведь в местных реалиях реально ни в зуб ногой, уж простите за тяжеловесный каламбур. На первом же допросе спалится, поскольку даже цены на хлеб или банальную водку не знает, не говоря уж о чем-то более сложном, вроде армейских знаков различия, всех этих легендарных «шпал», «кубарей» и прочих «ромбов». Так, плавает по поверхности, помня лишь то, что случайно запало в память после прочитанных книг или просмотренных кинофильмов. Сержанта с его «пилой» из четырех треугольников на петлицах от лейтенанта отличит, конечно, а вот капитана от, допустим, майора – уже вряд ли. Не говоря уже про всяких комиссаров с прочим старшим командирским составом от подполковника и выше…
Погибшего офицера… то есть командира Алексей нашел быстро. Стараясь не светить в сторону того, что осталось от его головы, парень забрал пистолет и запасную обойму. Поколебавшись – лишний раз тревожить покойника не хотелось, – все же снял и портупею с кобурой: не за поясом же «ТТ» таскать? Итак, оружие у него теперь имеется. Конечно, восемь патронов – это несерьезно, но все же лучше, чем ничего. Кстати, помнится, он еще танкиста видел, того самого, о котором подумал, что, мол, целым похоронят. Так у него тоже кобура имелась. Может, поглядеть?
Тяжело вздохнув, парень потопал на поиски, освещая дорогу зажатым в ладони фонариком: проникающий сквозь неплотно сжатые пальцы лучик света был совсем узеньким, так сразу со стороны дороги и не заметишь. Танкиста он обнаружил быстро, и пяти минут не прошло, став обладателем еще двух запасных магазинов. Ну, уже что-то. Сняв с пояса погибшего фляжку в брезентовом чехле, Степанов собрался уходить, но неожиданно вспомнил про бронеавтомобиль. Все ж таки единственная практически не пострадавшая машина. Наверняка внутри можно найти что-нибудь полезное – а в его положении «неполезного», пожалуй, и не бывает по определению.
Идти к дороге не хотелось просто до одури, но Леха волевым усилием заставил себя двинуться в сторону насыпи и обыскать броневик. За что и был вознагражден солдатским вещмешком с захлестнутой ременной петлей горловиной – подобных он на срочке уже не застал, но что это такое, прекрасно знал, – несколькими «лимонками» и двумя дисками к автомату «ППД». Последнее оказалось весьма кстати: о том, что подобное оружие использует тот же патрон, что и его пистолет, парень помнил. Так что боеприпасов теперь было с избытком, почти полторы сотни. Что находится внутри вещмешка, Леха проверять не стал, просто запихнул внутрь диски и гранаты (по намертво вбитой в армии привычке убедившись, что усики на чеках надежно разведены), будет время – разберется. Да и место неподходящее: как оказалось, водитель бронеавтомобиля погиб во время обстрела и сейчас сидел, навалившись грудью на руль. От тела и натекшей под сиденье лужи крови уже ощутимо тянуло тошнотворно-сладковатым запахом разложения – машина простояла на самом солнцепеке весь световой день, и температура внутри раскаленной стальной коробки наверняка поднималась градусов под сорок, а то и выше…
Выбравшись наружу, Степанов торопливо двинулся по кратчайшей дороге к темной стене недалекого леса, до которого по его прикидкам было не более трехсот метров, стремясь как можно скорее выбраться из этого чудовищного царства смерти. В голову пришла было мысль, что так неправильно, что стоило бы забрать у погибших документы, хотя бы у тех, кто остался более-менее целым после бомбежки, однако заставить себя вернуться он не смог.
Просто не смог, мысленно извинившись перед павшими:
«Простите, мужики, но уж слишком много всего сегодня произошло! Наверное, я просто оказался не готов… пока не готов. Возможно, успей я повоевать, как батя, в какой-нибудь горячей точке, вел бы себя иначе. Но я не воевал. Тоже пока. Просто честно оттянул свои два года, пусть и в очень серьезных войсках. Но смерть я видел только по телевизору, хоть ее, этой смерти, в крайние годы и стало как-то слишком уж много… Знаю, что теперь фрицы пригонят местных и те похоронят вас в ближайших воронках. Где вы надолго, если не навсегда, останетесь безымянными, но что я могу изменить? Если бы у меня была карта, я б запомнил место. Но карты у меня нет, и я даже не знаю, где нахожусь и какой сейчас год… Поэтому простите меня, ребята, и прощайте… Вечная вам всем память!..»
Добравшись до опушки, Леха несколько минут просто стоял, привалившись к стволу могучего дуба, и дышал полной грудью, с наслаждением вдыхая прохладный ночной воздух. Какое это, оказывается, наслаждение, просто дышать чистым воздухом, не отравленным тяжелым духом разложения и смерти! Вот просто так стоять и дышать. Стоять и дышать насыщенным пряными лесными запахами воздухом…
Долго задерживаться на месте парень не стал, поспешив углубиться в лес. Особой проблемы в этом Степанов не видел – фонарь есть, опыта, учитывая, что в первый «взрослый» поход он отправился еще в пятнадцать лет, – навалом. Да и в армии будущую крылатую пехоту тоже кое-чему учили, и учили неплохо. В том числе и ночным марш-броскам с полной выкладкой по пересеченной местности. Сейчас ни полной, ни неполной выкладки не имелось, только тощий солдатский «сидор», полупустая фляга да пистолет. Кстати, насчет фляжки – как это он позабыл-то?
Остановившись, парень открутил крышечку и опасливо принюхался: а ну как внутри спирт окажется? Нет, все в порядке, из горлышка привычно пахло слегка застоявшейся теплой водой. Сделав несколько жадных глотков, Алексей усилием воли заставил себя остановиться. Воды в емкости, судя по ощущениям, оставалось совсем немного, граммов двести, и следовало экономить. Вовсе не факт, что в ближайшее время удастся найти какой-нибудь ручей. Хотя, конечно, самый обычный смешанный лес – вовсе не выжженная солнцем степь или горы, водоемов должно быть много. Закрутив алюминиевую флягу, почти в точности такую же, как в его армейской бытности, разве что неокрашенную, Леха поправил на плече лямку вещмешка и продолжил движение. Часа два можно и отмахать без привалов, ни разу не проблема. Жаль, ни компаса, ни карты нет, никак не сориентируешься. С другой стороны, если перестать сомневаться и принять как должное, что он и на самом деле провалился в сорок первый год, значит, нужно просто идти в направлении линии фронта. Скорее всего, сейчас он в немецком тылу, так что дорога одна – на восток, к своим.
