Около машины суетились солдаты с обожженными горным солнцем, обветренными лицами. Безошибочно определив командира по черной вязаной шапке – во всем остальном он мало чем отличался от подчиненных, – Юрий шагнул к нему и протянул руку.

– Я привез вам воду и «белые носки».

«Белыми носками» на радиокоде называли водку, которой на посту не получали уже несколько» месяцев. Зная об этом, Бахарев специально обивал пороги начальственных кабинетов, прекрасно понимая, что прибыть вместе с «белыми носками» – это уже половина успеха и ему окажут самый теплый прием. И он не ошибся.

– Спасибо, друг! – Командир по-медвежьи облапил его и потянул за собой, в блиндаж. Там показал, где положить вещмешок и автомат, потом приказал принести с кухни котелок борща и, наконец, представился. – Павел.

– Юрий, – Бахарев пожал его мозолистую ладонь. – Вы получили радиограмму?

– Конечно. Да ты ешь!

Он поставил перед майором полный котелок наваристого борща, положил толстый ломоть свежего ржаного хлеба, – успели выгрузить из вертушки присланные буханки, – и алюминиевую ложку. После перелета и нещадной болтанки есть не хотелось, но отказаться означало смертельно обидеть хозяев. Но тут над головой раздался странный гул, со свистом, а потом где-то далеко глухо ухнуло.

– По заставе бьют, – объяснил командир. – Она там, за перевалом. Вот они из-за гор и лупят. Полсотни снарядов выпустят и успокоятся на некоторое время, а потом опять начинают. Беспокойные, черти!

– Вам тоже перепадает?

– А как же? Особенно когда их караван прищучим: у меня круг лые сутки ребята ведут наблюдение. Только они с оружием собираются переправляться на нашу сторону, так мы их из станковых гранатометов, а если сами не достаем, то передаем координаты и бьют дальнобойщики или прилетает авиация. Поэтому мы у них словно прыщ в самом интересном месте.

Он весело захохотал, показав ровные белые зубы и, внезапно оборвав смех, грустно сказал:

– А вообще зря их чурками выставляют. Воевать мы их сами, дураки, научили. Знаешь, какая тут баня, если прорывается группа боевиков человек в семьдесят?

Юрий молча кивнул. Ему ли не знать, что спецназ сопредельного государства, – печально знаменитых «Черных аистов», – во время «нерушимой дружбы между народами» натаскивали лучшие специалисты Главного разведывательного управления нашей армии. А теперь «аисты» не жалея времени и средств натаскивали единоверцев из боевых отрядов оппозиции.

С трудом доев борщ до конца, – с провиантом здесь туго, – Бахарев отставил пустой котелок и поблагодарил командира.

– Куришь? – прищурился Павел.

– Нет, – Юрий отрицательно мотнул головой. – Не приучился.

– Ну и правильно, – сдобрил командир поста. – А я бросил: курящим здесь лихо, особенно если нет погоды и паек не подбрасывают. Лучше перемучиться пару-тройку месяцев, чем всю дорогу страдать, а?

Он весело хлопнул гостя по спине и предложил пойти поглядеть на место действия. Они вышли из блиндажа и спустились в траншею.

– Где они пойдут? – наводя на ущелье стереотрубу, негромко спросил Павел.

– По Черному ущелью.

– Здесь все, что перед тобой, и есть Черное ущелье. Где конкретно, знаешь?

– По карнизу на склоне. По крайней мере собирались там, но в последний момент могут изменить маршрут.

– Они все могут, – зло процедил командир. Он наставил трубу и уступил место гостю. – Вон, любуйся на свой карниз.

Бахарев приник к окулярам и увидел иссеченные ветром красноватые громады скал с наметенным в расщелины сором и нерастаявшим снегом. По краю скал, на приличной высоте, тянулся широкий уступ: по нему свободно мог проехать всадник.

– Другого карниза нет?

– Я не знаю, а насчет них, – Павел показал на горный хребет, – не ручаюсь. Сколько их будет?

– Неизвестно, но думаю не много: они хотят пройти без лишнего шума. Можем устроить там засаду?

– Анчигина! Сумасшедший, как говорил мой сосед-грузин, – Командир выразительно покрутил пальцем у виска. – Туда добираться по горам примерно шесть часов, да через минные поля. Соображаешь?

– Соображаю, – уныло откликнулся Юрий. Если раньше у него еще теплилась надежда как-то исхитриться взять боевиков живыми, то теперь она рухнула: все будут решать пулеметы и снайперы. Вот если подстрелить кого-то из незваных гостей, а потом вытащить оттуда? Один шанс из тысячи, но отчего не попытать счастья? Ведь встречать их на выходе из ущелья бесполезно: там, у боевиков, будут уже сотни дорог и они затеряются среди гор. Да и как добраться до края ущелья? Значит, только здесь!

– Ты проходы через мины знаешь?

– Так, пару тропок, – поскучнел Павел. – Иногда приходилось спускаться за водой, если вертушки долго нет. Но учти, это очень опасное дело. Пойти можно, а вот вернуться…

– Ладно, посмотрим.

Они вернулись в блиндаж, и командир распорядился пока не вскрывать «белые носки», поскольку ночью или вечером, а то и под утро может предстоять дело. Наблюдение за ущельем усилили, Павел отлучился по неотложным делам, и вместо него гостя занимал старший лейтенант Севостеев – рыжеватый молодой парень, родом из подмосковного городка Железнодорожный. Узнав, что Юрий москвич, он оживился и начал расспрашивать, как жизнь в столице. Бахарев, как мог, удовлетворил его любопытство, однако о том, что полгода не видел родного дома, привычно умолчал.

Потом вернулся Павел, и все вместе поужинали. Кстати, вой снарядов над головой прекратился – наверное, боевики совершали вечерний намаз. При свете керосиновой лампы по стенам блиндажа метались черные, причудливо изломанные тени, и время тянулось ужасно медленно, поэтому, когда раздался писк полевого телефона, Юрий даже встрепенулся. Звонил наблюдатель из траншеи: на карнизе заметили движение.

– Пошли! – командир подхватил автомат и первым выскочил из блиндажа. Бахарев поспешил следом.

Высоко в черном небе слабо мерцали звезды: ночь уже полностью вступила в свои права, призвав в союзники темноте жгучий ледяной ветер и холод. В траншее показалось немного теплее, или просто не доставал пронизывающий ветер? Командир подскочил к наблюдателю, отстранив его, сам приник к прибору ночного видения.

– Где они?

– Левее смотрите, – простуженно просипел наблюдатель. – К каменному носу идут.

В каждом секторе обстрела имелись свои ориентиры, которым солдаты дали меткие прозвища. Еще днем Бахареву показали, где «каменный нос», а где, например, «дом». Если боевики не дошли до «носа», значит, они еще на первой трети тропы.

Павел отстранился от окуляров, давая возможность посмотреть майору. Юрий жадно вгляделся в зеленовато-мерцающий сумрак и увидел призрачные тени, бесшумно скользившие над пропастью. Наверняка, из-под ног у них сыпались камешки, а с губ срывались глухие проклятья, но отсюда они казались безмолвными, даже нереальными. Сколько их? Раз, два, три… семь! Но кто из этой семерки загадочные люди в камуфляже?

Что делать, срезать их пулеметным огнем, оставив тела на поживу стервятникам? Но какой толк от трупов, нашпигованных свинцом? Впрочем, есть ли иной выход?

– Их семь, – Бахарев повернулся к командиру поста. – Мне они нужны живыми.

Павел в ответ лишь неопределенно пожал плечами, как бы желая сказать: свои причуды, как у богатенького дядюшки из Штатов, но он лично потворствовать им совершенно не намерен. Даже если это обернется для него серьезными неприятностями.

– Дадим пару очередей трассирующими, – после паузы предложил он. – Покажем, что они отрезаны и спереди, и сзади. Положим мордами в камни, а как рассветет, подумаем, что дальше.

– А если они полезут вверх?

– Невозможно, – отрицательно мотнул головой командир. – Да ты пойми, нам просто больше ничего не удастся сделать! Днем мы их попробуем заставить слезть с карниза и сдаться.

– Все теми же трассерами? – обреченно спросил Юрий, вполне справедливо сомневаясь в успехе этого предприятия.

– А чем еще? – сердито буркнул Павел. – Если только врезать из станкового гранатомета? Эй, Лактионов, обозначь-ка им коридорчик!