– Не кладите трубку, – предупредили его. – Хочется услышать ваш разговор по внутреннему.
Не отвечая, Виталий Евгеньевич положил трубку городского телефона на стол и нажал клавишу внутреннего селектора.
– Это кто? Людочка? – он сглотнул тягучую слюну. Как на зло, сегодня в диспетчерской сидела девица, которая ему страшно нравилась, и он не раз мысленно представлял себе, как он с ней провел бы время наедине. И эти желания навязчиво и неотступно преследовали его.
– Людочка, – сделав над собой усилие, скучно сказал Жамин. – У меня к вам просьба: свяжитесь, пожалуйста, с Левиной и передайте, что от нас сегодня может прибыть другая бригада инкассаторов, поскольку день сумасшедший и большая загруженность. Да, прибыть могут на часик пораньше, пусть они там поторопятся.
– Конечно, Виталий Евгеньевич, – ответил девичий голосок.
– Вы удовлетворены? – взяв трубку городского телефона, зло спросил банкир.
– Вполне, – ответили ему. – Не вздумайте переиграть!
Послушав раздавшиеся в наушнике короткие пикающие гудки, Жамин бросил трубку, закурил и, откинувшись на спинку высокого рабочего кресла, долго бездумно смотрел на серую ленточку табачного дыма, медленно поднимавшуюся к потолку. Что он сейчас сделал: заработал кучу денег или пулю в затылок, одновременно подставив свою семью?..
Тем временем Людочка набрала номер главного бухгалтера казино «Бон Шанс» Галины Иосифовны Левиной и, извинившись за беспокойство, передала ей порученное шефом.
– Спасибо, милочка, – поблагодарила Галина Иосифовна. – Но мне хочется надеяться, что подобное происходит в первый и последний раз.
– Еще раз приношу вам извинения от имени банка.
– Хорошо, всего доброго. – Левина нажала на рычаги и тут же набрала номер прямого телефона Жамина: информация была достаточно серьезной, и ее следовало немедленно перепроверить.
Звонок телефона вырвал Виталия Евгеньевича из транса, в который он погрузился. Услышав голос главбуха казино, он чуть было не сказал ей всей правды, но вовремя прикусил язык, вспомнив о заколотой за лацканом пиджака булавке-микрофоне. Избавиться от нее он пока не решился.
– Да, Галина Иосифовна, слушаю вас, – промямлил он. – Сегодня такой ужасный день.
– Мне звонила Людочка, – Левина, как всегда, сразу брала быка за рога.
– Да-да, – перебил ее Жамин, не желая вдаваться в излишние подробности. – Это я велел ей позвонить вам, все правильно. Я же сказал: сегодня просто ужасный день.
– Спасибо, Виталий Евгеньевич, – главбух казино, получив подтверждение, тут же отключилась и начала звонить начальнику охраны и в кассу: предупредить их и попросить поторопиться. Воистину банкир прав, сегодня ужасный день, да еще похороны сразу двух людей, которые были тесно связаны с казино…
Алексей Петрович Молибога – низкорослый, плотный, с кустистыми густыми бровями на широком улыбчивом лице – положил трубку телефона, и красным фломастером поставил еще одну жирную птичку в лежавшем перед ним на столе листочке с перечнем мероприятий. Если бы непосвященный человек сумел заглянуть в этот список, он вряд ли хоть что-нибудь понял в закодированных записях Молибоги, но тому все было ясно, а то, как шли дела и выполнялись намеченные пункты, вселяло в Алексея Петровича оптимизм.
Весело напевая, он натянул пиджак, сложил листочек, спрятал его в карман, вышел из своего кабинета в офисе фирмы «Альтаир», миновал приемную с бдительной секретаршей и дежурным охранником, прошел по коридору и своим ключом открыл дверь запасного выхода из комнаты отдыха главы фирмы Вячеслава Михайловича Чумакова.
Очутившись в ней, Алексей Петрович по-хозяйски достал из холодильника бутылочку минеральной – шеф не признавал никаких импортных напитков, в том числе и спиртных, – открыл ее и залпом осушил стакан. За стенкой, в кабинете хозяина, стихло тихое жужжание голосов, и через несколько минут в комнату отдыха вошел сам Вячеслав Михайлович – высокий, поджарый, лет пятидесяти, с длинным костистым лицом. Он всегда носил дорогие темно-синие костюмы-тройки, даже когда они были не в моде, и итальянские шелковые галстуки в косую полоску, считая, что здоровый консерватизм только укрепляет доверие к деловому человеку.
– Малахова уже привезли, все там, – опережая его вопрос, сообщил Молибога. – И погодка, как на заказ: мерзкая, словно специально для похорон.
– Генкин? – шеф сел в кресло и закурил сигарету, вставив ее в длинный янтарный мундштук.
– Его еще нет, – немедленно отреагировал советник. – Видно, старая крыса поедет с телом Юри. Упокой, Господи, их души с миром.
Молибога перекрестился, и сухое лицо Вячеслава Михайловича расплылось в ехидной улыбке:
– У них должны состояться веселые поминки, – он потер большие ладони и скрипуче рассмеялся. – Вот тогда пусть Господь и спасет их души! Когда ты будешь полностью готов?
– Сейчас самое время, – Чума бросил взгляд на наручные часы. – Выручку уже собрали. Как банк? Ты держишь его под контролем?
– О’кей! – Алексей Петрович, подражая иностранцам, сложил кольцом большой и указательный пальцы правой руки.
– Тогда пусть отправляются, – решил шеф. И, помолчав, добавил: – Но если эта сука Жамин!..
– Я понял, – Молибога склонил голову набок. – Тогда он станет очень одинок и, боюсь, не переживет этого.
– Вот-вот, – кивнул Вячеслав Михайлович. – Одиночество – страшная вещь. А в казино, в случае чего, пусть не церемонятся. Так и передай…
Жамин не находил себе места. Он то вскакивал и, словно затравленный зверь в клетке, метался по кабинету, не отвечая на телефонные звонки и не обращая внимания на урчание факса, а то, будто совершенно обессилев, падал в кресло, вытирая потный лоб платком и отдуваясь.
Мерно мигали электронные часы, установленные рядом с роскошным письменным прибором, но Виталию Евгеньевичу казалось, что они отсчитывают последние мгновения его бытия. Боже, какой же он идиот! Оказаться между молотом и наковальней! Вернее, между контролировавшей банк группировкой покойного Малахова, вместо которого теперь всем заправляет безжалостный Пак, и враждующими с ними людьми Молотова из пресловутой фирмы «Альтаир»: ведь это именно они подослали мрачного незнакомца с пистолетом в кармане! Но, с другой стороны, что он мог или может сделать? Выбор не велик! Получить пулю рано утром, выведя собачку на прогулку, или получить несколько позже? И не все ли равно от кого – от тех или этих? Конец один. Сунули в дерьмо по самые ноздри, а вздохнуть не дадут: так и будешь захлебываться зловонной жижей! Что делать? Извечный, всегда стоявший перед русской интеллигенцией и мучивший ее вопрос приобрел сейчас для исполняющего обязанности председателя совета директоров совершенно иное, крайне актуальное значение.
– До чего же все противно, – уперевшись локтями в стол и запустив растопыренные пальцы в изрядно поседевшие волосы, простонал Жамин. И еще эта штука за отворотом лацкана!
Избавиться от нее он не решался, да и как избавиться? Не спалишь же эту штучку на пламени зажигалки и не бросишь в корзину для бумаг? Спустить в унитаз? А вдруг не утонет? И вообще, можно ли избавиться от нее в здании банка? Не лучше ли сделать это, когда окажешься на улице?
«Если ты там окажешься на своих ногах», – невесело подумал Виталий Евгеньевич.
Но что же делать, что? Инкассацией ведает бывший милиционер Федюнин – то ли отставной подполковник, то ли майор из какого-то управления московской милиции. Подтянутый, деловитый, до сегодняшнего дня он всегда импонировал Жамину, но сейчас банкир почуял в нем страшного врага – мент сдаст его со всеми потрохами! Позвонить ему, попробовать как-то замутить воду в создавшейся ситуации, – Виталий Евгеньевич даже протянул руку и положил ее на телефон, – но тут же отказался от своего намерения. Нет, с Федюниным говорить нельзя! Худо-бедно, а за долгие годы в органах все они хоть чему-то, да успевают научиться, и если вдруг, – тьфу, тьффу! – весь ужас прокатится мимо, то у Федюнина что-то, да отложится в его круглой, коротко стриженной голове, а при удобном случае сработает. Нет, ему звонить ни в коем случае нельзя!
