– Она бессмысленна! Все бессмысленно! Я даже забыл ее и-…

«Кончай притворяться! – орет "я" резко изменившимся тоном. – Кончай притворяться, что ты забыл ее имя».

«Я» сердито смотрит на меня.

«Не сбегай. Не ищи убежища в фальшивом счастье. Гляди в лицо реальности. Гляди в лицо этому миру. Тебе не хватает силы воли, решимости посвятить себя ей полностью, душой и телом. Твое подсознание знает, что тебе нужно сделать и какие последствия это будет иметь. Ты сдерживаешься, п_о_т_о_м_у___ч_т_о___з_н_а_е_ш_ь:___д_а_л_ь_ш_е___н_а___э_т_о_м___п_у_т_и___л_е_ж_и_т___е_щ_е___б_о_л_ь_ш_е_е___о_т_ч_а_я_н_и_е».

– О ч-чем ты –

«Ты прекрасно знаешь, о чем я. Ты заявлял, что сделаешь ради нее все, но не смог заставить себя пройти точку невозврата. Ты не смог отбросить свою человечность. Ты сбежал от последнего решения под предлогом того, что у тебя нет шрама на правой ладони».

«Я» неотрывно смотрит на меня.

«Ты не можешь спасти ее без "Пустой шкатулки"? Ты настолько слаб?»

– …Но… я не знаю, что делать…

«Выкрикни ее имя, и ты поймешь, что делать!»

Я резко вдыхаю и отчаянно мотаю головой.

– Н-но я забыл ее имя! Я даже не помню, какая она была…

«Нет, ты ее не забыл. Кто-кто, а ты никак не мог ее забыть. Ты ведь ее "спаситель"!»

На «мое» лицо возвращается мягкая улыбка.

«Теперь давай прикончим этот мир».

С этими словами «я» исчезает, и гора трупов тоже.

– …

Мой разговор со «мной» был просто галлюцинацией – бредом, рожденным моей головой. Однако антоним бреда, «реальность», здесь не существует. Нет в этом мире ничего определенного; он тонок, как бумага, и его можно легко разорвать.

Даже бред может пронзить и уничтожить этот мир.

Так что я последую совету «меня» и взгляну на ситуацию прямо.

– …Ах, вот оно что!

Я думал, что красное небо – это галлюцинация, но я ошибался. Теперь-то я вижу, что ошибался!

Небо давно уже стало красным, а это означает:

_Я___д_е_й_с_т_в_и_т_е_л_ь_н_о___н_а_н_о_с_и_л___у_р_о_н___э_т_о_м_у___м_и_р_у.

Я, чтобы сохранять память, убивал себя снова и снова, действуя вопреки самой сути цикла счастья. В результате я медленно, но верно повреждал этот мир – все равно что рыл подкоп из тюремной камеры. Конечно, я бесчисленное количество раз сдавался сладкому искушению фальшивой повседневной жизнью, но в конечном счете это не останавливало меня от того, чтобы сопротивляться этому миру. В конечном счете я не отклонился от своего пути.

Я вытягиваю руки к красному небу и кручусь волчком.

Смотрите, это кровавое небо создал я!

Хорошо. Я сделаю, как «я» сказал.

– …Я прикончу этот мир.

Бессчетные повторы все-таки прошли не зря. Чувство продвижения вперед укрепляет мою решимость.

Аах… какое возбуждение я сейчас испытываю. Такое сильное, что даже глаза пульсируют болью.

Я ухожу с крыши и сбегаю вниз. Прежде чем вернуться в класс, я заглядываю в кабинет домоводства, чтобы прихватить кое-что. Проходящие мимо меня люди все размытые, с низким разрешением. Блин, почему я до сих пор не замечал эту размытость?

В классе я нахожу девушку в инвалидной коляске. Касуми Моги.

В отличие от затененных учеников вокруг нее, она яркая.

– Моги-сан!

Похоже, она в замешательстве от того, как я ее позвал – с широко раскрытыми, возбужденно горящими глазами. Да, я явно веду себя ненормально.

Но мне плевать.

Я беру Моги-сан за руки и спрашиваю:

– Как ты думаешь, что такое любовь?

Полностью сбитая с толку моим загадочным поведением, она лишь склоняет голову набок. Я, продолжая сжимать ее ладони, заглядываю прямо ей в глаза.

– Аай… что случилось, Кадзуки-кун?

– Быстро отвечай.

– Мм… любовь? – неохотно начинает она. – Если тебе… кто-то очень сильно нравится, наверное? И вы заботитесь друг о друге?

Я качаю головой.

– Нет, этого недостаточно! Я уверен, что любовь – это намного глубже. Она гораздо более н_е_о_б_р_а_т_и_м_а. Это больше, чем просто забота друг о друге, это длится, пока двое не переплетутся так, что уже не разделить. Они образуют единую сущность. Становятся единым целым. Они не могут отделиться друг от друга. Вот это любовь, я считаю, – выпаливаю я. – Да. Вот почему ее фрагмент, который я ищу, находится прямо здесь, – я указываю себе на грудь. – Я не мог найти его нигде в мире. Я думал, его просто не существует. Ха-ха… я такой идиот, правда? Фрагмент прямо здесь! Мне нужно только разрезать себя!

– Что?.. Я совсем не понимаю, о чем ты… Мне страшно!..

– Но, к сожалению, этого недостаточно. Недостаточно, чтобы добраться до нее. Мне нужна такая среда, в которой я смогу полностью сосредоточиться на том, чтобы почувствовать ее. Как ты думаешь, что я должен сделать?

– …Пу-сти!

Моги-сан стряхивает мою руку.

Я потрясен? Да, я потрясен. Я ведь люблю Моги-сан. Ну и ладно.

Никто меня не понимает. Потому что я бросаю вызов этому миру.

– Если она внутри меня и я хочу прислушаться к ней, то решение простое…

Я достаю кухонный нож, который прятал под одеждой.

– …Я___п_р_о_с_т_о___д_о_л_ж_е_н___с_д_е_л_а_т_ь___т_а_к,___ч_т_о_б_ы___о_с_т_а_т_ь_с_я___в___о_д_и_н_о_ч_е_с_т_в_е.

– …Что… А!..

Я бью ножом Моги-сан в грудь.

Как можно стереть человека из этого мира?

Моги-сан в «Комнате отмены» добивалась этого, просто убивая тех, кого хотела «отменить», поэтому сейчас я проверяю этот метод на ней.

Я выдергиваю нож, и кровь начинает хлестать из раны. Когда она попадает на мое лицо, меня начинает мучить совесть. Я убил девушку, которую искренне любил. Я убил невинную девушку, которая не может ходить из-за аварии. Если бы я вспомнил хоть небольшую часть наших с ней счастливых моментов, несомненно, вина захлестнула бы меня с головой, и я сошел бы с ума.

Но я и так безумен. И поэтому могу послать к черту мораль и накрыть тяжелой крышкой те воспоминания.

По всему классу распространяется паника, а я тихим голосом произношу, почти пропеваю:

– Любовь.

– Любовь.

– Любовь.

Не прекращай думать. Не колеблись. Сохраняй решимость. Избавься от совести. Отбрось будущее. Не сверни с правильного пути. Иди только вперед. Ради любви. Ради любви. Убей их всех ради любви.

И я кричу.

Я кричу имя девушки, которая ждет меня в конце пути.

– Мария!

Да, так ее зовут –

Мария.

Мария Отонаси.

Я выбрал ее. Я выбрал Марию.

Поэтому…

– Исчезни, Касуми Моги! – кричу я и снова вонзаю нож ей в грудь.

…Кстати говоря, Моги-сан однажды пыталась убить меня так в «Комнате отмены», но в итоге не смогла. Она не смогла перейти последнюю черту и убить того, кого любила. Она сохранила в себе человечность.

А я эту черту перешел.

Прощай человечность. Прощай, Кадзуки Хосино.

Внезапно на мое правое плечо обрушивается удар. Я роняю нож и падаю. Подняв глаза, чтобы выяснить, что произошло, я вижу стоящего надо мной Харуаки с распахнутыми от потрясения глазами. Похоже, он меня таранил своим телом.

– Какого… какого… что ты наделал, Хосии?!

Харуаки пытается что-то сделать с ранами Моги-сан, но это бесполезно. Как человек, который ее ударил, я вижу, что ее не спасти.

Я убил Касуми Моги.

Однако на этом все не заканчивается. Моги-сан, конечно, приковывала меня к этому миру сильнее всех, но остальные тоже участвуют. Особенно опасен Харуаки.

Зарезать и его?

Такая мысль у меня мелькнула, но я тут же от этой идеи отказался. Убить его сейчас будет трудно – он сильный и к тому же настороже.

Если я останусь здесь, Харуаки и остальные будут меня костерить; их слова могут забрать мою решимость. Возможно, их протесты заставят меня прекратить убивать.