Он страшно злой. Я тоже!
30 июня
Что бы написать? Не знаю. Пойду спать.
5 июля
Долго не писала, хотя было что. Невероятно! Таких я еще не видела. К нам во дворец дня три назад пришел один парень, как он выразился, заглянул на огонек, так, с «тоски зеленой». У него длинные светлые волосы, перетянутые пестрой ленточкой, а на носу, перед глазами, странная штука с круглыми волшебными стеклами, через которые он смотрит. Говорит, ему так лучше видно. Думала, он подарит мне эти «очки», но он их не отдал, заявив, что подходят они только ему. Странно. Я смотрела в них, и все было очень маленькое и расплывчатое. Чудно, однако!
Представился этот славный юноша Димоном. Я сказала, что не бывает таких имен, а он сказал, что бывает. Я хотела отрубить ему голову вместе с его «очками», но потом раздумала. Потому что с ним пока было интересно…
Одет Димон более чем странно. У него темно-синяя курточка и такие же, но сильно потертые штаны, которые он называет «джинсами». На ногах — удивительные «кроссовки» — белые, мягкие, прочные… И подошва не деревянная! Дал мне их поносить, но немного, и я в восторге.
А под курткой у него «футболка» с непонятными письменами. Он сказал, что там написано «Beatles», такие ихние трубадуры. И такого добра, по его словам, «шмоток», в его стране видимо-невидимо. Врет, наверно. Не знаю я такой страны — Россия! И Трут не знает. И папенька. Даже географ Матёрик не знает.
В свою очередь Димон долго смеялся, что мы зовемся Три-девятое царство. А какое же, по его мнению, оно может быть, если слева от нас Три-восьмое, а справа — Три-десятое? Такой большой, а считать не умеет… Папенька обиделся за его неверие и хотел было посадить его на кол, но я не отдала его, и мы убежали в сад.
Он много рассказывал о том месте, где будто бы жил до этого, но его рассказ до того невероятен, что я даже не пытаюсь пересказать его. Но до чего же интересно! Враль он бесподобный.
Димон также сказал, что он «хиппи». А я сказала, что я принцесса, причем на выдане. Он ответил, что давно это понял. А я спросила, неужели он не свататься к нам во дворец пришел? Он сказал, что просто проходил мимо, а вообще слышал «про это дело» какие-то сплетни. Я сказала, что это не сплетни, а чистая правда, и я могу благосклонно рассмотреть его предложение, а то других что-то больше вообще не поступает. Он очень серьезно посмотрел на меня и вдруг громко рассмеялся: «Жениться?! Я?! Да еще на сказочной принцессе?! Ну, и умора! И полцарства в придачу дадите? Нет, ты мне, конечно, нравишься, все, как говорится, на месте, но…».
Я очень осерчала и посадила его в темницу, прямо в камеру к Л., забрав удивительные башмаки и «очки». Трут тут же пристал ко мне, чтобы я испытала эти таинственные скороходы в деле, но они меня совсем не слушались, а «очки» я носила сама, никому не давала, правда, приходилось натыкаться на разные предметы. Трут, как всегда, предложил применить к Димону ужасные пытки, чтобы он рассказал страшный секрет, но я не разрешила.
На следующее утро мне стало скучно, и я милостиво освободила его. Первым делом он пристал ко мне, за что я посадила Ланселота в темницу: «Не боишься, что Ричард Львиное Сердце прискачет его спасать?»
«Он заслужил это наказание! — сказала я. — Расскажи лучше еще о тех железных птицах, которые по воздуху летают и людей катают… И о штуках, зовущихся «компьютер». Сочинять, ты, однако, мастак! Наш придворный шут Горох так не может…»
«Ланселот — славный парень, — он серьезно посмотрел на меня, — я о нем еще в детстве легенды читал», — и почему-то очень грустно вздохнул.
«Как же ты о нем мог читать когда-то, если свои подвиги он совершил лишь недавно? — удивилась я. Логика у меня, согласитесь, железная! — И за морями уже успели написать про его похождения книгу? Врешь ты все».
«Не вру. Но теперь ты начинаешь кое-что понимать, — мрачно сказал он. — Слушай, отдай, пожалуйста, очки, а то я плохо вижу без них…»
Я милостиво отдала волшебные стекла и «кроссовки». Он медленно натянул свою странную обувь и уселся прямо на траву, не уважая Мое Высочество. Но ему можно, я разрешаю.
«Что-то затянулось веселье…»— пробормотал он.
«Что?» — не поняла я.
«Мультики. Грезы. Кайф. Глюки. Сон.»
«Глюком нашего придворного дога зовут», — сказала я.
А Димон чуть не заплакал: «Это не может все это продолжаться так долго! Этого ничего не может быть! Нет ни тебя, ни дворца, ни даже нашего разговора. Это же все просто фантазия, сказка! Мое воображение, и не более того!»
Я хотела снова рассердиться, но он все больше начинал мне нравиться. Пусть болтает.
«Сказки, — поучительным тоном сказала я, — бабушки рассказывают. И ты в придачу, глупенький».
«Не слышал я о такой фигне, — сказал он. — Не больно героин принял или экстази… Травка! Просто специально переработанная травка! Ну, правда, с некоторыми добавочками, но все растительное, натуральное!..»
«О чем ты все толкуешь?» — я снова начала выходить из себя.
«Я забил косяк, — сказал он. — Понимаешь? Во славу и благо мира во всем мире. Смерть империалистам и буржуям. Да здравствует свободная любовь и всякое такое. Ну, я же хиппи, я тебе рассказывал. Выкурил. Поймал кайф. Полный улет. Торчу. И… не могу проснуться! Ну, какая еще может быть передозировка?! Я живу у вас уже больше недели. Сначала было прикольно, но теперь… Пора и честь знать! Я хочу домой. Я хочу вернуться».
«Ничего не пойму», — призналась я.
Он устало махнул рукой.
«Я сам ничего не понимаю».
Некоторое время мы сидели молча.
«А я могу поймать?» — спросила я.
«Что?»
«Ну… этот… кайф… Где он живет? В норе? На дереве?»
«Гм… — он как-то странно уставился на меня. — А это идея! Клин клином вышибают! Что ж, попробуем. Слава Богу, немного этого проклятого зелья у меня еще осталась…»
Он порылся во внутреннем кармане куртки.
«Ну, крошка, мне пора! — сказал он. — Не поминай лихом».
«То есть как это? — осерчала я. — А мне, значит, так и оставаться куковать тут со своим занудой папашей, да? А как же я?!».
«Тебе нельзя, — сказал он. — Маленькая еще».
Ух, как я рассердилась! Врун, наглец и этот… «хиппи»! В общем, посадила его снова к Л., твердо решив завтра обоих казнить.
6 июля
Ух, тут такое, такое произошло!.. Но все по порядку.
С утра я решила навсегда простить Л., а то мне скучно как-то опять стало. И вот что он мне сказал: «Я один не выйду. Только с Димоном, моим новым другом. Или вместе на свободу, или вместе на плаху».
«Хорошо», — сказал я и, подумав, приказала казнить обоих. После обеда.
В обед я простила Димона.
«Давай, — говорю ему, — скорее влюбляйся в меня, и мы поженимся».
«Я один не выйду. Только с Ланселотом, моим новым другом, — ответил он. — Или вместе на свободу, или вместе на плаху. Это наша мужская солидарность».
Какая такая мужская солидарность, а?! Нет, вы только подумайте… Я тут, можно сказать, себя почти предлагаю, а они… Мужланы!
На плаху они шли, высоко подняв головы, как будто им не страшно ни капельки. Теперь-то я понимаю, что у них был коварный план — один на двоих!
«Какое твое последнее желание? Говори — это твое право. К сожалению», — приказала я Димону, когда Топорик около него уже ласково поглаживал свой топорик.
«Мы хотим выкурить», — сказал предатель моего дела, Димон.
И я, такая балда, разрешила! С другой стороны, мне было интересно: что значит «выкурить». Я подумала, было, что это игра такая. Как же, игра!..
Из его курточки я достала то, что он попросил, и они закурили. Когда оба моих пленника окутались дьявольским дымом, вдруг загремел гром и… эти стервецы исчезли! Совсем! Я поняла, что Димон не врал. Наверное, он большой колдун. За такого и замуж не стыдно выйти. Я все-таки современная принцесса.
Но я не такая дура, как оно есть на самом деле! Я сразу поняла, что смогу сама попасть туда, куда они скрылись — у меня еще осталось немного того зелья, с помощью которого Димон с Ланселотом обвели все наше королевство вокруг флагштока. Я все равно выйду замуж за какого-нибудь СНП, там, в чудесной, сказочной России. Но только для заманивания принцев требуется приданое, и я насобирала немного барахлишка из того, что мне подарили местные женишки, а после описала события в этом дневнике. Надеюсь, папенька, ты не очень обидишься на мой поступок. А? Обещаю писать письма.
