В первый же после приезда вечер В. И. назвал гостей (как бы на миног), среди которых выделялся своим аристократичным видом Айзек Бродский[94], подающий надежды художник.

Сначала он пристроился в сторонке и рисовал голову В. И. со всех сторон, чуть ли не вид сверху изобразил. А что там сверху видно — одна лысина, гы.

Часа через два в дверь постучали условным стуком, и ввалилась группа балтийских моряков во главе с бравым боцманом. Мне их не представили (воспитание нынче не в чести), но я все равно накрыла еще один столик на 12 кувертов. Присутствие балтийцев меня несколько сковывало — вдруг кто-нибудь раньше служил на Черном море…

Пока морячки пили и ели, В. И. о чем-то переговорил с Айзеком, и тот приволок из прихожей уже подготовленный грунтованный холст. Тут боцман дунул в дудку, матросы вскочили со своих мест, и началось настоящее светопреставление. Послушные заунывному ритмичному посвисту моряки стали принимать разные позы. В конце каждого перестроения В. И., хлопая в ладоши, выкрикивал:

(Все-таки, Фантик, от имени многое зависит. Вот назвали бы они свое правительство Постоянным, никто бы о перевороте и не думал, гы и еще раз гы.)

Меня совершенно заинтриговала «сценка», в которой часть моряков взгромоздилась на наш буфет, а трое заняли позицию на крышке концертного рояля, предварительно установив там же станковый пулемет. Я с ужасом следила за их перемещениями, совершенно, на мой взгляд, бессмысленными и чреватыми повреждением нежного инструмента. Через несколько минут, правда, до меня дошло, что Айзек масляными красками каких-то сумеречных тонов заполняет пространство холста. Только вместо нашего буфета изображена была им решетка ворот Зимнего дворца, а вместо лакированной крышки рояля — брусчатка Дворцовой площади.

Я очень тихо спросила В. И., к чему эти «живые картины». На что получила резкий ответ (скорее отповедь): «Октябрьский переворот, о котором так долго говорили большевики, должен найти отражение и в живописи. Потому что живопись — искусство». Важнейшим из всех искусств, конечно, говорит, является кино, но и живопись, говорит, тоже должна принадлежать народу. Чуть позже уже помягчевшим голосом добавил, что это монументальное полотно будет называться «Штурм Зимнего».

Так я узнала, что усилия Зиночки ни к чему не привели и есть события неотвратимые.

Замершая в ожидании будущих кошмаров твоя Крупа ЦК тебя.

P.S. Жаль, что Зиги Фрейд так далеко от Питера, уж он бы порекомендовал какой-нибудь подходящий случаю курс лечения, а так…

Кстати, сегодня стало известно, что «Штурм Зимнего» по эскизам Айзека будет рисовать другой художник когда-нибудь потом, чтобы жизнь успела внести свои коррективы: ведь не только матросы будут бегать по Дворцовой, но и солдаты тоже побегут, возможно, стреляя на ходу, гы.

Пока же художественного полотна нет, а рояль своим пулеметом исцарапали. НК.

ТЕЛЕГРАММА (Фантику от Крупы)

Уже тчк ЦКНК тчк

ТЕЛЕГРАММА (Крупе от Фантика)

Увы зпт слыхали тчк ЦКФК тчк

Ты прав, мой милый Фантик, УВЫ. К тому же пришлось съехать с конспиративной квартиры, где все уже стало привычным за последние месяцы. Теперь мы живем при революционном штабе, который расположился в Смольном институте благородных девиц. Ничего, кроме жеманства, в этом выборе я не вижу. Почему не в Таврическом, например? И помещения приличные, и дух государственности витает. А в Смольном… — одни дортуары и классные комнаты. Около кабинета В. И. теперь постоянно стоит какой-то мужик с огнестрельным оружием. Я, когда мимо прохожу, вся вздрагиваю, а Володя говорит, что не надо бояться человека с ружьем. А зачем он тогда там стоит?

Но именно в последние дни я поняла, что одна черта характера В. И. мне все-таки по душе — его брезгливость. Он приказал в наших жилых комнатах и в кабинете всю мебель укрыть чехлами из сурового полотна. Это безумно гигиенично, но выглядят помещения весьма уныло. Прибавь к этому промозглую осень, питерские дожди, бесконечные заседания различных советов, и ты поймешь, что у меня на душе просто кошки скребут. Есть только одна хорошая для нас с тобой новость. Поговаривают (хотя В. И. со мной эту тему не обсуждает), что большевистское правительство собирается перебраться в Москву. Там под защитой Кремлевской стены они будут чувствовать себя в большей безопасности. Я молчу, но втайне надеюсь, что в Кремле, где мы будем жить, квартира окажется просторней и мне удастся хоть чуть-чуть удалиться от Маняшки, которая теперь просто ходит за мной по пятам.

Два дня не могла закончить письмо — сдавала экзамен по штопке чулок крестиком. Еле выкрутилась. Пришлось нанять нашу старую консьержку — она и заштопала контрольный экземпляр, который я получила, если ты помнишь, по приезде из Сестрорецка. В награду выдали три пары фильдеперсовых изделий более или менее целых. Меня похвалили за хорошо организованную связь с народом и долго по-товарищески жали руку. Церемония проходила в актовом зале Смольного. Там еще красиво, но уже очень грязно. Никому, оказывается, не хочется быть «дворником», когда идет раздача теплых мест и высоких должностей.

Ты знаешь, Фантик, в связи с этим я подумала, что чехлы на мебели из сурового полотна, может быть, не признак брезгливости В. И., а просто игра в любимца простого народа. Ведь все элементы мебельного декора под чехлами скрыты, и видны только аскетичные прямые углы и такие же линии. А без милых завитушек так скучно, гы.

Сразу же, как окажусь в Кремле, дам тебе знать.

А пока только ЦК тебя твоя верная Крупа

Крупочка, милая, на этот раз ты — самая информированная: действительно ожидается переезд вашего правительства. Коба-Фикус ходит гоголем и всем сообщает, что полностью подготовил переделку Кремлевской стены в Стену Коммунаров. Говорит, в Питере правительству никак нельзя, потому что Пер-Лашез там можно устроить только на Марсовом поле, а жертв террора (правда, не сказал какого) будет, несомненно, много, всех надо будет похоронить и попытаться сделать это достойно. После чего добавляет: «Попбитка — не пбитка, правда?» Страшный человек, и шутки у него жутковатые.

Но не только Коба-Фикус, вся Москва готова к событию. Пресню переименовали в Красную Пресню и жутко радовались, что Красная площадь от века так называется. «Это знак», — говорят здесь и многозначительно направляют вверх перст указательный.

Тем не менее до скорой встречи нашей ЦКЦК тебя. Фантик

Фанечка, мы переехали, а встретиться нет никакой возможности. Придется пользоваться «дуплом» в Спасской башне, гы. Ну, нам не привыкать.

Постараюсь написать покороче, так как времени свободного почти нет — сплошные мероприятия. День у В. И. расписан по минутам — сплошной чередой идут посетители — «из бывших», из нынешних и просто так называемые ходоки. «Бывшие» и нынешние радеют за себя и своих близких, а ходоки несут подарки, в основном съестное. Это, конечно, приятно, но после каждого такого визита приходится менять чехлы на мебели. А стирать-то приходится мне. Штопальщица чулок и придворная прачка в одном лице, гы! Когда последние ходоки из ежедневного списка покидают наши комнаты, я стираю чехлы, а В. И., который теперь очень длинно себя велит называть — Председатель Совета Народных Комиссаров — отправляется на заседание Совнаркома, которое затягивается до глубокой ночи. Все это В. И. называет управлением государством. А по-моему, любая кухарка лучше бы справилась с такой задачей, гы. В стране разруха, а они тешат себя новыми должностями.

Но не это самое неприятное. В редкие минуты, когда со стиркой и штопкой покончено, ко мне является Коба-Фикус. Его не приглашают на заседания, а он говорит, что ему хочется быть поближе к телу и делу пролетарской революции. Хотела по привычке добавить свое «гы», но совсем не смешно. Ведь Коба ведет себя совершенно непристойно и все время щиплется. Не знаю, что и делать. Вот возьму и пожалуюсь Володе. Даже интересно, как он поступит…