– Вполне, – заверил «хозяин». – Думаю, пять миллионов долларов вас окончательно не разорят. Если станете упрямиться, то придется выложить семь.

– Нечего выкладывать, – угрюмо проворчал Зайденберг. Почему все вымогатели до тошноты похожи друг на друга и ведут одни и те же разговоры? – Меня обманули и обокрали, когда я собирался уехать за границу, а буквально вчера группа неизвестных уголовников заставила меня отдать последнее. Сожалею, господа, но вы немного опоздали!

– Ну, ну, не надо серчать, а тем более лгать. Денежки у вас, Лев Маркович, имеются, и вы их отдадите нам, если не хотите попасть в лапы российского правосудия и отдать все алчным государственным чиновникам. Нет, я понимаю, есть другой путь – в психушку, но там все до капли высосут врачи. Поверьте, они отлично умеют выкачивать деньги, а психушка не лучше тюрьмы, а то и похуже. Есть и третий путь: к пыткам и принуждению раскошелиться. Но самый лучший – первый.

– На ваш взгляд, – парировал Лева. – Предположим, у меня деньги в Швейцарии. Но это чисто умозрительное предположение! Только предположение, и не более того. Как я их возьму, сидя в этой вонючей дыре прикованным к батарее? Да еще не имея никаких документов, даже российского паспорта? Или вы полагаете, что я волшебник, маг и кудесник? Нет, вы ошиблись, я не волшебник и денег у меня нет!

Зайденберг закурил и устало прикрыл глаза. Интересно, что последует после его отказа? Начнут пытать, угрожать, морить голодом и мучить жаждой? Могут не давать спать, накормить каким-нибудь психотропным дерьмом, но все напрасно – чтобы взять деньги, пленника нужно вывезти за пределы страны: как ни вертись, а сам себя за задницу не укусишь!

Отдавать его ментам они тоже не будут: тогда точно прощай баксы! Пытать и мучтъ бесполезно, если не собираешься вывозить, а в квартиру они сами не пойдут – надо быть круглым идиотом, чтобы соваться на место убийства. Однако, если прикажут тупым брюнетам, пообещают им хорошо заплатить, то они полезут хоть к дьяволу в пасть.

Вопреки опасениям пленника, «хозяин» отнесся к его заявлению достаточно спокойно, можно даже сказать, равнодушно.

– Что же, воля ваша, – поднимаясь, процедил он. – Пока могу дать некоторое время на размышления. Подумайте, еще разок посмотрите на фотографии, взвесьте все «за» и «против», а потом вновь поговорим.

– Когда?

– Когда я сочту нужным.

– Но должен же я знать, сколько мне отпущено на размышления?

– Никто не знает, сколько нам отпущено вообще, – философски заметил «хозяин», погасил лампу и вышел из комнаты.

В первый момент после яркого света Лева ничего не видел, а когда проморгался, на диване валялся злой усач с автоматом…

«Хозяин» вышел в прихожую и приказал провожавшему его охраннику:

– Глаз не спускать! В туалет под конвоем и опять на цепь. Кормите как следует, ни в чем не отказывайте: захочет икры – дайте, пусть жрет. Главное – получить деньги! Пусть подумает, а я вскоре наведаюсь. Да, телефон не занимайте, держите его все время под рукой и в той комнате, где он сидит. Если вдруг захочет со мной говорить, то ждите звонка, а сами на связь не выходите. И из квартиры не высовывайтесь. Все понял?

– Да, да, – буркнул охранник и открыл массивную дверь. – Когда вас ждать?

– В любую минуту.

Спустившись по лестнице, «хозяин» вышел из парадного в грязный двор-колодец старого московского дома и свернул в подворотню-тоннель. Десяток шагов – и он очутился на залитой ярким солнечным светом оживленной улице центра столицы. Стараясь держаться в тенечке – уж больно припекало, – «хозяин» направился к ближайшей станции метро, заглядывая по дороге в разные бутики и супермаркеты, останавливаясь у киосков и витрин уличных павильонов. Кажется, за ним никто не увязался? Но лишний раз провериться не мешало.

В метро он успел вскочить в вагон, когда двери уже закрывались, но проехал всего одну остановку и поднялся наверх. Отыскав в длинном ряду припаркованных у края тротуара машин светлую «мазду», он открыл дверцу, сел за руль и, влившись в транспортный поток, неожиданно свернул в тихие переулки, где начал кружить, словно отыскивая нужный номер дома. Несколько раз он разворачивался и ехал в обратном направлении, пока ему не наскучило это занятие. Тогда светлая «мазда» вырвалась на магистраль, и через четверть часа «хозяин» остановился у таксофона. Набрав номер и услышав ответ, он сказал:

– Я там был. Пока все нормально.

– Проверился?

– Как всегда. За мной чисто. Правда, меня немного беспокоит, что Ахмед неизвестно где потерял свой медальон. Помните, у него на шее болтался на цепочке полумесяц со звездочкой? Боюсь, не остался ли он в квартире?

– А ты не бойся, – коротко хохотнул собеседник. – Это несущественно. Обойдется и без своей цацки, нехристь!

– Как слышимость?

– Нормально, берет твой разговор даже в прихожей. Но главное, чтобы связь не прерывалась в час «икс».

– Я им приказал… – начал было «хозяин», но его прервали:

– Не сотрясай зря воздух, мы слышали. Пока, можешь отдыхать!

«Хозяин» повесил трубку, вытер потный лоб и ухо платком и подумал, что встроить радиомикрофон в стандартную телефонную трубку мобильной связи было неплохой идеей: оказывается, через него операторы слышали даже его разговор с охранником в прихожей. Стоит это учесть и не болтать лишнего при посещении квартиры.

Интересно, все запишут на пленку или так и просидят с наушниками до часа «икс»? Впрочем, не его ума это дело и нечего совать нос куда не следует: меньше знаешь – дольше живешь!

Опасность Фомич почуял сразу, как чует ее уже не раз травленный матерый зверь, с ходу влетевший в охотничью облаву: пусть он еще не уловил ноздрями запахи человека и железа, грозящие ему гибелью, не увидел страшных красных флажков, очертивших последний круг его жизни, но он точно чувствовал – они где-то здесь, рядом, и теперь спасение зависит от него самого, от его выдержки, умения, смелости и хитрости. Иначе собаки, злобно урча, начнут рвать его еще теплое, дымящееся мясо, поглощая вместе с плотью его прежние силу и бесстрашие…

У каждого человека, даже если он стучит ментовскому подполковнику на некоторых своих бывших дружков и подельников, все равно есть свои собственные дела, о которых никаким Сергеям Иванычам знать не положено. Вот по таким делам сегодня и отправился Фомич. Он договорился встретиться на Таганке с одним приятелем – тот должен ждать его около рядов цветочников, расположившихся напротив входа в старое серое здание станции метро «Таганская-кольцевая». При встрече предполагалось тихомирно посидеть за пивком и обсудить возникшие проблемы, касающиеся добывания финансов, а при достижении договоренности отправиться вместе еще к одному приятелю, чтобы предложить ему войти в долю. Групповухи Власов не боялся, а провернуть заманчивое дельце ему одному было просто не под силу.

Конечно, Фомич не был волком, но вся его жизнь, в особенности долгие годы, проведенные в зоне, развили в нем поистине уникальную способность реагировать на приближающуюся опасность.

Опасность он почуял в метро, по дороге на место встречи, и забеспокоился – в таком состоянии на стрелку лучше не ходить. Но кому за ним таскаться и кому качать права? Ментам он без надобности, поскольку там, как самый надежный щит, прикроет от любых невзгод и напастей драгоценный Сергей Ваныч: не будь только сам идиотом и не подставляйся по-глупому. Мужикам из безопасности Горелый – так прозвали когда-то Власова за ожог на левой руке, полученный в раннем детстве, – тем более не интересен, потому что никаких государственных тайн или связей с заграницей у него нет. Даже любого госслужащего Фомич по блатной привычке предпочитал обходить за версту. Вот только Серова обойти не удалось.

Тогда остаются лишь свои, и они могли прийти по его душу в том случае, если где-то просочилось, что Горелый ссучился и стал стукачом. Но где и от кого могло просочиться? Не сам же подполковник на него бочку покатил? Хотя, кто знает, он мужик неоднозначный и вполне мог решить расстаться с осведомителем, переставшим таскать ему каштаны из огня, именно таким простым и страшным образом: через собственные каналы связи с криминальным миром сдать его тем, на кого он стучит. У каждого настоящего сыщика таких каналов превеликое множество – одни сами собой отмирают, другие возникают, третьи на подходе, и все тихой сапой. Поэтому Фомич почувствовал себя весьма неуютно и немедленно попытался определить с максимальной точностью, откуда ждать неприятностей. Глупо допускать, что порвется лента эскалатора как раз тогда, когда он будет подниматься или спускаться, и огромные машины зажуют рухнувшую в пролом дико кричащую от ужаса толпу. Не стоило ждать лихого прорыва грунтовых вод или обрушивания сводов вестибюля, а вот того, что тебя спихнут с края платформы под поезд, чтобы размозжило башку или убило током, побаиваться следовало.