— Нас не убьют, мы им нужны.
Ее уверенность не сумела справиться с моим страхом, а вот равнодушие, с которым она это произнесла, заставило вновь задуматься. Хотя бы о том, кем она была.
— Тебе это интересно? — Девочка обернулась ко мне и лукаво улыбнулась. Будто бы и не было тех нескольких минут, когда, казалось, ожили ночные кошмары, ставшие несколькими крупными мужчинами, одетыми в черные одежды. Будто не обнажались мечи, не было крика Радмира, появившегося словно из ниоткуда, не было того мгновения растерянности, когда с его тела миражом слетела человеческая внешность, открывая смуглое лицо, украшенную клыками улыбку и… хвост с кисточкой, хлестко бьющий по высоким сапогам.
И за этими воспоминаниями как-то меркла удивительная догадливость девочки, с легкостью угадывающей мои мысли.
— Моя мама — маг Равновесия и носитель его сути. А еще она, — Амалия слегка нахмурила бровки. Похоже, ожидала, что моя реакция будет значительно более бурной, — правительница темных эльфов в одном из миров веера. Кстати, мой братик — темный эльф.
— А ты? — нашла я в себе силы задать один из множества тех вопросов, которых как-то сразу стало слишком много. Причина, по которой я безоговорочно поверила этому ребенку, для меня была менее важна.
— А я — человек. В нашем роду маги Равновесия только люди. Но это тебе потом мама лучше расскажет.
Мама… потом… расскажет!
Я подтянула колени поближе к подбородку — в камере, в которую нас с Амалией поместили, было ощутимо прохладно. Не спасало даже довольно толстое одеяло, в которое я завернулась, забравшись с ногами на узкий лежак и подложив себе под спину подушку.
Та женщина, которую я видела только на фотографии, никак не ассоциировалась ни с магом, ни с уверенностью девочки в нашем спасении. А в том, что именно свою маму она видела в качестве избавителя, я не сомневалась. Первая фраза, сказанная ею, когда нас привели сюда, позволяла судить об этом весьма однозначно.
Как только скользнула в сторону похожая на переборку дверь, Амалия нетерпеливо дернула плечом, требуя, чтобы странное существо, лишь похожее на человека, убрало с него руку и с достоинством, так не соответствующим ее возрасту, первой шагнула внутрь. Остановилась, осматриваясь, а потом резко повернулась и с усмешкой, вызывающе смотрящейся на ее детском личике, заговорила. Обращаясь к тому, кто стоял чуть в стороне.
Его лицо было наполовину прикрыто тканью, но черная кожа открытой верхней части, да черные глаза, обрамленные сверкающими ресницами, весьма однозначно уверяли, что и он к людям отношения тоже не имел.
— Когда моя мама придет за мной, вы пожалеете о том, что сделали.
Вопреки моим ожиданиям, тот, кого девочка затем назвала даймоном, не отреагировал на ее слова смехом. И хотя это ни о чем не говорило, сам тот факт, что нас есть кому искать, добавлял оптимизма.
— А кто такие даймоны?
Первые два дня, которые определялись лишь по чередованию завтрака, обеда и ужина, да отключенному на ночь верхнему освещению, мы с Амалией почти не разговаривали. Лишь сидели молча, прижавшись друг к другу и вздрагивая от каждого шороха. И хотя ни грубости, ни угроз со стороны наших похитителей пока не было, неизвестность и непонятность происходящего давили, не давая расслабиться ни на мгновение.
Сегодня же… нет, не стало легче. Скорее, привычнее.
— А, — девочка непринужденно махнула рукой, — они живут на Дариане. У нас с ними два года тому назад была война, но потом мы их победили, а мой папа даже стал другом их ялтару. Закираль хороший и слушается мою маму.
— А эти? — я рукой показала на дверь.
— Это плохие. Папа сказал, что они предатели, и чтобы они нас не нашли, мы с Вэоном должны пожить у бабушки.
— Но они вас все-таки нашли, — тихо прошептала я, но Амалия услышала, хоть я этого и не хотела.
— Они нашли тебя.
Ее заявление заставило мгновенно избавиться от остатков оцепенения, в котором я пребывала и удивленно посмотреть на девочку. Мне не очень-то хотелось чувствовать вину за то, что этот ребенок находился здесь.
Я никогда не была пай девочкой, но старалась избегать ситуаций, когда из-за меня кто-нибудь мог пострадать. И мне стоило разобраться в сказанном Малей, хотя бы для того, чтобы быть совершенно уверенной в том, так ли это.
— Меня?
— Тебя. — Девочка довольно улыбалась. Словно забыв, о том, где именно мы находимся. Подойдя к лежаку, присела на краешек. — Ты — маг Равновесия. Ты чувствуешься, как мама и Сашка. Только ты не умеешь пользоваться своей силой и если не научишься, она тебя разорвет.
— Разорвет? — То, что она говорила, было странным. И… не очень приятным.
— Так говорит мама. — Пожала она плечами. Очень по-взрослому.
— Сначала ты начнешь мерзнуть, — мы с Амалией одновременно повернулись к чуть слышно открывшейся двери. Даймон в длинном черном плаще и закрытым лицом стоял на пороге и смотрел на нас. — Так заявляет о себе Хаос. Считается, что он ближе всего к человеческой природе, потому и первым проявит свое разрушительное действие. А потом за дело примется Порядок. Пытаясь уравновесить свою противоположность, он окутает тебя непереносимым жаром, но твое сердце к этому времени уже заледенеет и ему не удастся его растопить.
— Ты пришел ее пугать? — Девочка соскочила на пол и, без малейшего страха, подошла к мужчине.
— Нет. — Он присел, чтобы не заставлять Амалию задирать голову, смотря на него. — Я научу ее контролировать свои силы, если ты уговоришь ее поверить мне.
— Поверить тебе? — Она была совсем ребенком, но… я видела юную женщину, осознающую свое умение манипулировать мужчинами. Она чуть склонила голову, позволяя распущенным волосам скользнуть на лицо, небрежно, но очень грациозно повела плечом. А у меня пред глазами возникло видением: она, но старше; длинное платье с открытыми плечами, нежным шелком ласкающее стройную фигуру, блеск камней в колье на шее, снисходительная улыбка…. — Она поверит тебе, если ты поклянешься своей честью, что не причинишь ей вреда.
Звонкий искренний смех был ей ответом.
— Ты много знаешь о нас, юная носительница сути Равновесия. Но ты, все равно, боишься.
— Не тебя. — Амалия как-то быстро погрустнела. — Того, страшного.
— Сэнши? — В голосе мужчины мне послышалось удивление. — Ему приказали тебя не обижать.
— Он страшный. — Упрямо повторила девочка. А потом, с лукавством посмотрев на меня, обхватила даймона за шею и что-то прошептала.
В нашей камере было довольно светло, да и я не сводила с них глаз, так что успела заметить и метнувшийся ко мне взгляд, в котором мне почудилась растерянность и осторожность, с которой мужчина отстранился от Амалии, прежде чем подняться.
Но если я и была права, то когда он направился ко мне, ничего, что напоминало бы о мгновении замешательства, я уже не видела.
— Я клянусь своей честью, что во время обучения не причиню тебе вреда, если этот вред не будет направлен на твою защиту или спасение.
Он говорил по-русски чисто, без малейшего намека на акцент. Но… отстраненно и бесстрастно, механически. И это было неприятно.
— Ты не сказал, как тебя звать. — Амалия вновь взяла инициативу общения в свои руки.
Я же… не могла произнести ни слова. Нет, существование множества миров не казалось мне невозможным. Я не любила фэнтези, но не лишала себя удовольствия прочесть разглагольствования именитых мужчин с научными степенями, рассуждающих о подобной возможности. Так что этот факт если и смущал, то только тем, что произошло подобное со мной.
То, что мама Амалии оказалась магом Равновесия тоже не слишком-то и тревожило. Жизнь этой семьи всегда была окутана каким-то флером таинственности. Не тем, который бы бросался в глаза, а каким-то предчувствием, остающимся после встречи с кем-нибудь из них ощущением. Словно ты прикоснулся к тайне, и хотя сам этого не заметил, но след этого прикосновения остался на тебе, заставляя душу мечтать о несбыточном. Так что этот момент меня скорее успокоил, заставил поверить самой себе и тем мыслям, которые у меня возникали, когда ночь раскладывала дневную мозаику в своем, только ей одной известном, порядке.
