Сразиться же нам предстояло с боевым охранением, с мощной инфраструктурой платформы. С торпедами и минами, защищавшими подступы к ней со всех сторон.
Эта платформа контролировала местную акваторию еще до появления в городе нашей команды. Но руки у нас, пока был подводный корабль, к сожалению, до нее не дошли. Хотя, может быть, не дошли они тогда к счастью, поскольку теперь можно было не только ее уничтожить, но и продемонстрировать инспектору нашу мощь.
Для этой задачи притаившаяся на шельфовом дне «Р-4» была на редкость удобной целью, хотя сложно назвать удобной целью любую донную пусковую платформу. Но эту мы уже изучили, знали ее повадки, цикл созревания ракет, на какие раздражители она реагировала больше, какие чаще всего игнорировала.
И структуру ее боевого охранения нам тоже отчасти удалось изучить, пока в нашем распоряжении находился подводный корабль. Грозный реактивный батиплан «Коча», названный так в память о моем погибшем товарище. Располагая картой боевого охранения, мы с Алексом разработали план действий, который теперь были полны решимости претворить в жизнь.
Инспектор уехал, и мы начали работать не на показуху, а на себя. Быстро, четко, слажено, как на тренировках. В первую очередь привели в боеготовность весь арсенал, потому что потом будет не до того.
– Грей турбины! – сказал я Алексу, а сам полез под днище гравилета.
Там пряталось то, что мы не показали инспектору, главный козырь нашего настоящего плана. Под крышками нижнего погрузочного люка пряталась глубинная бомба мощностью примерно в четыре тонны нитрожира.
Только начинена она была куда более слабой, но куда более безопасной в использовании морской смесью, древней взрывчаткой на основе тринитротолуола. Поэтому весила она изрядно. Фактически это был максимальный вес, какой мы смогли взять на борт.
Хотелось бы больше, но нельзя было привлекать внимание полиции использованием слишком мощного гравилета. Патрули не часто выдвигаются так близко к океану, но у меня не было права ставить операцию в зависимость от дурацкой случайности.
По моим подсчетам мощности бомбы должно хватить для выполнения второй части плана. А дальше… Дальше уже будет работать не техника, а человеческий фактор.
Я открыл створки люка и внимательно осмотрел бомбу, проверил разъемы сбрасывателей и напряжение на клеммах питания. Потому что если бомба вдруг не сработает… Все, надо выкинуть из головы негатив. Он не помогает работать.
Я забрался в гравилет и уселся рядом с Алексом на пассажирское кресло. С каркасом за спиной сидеть было не очень удобно, поэтому пришлось сильно отклонить назад спинку.
– Трогаем? – покосился на меня напарник, стиснув рукоять управления.
– Авось пронесет… – сказал я по-русски.
– Что? – не понял Алекс.
– Это древнее заклинание моих предков. На удачу. Давай.
Он очень аккуратно оторвал машину от земли и на минимальной высоте повел к реке. Подниматься выше даже на пять метров было нельзя. Тут еще можно, с учетом шторма, а вот дальше уже никак.
В плане мы написали, что пойдем по руслу реки до полосы прибоя. Но инспектор нас неверно понял. Мы не собирались делать этого вплавь. Вплавь нам не преодолеть тридцати километров, тут он прав. Но и я не обманул его когда сказал, что мы это сделаем на гравилете.
– Там камни, осторожно! – Я вытянул шею и неотрывно смотрел вперед.
– Помолчи… – ответил Алекс.
У него костяшки пальцев на рукояти побелели от напряжения, а гравилет уверенно продвигался к реке по сложной траектории, огибая скальные выступы.
Тут нельзя было спешить, я понимал. Биотехи отслеживают цели по ряду параметров, среди которых размер, скорость, и прочие характеристики. Двигаясь среди скал на малой скорости мы мало отличались от камней и сливались с кронами шумящих над головой деревьев. К тому же шторм. В шторм твари немного теряют чутье.
Достигнув реки, Алекс снизил машину до самой воды, временами касаясь ее полозьями шасси, и взял курс на океан.
Теперь, когда нас засекут сторожевые торпеды прибрежной зоны, мы для них будем мало отличаться от плывущего тростникового островка, каких не мало вместе с нами двигалось между заросшими берегами. И средства обнаружения самой платформы тоже не должны были на нас отреагировать, потому что мы двигались так низко, как только могли.
В свое время мы провели серию очень опасных экспериментов чтобы эмпирическим образом вычислить дыры в оборонной системе биотехов. Но оно того стоило. Так уж мир устроен, что сколь бы ни была велика мощь, всегда найдется крошечная лазейка.
А вот человечество, как вид, не могло себе позволить прощупывать океан так, как это делали мы. Ему, человечеству, оказалось проще обождать пару сотен лет, пока биотехи сами передохнут от старости. Куда ему спешить? У него впереди вечность…
Напарник старался использовать подходящее для нас направление ветра и запускал турбины на малую мощность только когда река делала повороты. Ураган сам нас сносил к полосе прибоя. Не даром я так взбодрился, когда услышал прогноз.
Мы двигались над водой посередине реки. Вскоре лес сделался ниже, заросли тростника по берегам кончились и потянулись широкие песчаные пляжи, кишащие сильно расплодившимися тут крокодилами.
Древние рептилии, похожие на корявые бурые бревна, неподвижно лежали на белоснежном песке и не обращали на проплывающий гравилет никакого внимания. У них тоже были свои приоритеты, но вот окажись мы в воде, сразу бы заняли нишу в пищевой пирамиде здешней фауны.
Океан неумолимо приближался, сквозь свист ветра уже отчетливо слышался шум прибоя. Я старался держать тело расслабленным, но рефлексы брали свое. Сердце забилось чаще, а по затылку начал гулять предательский холодок.
Это все было ни к чему, так как ускорение метаболизма неизбежно приводит к увеличению потребления кислорода, а его грибок и так выделял ограниченное количество. Причем сказалось оно быстро, почти сразу зашумело в голове, что являлось первым признаком легкого удушья.
Тут же сработал дыхательный рефлекс и я непроизвольно сделал несколько вдохов. Легкие провентилировались и все успокоилось. На воздухе проблема решалась легко. А вот под водой было бы тяжко. Там нервничать нельзя вовсе. И перенапрягаться нельзя. Там не продышишься воздухом, если что.
– Волнуешься? – покосился на меня Алекс.
Он тоже дышал, я видел, как вздымалась грудная клетка под гидрокостюмом.
– Есть немного. Лучше отнервничать на воздухе.
Напарник улыбнулся.
Русло реки расширилось и мы увидели впереди пенную полосу прибоя. Отступать было некуда. Попутный ветер подталкивал нас в сторону цели и вскоре, когда кончилось русло реки и мы вырвались на оперативный простор.
Ветер дул с такой силой, что отпала всякая необходимость включать турбины. А без них обнаружить нас было сложно. Особенно в шторм.
За полчаса мы отдалились от берега километров на десять.
Шторм крепчал, волны вздымались такие, что иногда задевали пеной полозья машины. Тогда нас ощутимо встряхивало, но подниматься выше было нельзя.
Гравилет крутило и болтало, Алекс давно оставил попытки хоть как-то стабилизировать его в пространстве рулями. Это все равно не имело смысла. Но от постоянного вращения и болтанки меня уже ощутимо подташнивало.
Зато организм окончательно адаптировался к действию грибка и прекратил панику на уровне рефлексов. Мы еще съели сахар, хотя трудно было заставить себя принять в пищу хоть что-то. Даже тающие во рту кусочки.
Несмотря на кружение в голове я не отрывал взгляд от монитора локатора. Система была пассивной, на основе военного высокочастотно-акустического устройства, доставшегося нам от Бориса.
Сразу как оно оказалось в нашем распоряжении, мы отсканировали единственную микросхему, и нашлепали в заводских условиях достаточно копий, чтобы не иметь недостатка в собственных системах обнаружения биотехов. Без этого было бы очень и очень плохо, потому что активные сонары, как на «Принцессе Регине» применять было нельзя, ведь торпеды кидались на все ультразвуковые источники с яростью акул, ошалевших от крови.
