Эта удивительная история произошла там, на Рыбачьем, в то грозовое и незабываемое время.

Ну, то, что собака с незапамятных времён верой и правдой служила человеку, известно каждому. А северянам она особенно дорога. Ведь в безлюдной и бездорожной тундре собачьи упряжки заменяют людям паровоз и автомобиль, лошадь и оленя.

Славно потрудились эти четвероногие друзья и на войне, помогая нашим воинам побеждать врага.

На собаках подвозили к переднему краю продовольствие и боеприпасы, спасали раненых. Собаки доставляли донесения и выискивали фашистские мины, ходили в разведку и несли сторожевую службу. Об этом тоже многие знают. Но вот чтобы обыкновенная овчарка в трудную и опасную минуту… А впрочем, всё по порядку.

Василию Кислякову после тяжёлого ранения и длительного лечения командование предоставило короткий отпуск для окончательной поправки. Ведь он первый на Севере в военное время получил высокое звание Героя Советского Союза. Да и в своей Республике Коми АССР Кисляков один из первых — Герой. И вот он решил навестить своих родных, которых не видел уже несколько лет, с тех пор, как ещё до войны призвали его служить на Северный флот.

Горячо и радостно встретили земляки отважного моряка, особенно, конечно, были рады его уже старенькие родители. И все, как говорится, — стар и млад — гордились им. А на прощание вместе с другими многочисленными подарками вручили ему ещё и молодую овчарку по кличке Север. Ведь они хорошо знали, как Василий в детстве любил собак.

Так Север с мирных берегов Печоры перекочевал на воюющие берега Баренцева моря.

Кисляков решил приобщить своего тёмно-серого друга к боевым делам, сделать из него настоящего фронтовика. И сразу же по прибытии в свою морскую часть, что сражалась на суше, приступил к делу. Все свободные от боёв часы проводил он за тренировкой Севера, который уже за короткое время стал любимцем не только своего ласкового и требовательного хозяина, но и всех его товарищей по службе и боям.

А хозяин вместе с Севером то и дело ползал по камням, стремительно бегал, падал и замирал, приучал его не бояться выстрелов. И опыт печорских охотников, хорошо умеющих приучать собак к делу, пригодился.

Конечно, давалось всё это нелегко. Пришлось немало попотеть, чтобы научить овчарку-подростка без шума набрасываться на чужого человека и брать его мёртвой хваткой. Но в конце концов она и этим овладела.

А вскоре, когда бывалые моряки были заняты краткосрочной подготовкой молодых матросов, для Севера нашлась новая работа. На стрельбище он таскал на огневой рубеж мишени. Кончит матрос стрелять и крикнет:

— Север, фас!

И тот, поджав уши, стремглав мчится к фанерному щитку, хватает его в зубы и бежит обратно.

Ну и в награду за это, конечно, получал ломтик хлеба, а повезёт — так и кусочек сахара.

— Дай срок, наш Север будет нам в бою ещё и фрицев таскать! — шутили моряки.

Но самое суровое испытание ждало его потом, в дни нашего наступления.

Рота автоматчиков, которой командовал Василий Кисляков — теперь уже офицер, — штурмовала высокие гранитные скалы, где прочно засели и укрепились гитлеровцы. Меткими автоматными очередями, гранатами, а то и штыками выковыривали и уничтожали врага североморцы.

Неразлучно с ними был и Север. Вместе со своими бесстрашными друзьями в бескозырках он наводил страх и ужас на фашистов. Только в одной землянке с его помощью было захвачено более десятка гитлеровцев.

Но при очередном броске на вражеские укрепления наши автоматчики были вынуждены залечь. Впереди оказался немецкий дот, и его пулемётный огонь не давал головы приподнять и вынудил моряков плотно прижаться к гранитному склону высоты. Ни атаковать, ни обойти эту дьявольскую огневую точку нельзя: огонь сильный и меткий, пристреляны каждая тропинка, каждый камешек. Что же делать?

И командир роты от валуна к валуну решительно ползёт вперёд, затем вскидывает автомат и бьёт по амбразуре. И тут же с ужасом видит, как Север, плотно прижав к спине уши, помчался прямо на вражескую огневую точку. Кисляков кричит: «Север! Назад! Назад!» — хочет вернуть его — ведь он идёт на верную гибель! Но овчарку уже не остановить. Мгновение — и пулемёт замолк.

Север вспомнил, как бегал на стрельбище за мишенью, и вот…

Моряки стремительно рванулись к огневой точке и окружили её.

А Север беззвучно сполз с пулемётного окошка на камни.

Когда к нему подбежал Кисляков, то увидел невыносимо тягостную картину. Вся грудь четвероногого друга разворочена пулями. Север жалобно и глухо скулил, уже беспомощно лизал руку своего хозяина, как бы навечно прощаясь с ним. А из грустных серых глаз овчарки катились крупные, как горошины, слёзы.

— Какого пса загубили, гады! — произнёс один из автоматчиков. — И помочь ему уже нечем.

Василий в последний раз погладил своего боевого спутника и с горечью отвернулся.

Помочь, действительно, уже ничем нельзя.

Так в грозные военные дни овчарка сражалась против фашистов вместе с друзьями-североморцами.

Недалеко от Рыбачьего находятся два небольших островка.

Великое множество птиц прилетает весной на них гнездиться. Так облепят прибрежные скалы, что пятаку упасть некуда. А уж гвалт такой поднимут, что и стрельба наших пушек им нипочём! Да и некогда им обращать на нас внимание. Полярное лето короткое, а у пернатых хлопот полон рот. Надо жильё построить, высидеть и успеть вырастить пискливых детёнышей, летать их научить и подготовить к длинной трудной дороге. Так что дел им хватает.

А жили мы с ними дружно. Нередко они спасали нас от голодной смерти. Ведь гитлеровцы не только бомбили и обстреливали наш гарнизон, но пускали на дно любое судёнышко, которое доставляло на Рыбачий людей, снаряды и продовольствие. Вот тогда-то мы и шли за помощью к своим крылатым друзьям.

Моряки на лодках добирались до этих островков и с помощью верёвок забирались на обрывистые выступы скал, собирали яйца, а потом и ели их. Другого выхода не было.

Но однажды случилась беда. На островки неожиданно налетели фашистские самолёты и начали безжалостно бомбить. Насмерть перепуганные птицы разлетелись.

Немцы думали, что раз к островам временами причаливают лодки русских, значит, там что-то есть, какие-то военные объекты. Вот и бомбили. А там ничего не было. Одни кайры да чайки.

Наши лодки, конечно, перестали ходить на эти птичьи острова, чтобы не губить птиц. Бомбёжка прекратилась.

А на следующую весну птицы снова прилетели на свои острова выводить писклявых и прожорливых птенцов. Ведь пушки смолкли. Война кончилась.

Однако не все пернатые жили с нами в дружбе. Встречались среди них и недруги. Вот взять хотя бы одного из них — поморника. С виду он птица как птица, совсем как чайка, разве что клюв покрепче и погрознее. Но уж зато повадки у поморника, как у настоящего разбойника. И жить-то он предпочитает в тундре, подальше от других. Своё гнездо зорко оберегает, пикирует даже на человека, если он почему-либо окажется поблизости, обрушивается на тебя, точь-в-точь, как фашистский самолёт.