Но Кирка гладила Мишкино лицо ладошками, и они ходили всё равно по каким улицам, пока не замерзали, а потом не было ничего важней, как отогреть её пальчики. Поэтому про Кирку ничего рассказывать было нельзя. Мишка думал: а что же тогда делать со всем, что происходило в его жизни целый месяц? Наверно, надо постараться это как-нибудь забыть?

Он сравнивал Кирку с другими девочками в классе, и они были ему ничуть не более понятны. Ленка Суркова, Алая Роза — такая разумная на форуме и такая глупая в лицее. Вечно ей нужно доказать, что она в чём-то превосходит всех остальных, но одноклассницы всегда обрывают её на полуслове. И каждый раз для неё это неожиданность. Мишка бы не удивился, если бы она однажды расплакалась при всех.

Особенно Элька Локтева старается Ленке досадить. Мишка и сам Локтеву боялся, и ему было не понять, как может Суркова подбегать, когда Локтева говорит: «Иди-ка сюда». И как можно вместе с ней ходить по коридору, если вчера она царапнула тебя словами так, что пришлось напрячь в лице какие-то мышцы изо всех сил, чтобы показать, что тебе нисколько не больно — тебе всё равно. Мишка Элькиных слов не слышал — он только увидел застывшее Ленкино лицо и подумал, что уже видел её такой же, и не раз.

Ему хотелось спросить у Сурковой: «Зачем ты дружишь с Элькой?» — и если бы она подошла к нему, как когда-то Кирка, он бы, наверное, спросил. Но Суркова сторонилась мальчишек, а если к ней сами подходили, начинала запинаться от смущения. Зато Элька вдруг стала дожидаться его после уроков. Оказалось, ей с ним в одну сторону, только раньше выходить. Мало ли, с кем тебе ехать по пути. Но она спрашивала у него:

— А как ты думаешь, Юджин — это всё-таки кто? А как тебе нравятся его стихи?

Юджин разместил на форуме новое стихотворение.

Биба-Катушкин сразу откликнулся:

«Про монцев лучше было».

Но многие с ним не согласились, особенно девочки.

А Мишка не сказал бы, какие стихи ему больше нравятся. Он ничего не понимал в стихах.

— Юджин на глазах растёт как поэт, — сказала ему Локтева.

Мишка ответил:

— Угу.

И подумал: «Вот и караулила бы своего Юджина».

Мама говорила, что Юджин хочет открыться, но только стесняется. Теперь-то никуда не денется — директор велела назвать себя. Назовёт — Элька, может, к нему переметнётся. Раз ей так поэты нравятся. Скорей бы уже она оставила Мишку в покое. А то сам он не представлял, как сказать человеку: «Мне с тобой плохо. Я не хочу ехать с тобой в троллейбусе».

Элька стояла рядом с ним на задней площадке, и по её лицу можно было прочесть: «Я молчу, потому что в транспорте разговаривать неприлично, мы же не одни. А вообще, конечно, нам есть о чём поговорить».

Мишка сидел после уроков в компьютерном классе, дожидался, когда Элька уйдёт. Данила под Мишкиным присмотром вывесил на сайте объявление — что все должны сообщить свою фамилию и класс. А потом ещё и Киркино объявление — что в воскресенье опять будет экскурсия, с её отцом.

На перемене Кирка подошла к Мишкиному столу и выпалила на одной ноте, как заученное наизусть:

— Миша, ты тоже можешь поехать с нами! Ведь ты учишься в нашем классе.

И тут голос подал Лёшка Михайлов:

— А мне можно поехать? Ведь я учусь в этом классе.

Кирка оторопела, а потом выдавила из себя:

— Конечно, Лёша… Ты понял, где мы собираемся?

Кому бы пришло в голову называть его Лёшей? Но он сам постоянно напоминал, как его зовут, и его уже перестали окликать по-другому. «А был ведь Хича, — думал Мишка. — И даже Чих… А я сейчас, точно, Ашим. У меня всё стало наоборот…»

Алла Глебовна объявила, что все, кто хочет, смогут теперь работать на сайте. Мишка удивился, что теперь у всех будет пароль. Но Алла Глебовна сказала, что администраторов много быть не может, и велела тем, кто знает пароль, никому его не давать. Остальные должны будут искать для сайта новости. И учиться отличать важные для всех новости от неважных.

— Вот, слушайте, — говорила она. — «В МБОУ «Городской многопрофильный лицей» открылся кружок «Юный сайтостроитель».

И спрашивала:

— Кто скажет, это важная новость или не важная?

Мишка плохо разбирался в новостях. И когда после уроков одноклассники шли к Алле Глебовне, он старался теперь улизнуть — отставал в коридоре, а потом брал пуховик и бежал домой. Только сначала выглядывал в окно раздевалки, убеждался, что Локтева не дожидается у крыльца.

И сайт он теперь открывал не каждый вечер. Ему было даже не интересно, что нового появилось на форуме. Только странно было: сначала ты делаешь что-то, а все вокруг только и ждут, что у тебя ничего не получится. А потом, когда у тебя всё получилось, все приходят и пользуются тем, что ты сделал. А ты становишься вовсе не нужен. Да и тебе перестаёт быть интересно. И это не обидно уже. Он только удивлялся, что, оказывается, так бывает.

То, что теперь на форуме нужны фамилии, в классе приняли спокойно. Почти про всех и так было известно, кто это, а тех, кто пока прятался, хотелось поскорей раскрыть.

Когда прозвенел звонок с урока литературы, учительница застучала по столу, приказала:

— Остаёмся на местах! У меня сообщение!

Оказалось, что каждый класс должен выбрать себе поэта, только Лермонтов уже занят. И Пушкин тоже, его взял гуманитарный класс. Про поэта надо будет узнать как можно больше, выучить как можно больше стихов. А потом между классами будет турнир.

— Уууу, — загудел кто-то. — Мы же не гуманитарии, мы технари. Они нас обойдут…

— Вера Дмитриевна, а что это мы соревнуемся с гуманитариями?

Но Вера Дмитриевна уже не слушала их — урок окончился. Им пора было бежать на геометрию. Но и в коридоре, и в математическом кабинете продолжали обсуждать новость. Мишка слышал, как Суркова спросила озадаченно:

— Как это — выбрать себе поэта? Это у всех надо стихи прочитать, что ли?

Борька Иванов пожал плечами в ответ:

— Учился бы с нами Юджин, мы бы спросили у него, кого выбрать. Юджин в поэтах разбирается.

И тогда Лёша Михайлов отозвался:

— Спрашивай у меня. Потому что это я Юджин.

У него получилось глухо, и всё равно все услышали и поглядели на него. И прежде чем все успели осознать новость, маленький Костя Котов сказал с обидой:

— А нам ничего не сказал.

Катушкин увидел, что и Катя Котова смотрит на Михайлова с укором. Губы её дрожат. Это поразило его не меньше, чем то, что бывший Хича, оказывается, и есть Юджин. Двойняшки Котовы были для Саши Катушкина непостижимыми существами. Очень маленькие, всегда вдвоём, живущие какой-то отдельной своей жизнью. Он не удивился бы, если б узнал, что они и говорят между собой на каком-то особом языке. В их мирок никому не было хода. А Лёшка Михайлов в него как-то проник! И даже не открылся им, Котовы думали, что он — это он, Хича, Михайлов, и никто другой! Двойняшки приняли в свой мирок Хичу…

— Я… я… — оправдывался перед ними теперь Михайлов. На ум ничего не приходило.

— Здорово ты маскировался! — хмыкнул со своего места Данила.

Несколько девчонок повернулись к Михайлову и подчёркнуто сморщились. Мишка отстранённо подумал: должно быть, они тоже, как Кирка, репетировали презрительное выражение перед зеркалом. И вот пригодилось. Юджин-то многим нравился. И теперь трудно было смириться с обманом.

Данила Ярдыков, подскочив к Лёшке, с размаху стукнул его по спине:

— Ну, ты артист, Хича!

Тут Хича извернулся на стуле и ткнул в ответ Игоря не глядя в живот кулаком.

— Я Лёша Михайлов!

И сам видимо испугался. Ярдыков согнулся от его тычка и пробормотал: