Большинство уличных фонарей отключили — они отбрасывали на Молл причудливые тени. В окнах мебельного магазина мерцали желтоватые огоньки. Люди внизу, копошившиеся, как в муравейнике, разгневанные направленными на них с вертолета камерами, размахивали руками и, видимо, кричали что-то в адрес репортеров.
Спокойный грудной голос продолжал:
— Мы, к сожалению, не получаем сообщений с блокированной территории. В эпицентре происшествия находятся десять корреспондентов ЦИА и огромное количество полицейских, но они молчат…
— Многие мятежники вооружены. Один из вертолетов ЦИА был обстрелян еще утром, но, к счастью, рухнул за пределами обозначенного квадрата. Ответный выстрел, сделанный с другого вертолета, угодил в кирпичную стену, рядом с которой находились двое мужчин, бросившихся прочь. Нам до сих пор не известно, откуда у них взялось оружие. Полиция предполагает, что боеприпасы были украдены из находящегося на улице Молл филиала спортивного магазина Керра.
— С чего же все началось? — С голубого экрана на зрителей смотрело загорелое квадратное лицо, обладатель которого был известен во всех англоязычных странах. Сообщая хорошие новости, он расплывался в улыбке и попыхивал зажатой в передних зубах сигаретой. Сейчас он не улыбался. Выражение его лица было не просто растерянным, а скорее потрясенным.
Джерибери Джансен безучастно оглянулся назад.
Он бросил камеру и видел, как ее разбили. Кошелек и наушник он швырнул в мусорный бак. Во время мятежа выгоднее оказалось раствориться в толпе, перестать быть репортером. Прошел уже час с того момента, как его выпустили из оцепления, а он все еще бесцельно брел, куда глаза глядят. Его удручало сознание, что он практически потерял свою индивидуальность, стал безликой частью толпы.
Он остановился перед витриной магазина радиотоваров, где были выставлены телевизоры. Сквозь стекло раздавался грудной, хорошо поставленный голос Уоша Эванса:
— С чего же все началось?
Эванс исчез, а на экране появились кадры, снятые камерой Джерибери. Раздраженная толпа, обеспокоенная тем, что на пути возникло неожиданное препятствие… полицейский в синей форме, коренастая женщина с тяжелым кошельком…
— Офицер пытался арестовать подозреваемую в магазинной краже женщину, личность которой до сих пор не установлена, когда на место происшествия прибыл этот человек…
А вот и сам Джерибери Джансен с высоко поднятой над головой камерой — он попал в репортаж, снятый другим корреспондентом ЦИА.
— Берри Джером Джансен — исчезнувший сенсатор. Именно он запечатлел скандал: женщина размахнулась кошельком, полицейский упал, закрывая руками голову, — описал его своему боссу как начавшийся мятеж. — На экране возник Бейли, сидящий за своим столом в офисе в ЦИА. Джерибери вздрогнул и поежился. Раньше или позже ему придется написать объяснительную записку Бейли, отчитаться за пропавшую камеру. Он отснял неплохой материал, использованный в выпуске новостей. Значит, его ждет премия… если только Бейли не захочет взыскать с него стоимость камеры…
— Джордж Линкольн Бейли выделил группу своих сотрудников для освещения инцидента. Кроме того, он пустил репортаж практически в прямой эфир, монтируя его по мере поступления информационного материала. Таким образом, каждый житель США, имеющий телевизионный приемник, получил возможность наблюдать необузданную жестокость, свидетелями которой стали видавшие виды сенсаторы ЦИА.
На экране снова появилось загорелое лицо. Потом, словно через прорванную плотину, на улицу Молл начали стекаться толпы людей, совершенно озверевших и сокрушающих все, что попадалось под руку.
— Почему? — Уош Эванс усмехнулся, показав ослепительно белые зубы. — Кажется, есть профессиональные бунтовщики, которым это дело просто по душе.
Джерибери взъерошил волосы. Он никогда не слышал, чтобы подобные события комментировались таким вот образом.
— Теперь, кажется, все стихло. Кому же хочется быть замешанным в организации мятежа? — Уош Эванс начал загибать свои длинные, тонкие пальцы с розовыми ногтями. — Во-первых, чтобы утихомирить взбунтовавшуюся толпу, необходимо огромное число полицейских. Во-вторых, как можно больше сенсаторов. В-третьих, любому желающему разрешается обратиться к общественности.
На экране, за Уошем Эвансом, замелькали транспаранты, плывущие над волнующимся морем голов. Лицо девушки, такое огромное, что был виден один рот, перекосилось от ярости, и она пронзительно закричала: «Узаконьте электродное удовлетворение!»
— Любой, у кого есть что сказать. Любой жаждущий быть услышанным. Здесь репортеры! И камеры! И общественность!
Камера в руках сенсатора задергалась. Из транслятора перемещений выходила сама Анжела Монк! Несравненная Анжела Монк, порнозвезда, совершенно непринужденно чувствовавшая себя в белом платье из редкой крупной сетки, не терявшая самообладания, пока не поняла, в какую заварушку она попала. Красотка хотела было скрыться незамеченной, но несколько сильных рук вытащили визжащую приму из транслятора до того, как она успела набрать код.
— …Есть здесь и те, кто уже однажды участвовал в подобных событиях. Таких немало. Теперь они испытывают уже не такие чувства, как в прошлые разы. Однако эти категории составляют лишь малую часть присутствующих. Сколько же людей имели глупость просто прийти поглазеть на мятежников? Немного, но они прибыли из самых отдаленных уголков США и даже из других стран. И чем больше людей собиралось на улице Молл, чем громче они спорили и скандировали, тем лучшие условия создавались для грабителей. — Эванс загнул последний палец. — А они стекались отовсюду. В наши дни можно добраться из одного конца страны в другой за доли секунды.
Теперь лицо Эванса красовалось уже на фоне иных событий. Разбитые вдребезги витрины; приглушенные завывания полицейских сирен. Зависший в воздухе вертолет ЦИА. Похожий на гориллу детина, держащий под мышкой ворованные телевизоры.
Эванс спокойно взглянул с экрана на своих зрителей.
— Вы стали свидетелями событий на улице Молл. Неопознанный магазинный воришка, скрывшийся сенсатор, принявший обыкновенную уличную стычку с полицией за мятеж…
— Господи, Боже мой! — Джерибери Джансен мгновенно очнулся от своих раздумий. — Они же обвиняют во всем меня!
— Вы не одиноки — меня тоже, — сказал Джордж Бейли. Он запустил пальцы в свои белокурые блестящие волосы, обрамляющие загорелое лицо и спускавшиеся до плеч. — Вы — второй в цепи виновников случившегося, я — третий. Если бы только им удалось найти эту женщину, которая ударила полицейского!
— Она все-таки скрылась?
— Бесследно. Джансен, вы похожи на черта.
— Мне следовало сменить костюм. В этом я снимал мятеж, — неестественно засмеялся Джерибери. — Хорошо, что вы еще здесь. Надеетесь таким образом удержаться в своем кресле?
— Нет. Мы всю ночь заседали на конференции; разошлись только минут двадцать тому назад. Черт побери этого Уоша Эванса! Вы слышали…
— Кое-что.
— Пара директоров хотят уволить его. Однако это будет похоже на древний метод тушения пожара с помощью бензина. Внесены и более мудрые предложения… Вы были у врача?
— Со мной все в порядке. Отделался легкими ушибами… устал и проголодался. Я потерял камеру.
— Вам еще повезло, что сами остались живы.
— Я знаю.
Джордж Бейли сложил руки на груди.
— Жаль, что именно я должен сообщить вам об этом. Нам больше не потребуются ваши услуги, Джансен.
— Что? Вы увольняете меня?
— Да. Давление общественности. Мне не хотелось бы обманывать вас. Короткий репортаж Уоша Эванса сделал свое дело. Получается, что вы спровоцировали мятеж на улице Молл. Лучше всего, если мы сможем сообщить, что за это вас лишили работы.
— Но я ни в чем не виноват!
— А вы подумайте обо всем, что произошло. — Бейли смотрел мимо него. — Я тоже несу ответственность за случившееся. Администрация ЦИА может и меня вышвырнуть отсюда вслед за вами.
— Подождите… — Джерибери замолчал и, собравшись с духом, начал снова: — Подождите минуточку. Если я правильно вас понял… А как же свобода средств массовой информации?
