Бежать за другом в одном халатике, в который после душа облачилась, я не рискнула. Поэтому сразу схватила коммуникатор и набрала его номер. И получила отбой вызова. Черт! Меня трудно из себя вывести, но Тему обидеть еще трудней.

Заставив себя перевести дух и успокоиться, я оделась и все-таки отправилась к коттеджу, который заняли мои спутники. И никого там не застала. Выскочив на дорогу, я увидела пыль, клубящуюся за удаляющимся джипом. Подозрительный хозяин все же уговорил их осмотреть фабрику на ночь глядя.

Кинули меня, стало быть, да? Ну-ну! Ладно. Не знаю, что они там высмотрят в темноте, но завтра все равно им передо мной отчитываться. Я пока что здесь главная. Ага-ага! Завтра и поговорим. А пока…

Разозлившись окончательно, я вернулась в коттедж и совсем, было, собралась поработать над своим проектом, когда издалека донеслась печальная, незнакомая, но какая-то очень близкая мелодия. Я застыла, вслушиваясь, пытаясь понять, откуда она взялась. Работать сразу расхотелось. Злиться тоже. Я накинула жакет и вышла на веранду, прислушиваясь. Песня лилась из деревни. Словно завороженная дудочкой крысолова, я спустилась на дорогу и пошла на звук мелодии.

Это странное ощущение накрыло меня, как только я подошла к деревушке. Я не сразу поняла, что оно значит. Все мои предчувствия перемен, все смутные ожидания устроили оргию в моей голове. Что-то словно тянуло меня вперед и в то же время, как бы предупреждало. Нет, не об опасности, а скорее о неоправданности надежд. Словно некая тайна мечтала быть открытой хотя бы кем-нибудь, пусть даже мной, совсем для этого не подходящей. Нечто подобное уже было со мной однажды, правда, не так сильно. В замке Хайдельберга. Тогда я встретила Макса.

Я аж споткнулась. Здесь? В этом Богом забытом местечке? Кто-то похожий на меня? Или снова совсем не похожий… Кто? Как узнать? Подгоняемая любопытством и предвкушением я ускорила шаг.

Почти все население деревушки собралось на центральной площади. Впрочем, центральная площадь — это громко сказано. То есть она действительно была в центре. А все хижины — по кругу. Вот и весь поселок. На склонах просматривались еще несколько более современных строений. Видимо, жилища хозяина фабрики и его подручных.

Электричества здесь не было. Индейцы занимались своими делами, ловя последний свет угасающего дня. И пели.

На меня бросали короткие взгляды, мне улыбались. Обычные люди, занятые своим делом. Они не выглядели эдакими прописными индейцами в кожаных штанах, домотканых рубахах и перьями в волосах. Селяне, как селяне, одетые в простую небогатую одежду, с мозолистыми руками и пропаленными солнцем лицами.

Где же он?! Я спинным мозгом ощущала присутствие непохожего на остальных существа. Он боялся. Нет, не того, что вокруг. Он боялся себя, своей силы, своей магии. Он хотел, как лучше, а вместо этого оказывался в чем-то виноват. Он не знал, что не принадлежит этому миру и поэтому был одинок и несчастен.

Какой-то малыш, набравшись смелости, легонько дернул меня за косу. Я обернулась и улыбнулась, ожидая встретить любопытный взгляд. Но ребенок смотрел почему-то только на мои волосы.

— Нравится? — засмеялась я.

Пару мгновений малыш сосредоточенно о чем-то размышлял, а потом, прокричав что-то, что я не смогла разобрать то ли из-за его исковерканного испанского, то ли из-за детского произношения, и бросился прочь. Песня стихла. Люди на площади словно застыли, настороженно глядя на меня. А через минуту из хижины вышел мужчина. Не знаю, что отличало его от остальных. Разве что длинные, заплетенные в косы волосы. Но в его молодых, живых глазах на изборожденном морщинами лице плескалась вечность.

Уверенной и легкой походкой юноши старик подошел и остановился прямо передо мной. Я молчала, не зная, что сказать, а индеец разглядывал меня пристально, словно пытаясь заглянуть в душу.

— Боги вернулись в обличии несмышленышей, — тихо сказал он. — Коатликуэ* в теле юной женщины не помнит себя.

Коатликуэ? Что за зверь такой? Какая-то их богиня? Или Бог? А я-то тут при чем?

По площади прокатился вздох. Люди стали опускаться на землю, падая лицами в пыль.

— Тебе надо уйти отсюда, — индеец обращался уже ко мне. — Уйти как можно скорее. Там, где властвует Шочипилли*, Кочиметль* не станет тебе помогать.

Я не поняла ничего из сказанного, кроме того, что он меня гонит. Ну, нет! Где-то здесь есть тот, кого мне нужно найти. Меня, похоже, приняли за воплощение какого-то бога? А что если они всех иномирцев так воспринимают? Вот только я совершенно в их богах не разбираюсь. Фиг знает, воплощением кого они считают того, кого прячут. Я даже не знаю, какая у него магия. Я не представляю кто он. Но я должна выяснить.

Я заставила себя говорить как можно спокойней и вежливей.

— Я знаю, что я не одна здесь такая. Я хочу видеть того, кто похож на меня.

Старик покачал головой.

— Нанауатль* почтил своим присутствием мой народ. Он гость здесь, и у него свой путь. Его язвы не на теле, а в душе. А тебе нужно спасать себя. Уходи, как можно скорее.

С этими словами он развернулся и, не прощаясь, пошел к своей хижине. Люди на площади поднялись и принялись заниматься своими делами. На меня больше никто не обращал внимания. Но и петь они не стали. Лишь когда я, отчаявшись добиться ответа хоть от кого-то, вернулась к своему коттеджу, из деревушки снова полилась песня.

Первым делом я залезла в сеть и выяснила, кто такой Нанауатль. Правильно сделала, что отбросила мысль о том, что это может быть просто имя. Тоже божок. Специалист по проказе и экземе. Вот только старик-индеец сказал, что его язвы в душе. И что бы это значило? Ну, стал паренек Солнцем, бросившись в огонь, так с такой рожей лучше в огонь, чем жить дальше. Нет, не могу я понять, кто он. Ренату бы сюда! Я ведь даже не знаю, какие народы живут в том мире. Эльфы, гномы, оборотни… Мама еще про кого-то говорила, но я почему-то не могла вспомнить. И почему старик сказал, что мне нужно спасать себя?

Память моя девичья никак не хотела восстанавливать неудобоваримые имена других упомянутых шаманом богов. Меня-то он как обозвал? Нет, не помню. Только этого Нануатля донесла. Ладно, фиг с ним. Что со мной может случиться? Два таких амбала в команде, да и сама я отнюдь не хрупкая барышня. Зря что ли папа от всех нас требовал уметь за себя постоять? У Вадьки четвертый дан, у меня второй. Да и младшенькие не отстают. И стрелять я не могу разве что из базуки — отдача большая, вешу я слишком мало. Ну, оружия у нас, конечно, нет, но с чего бы оно вообще должно нам понадобиться? Нет, не прав дяденька, нечего мне за себя бояться. Гораздо важнее, что здесь есть кто-то похожий на меня или Макса.

Опять?

Руки сами снова потянулись к компу. Время действительно пришло. Не знаю для чего, не знаю, какое я к этому имею отношение, но почти пять лет назад сдуру произнесенные слова вдруг оказались правдой. Я открыла почту и нашла так ни разу и не востребованный прежде адрес.

Слова складывались сами. Я никогда не отличалась способностью к литературному или эпистолярному творчеству, но сейчас я даже не задумывалась, что писать.

"Макс, не знаю почему, но мне кажется, ты должен меня помнить. И еще мне кажется, что время, о котором я говорила, наконец, настало. Я нахожусь в Богом забытом местечке Инфернильо, на юге Эквадора, неподалеку от перуанской границы. Сегодня меня позвала в деревушку печальная мелодия. Так я оказалась на вечерних посиделках индейцев. Макс, здесь есть кто-то, такой же непохожий на остальных, как мы с тобой. Я не смогла понять, кто это, но знаю одно, он (или она) еще более одинок в этом мире, чем ты или я. И ему слишком трудно и страшно справляться с тем, что он носит в себе…"

Дверь распахнулась, заставив меня застыть с занесенными над клавиатурой руками. Едва взглянув на Артема, я поняла, что произошло что-то ужасное.

— Тема… — едва смогла вымолвить я, пытаясь понять чего больше в выражении его лица: страха или отчаянья.