— Наш час еще не пробил, — отозвался Гектор.

— Парень, который в вас стрелял, убит.

— Да, это надо же, я его все-таки хлопнул, — оживился Гектор. — Сам лежал с двумя пулями, темно да еще коллега упал как раз между нами.

— Вспомнил имя, — вдруг сказал Элофссон. — Каспер.

— Каспер?

— Точно. «В машину, живо, Каспер», — сказал тот, который стрелял в меня. Точно, Каспер.

— Ты совершенно уверен?

— Абсолютно. Я же говорю, странное имя. Каспер — я никого не знаю с таким именем.

— Я тоже, — сказал Кольберг.

— И не «крайслер», а «шевроле». Светло-зеленая, а не синяя машина, нам неправильно сообщили.

— Так, — протянул Кольберг. — Понятно.

— Вот, а еще номер, — продолжал Гектор. — Они сказали, что буква А. То есть, понимай, стокгольмская машина со старыми номерами. И сказали — три шестерки. А на самом деле буква была Б и номер начинался двумя семерками. Потом еще какая-то цифра, а после нее, кажется, еще одна семерка.

— Я на этот счет ничего не могу сказать, — заметил Элофссон.

— Это очень важно, — сказал Кольберг. — Значит, зеленый «шевроле» зарегистрирован в Стокгольмской губернии, в номере две или три семерки.

— Вот именно, — подтвердил Гектор. — Я всегда стараюсь все примечать и редко ошибаюсь.

— Что верно, то верно, — согласился Элофссон. — Коллега всегда начеку.

— Ну и как же был одет этот Каспер?

— Темная куртка и джинсы, — ответил Гектор. — Маленький, волосы светлые. И длинные.

— Теперь все так одеты, — заметил Элофссон.

Вошла младшая медсестра, она катила тележку с множеством пробирок. Пока она занималась Элофссоном, Кольберг отодвинулся в сторонку.

— Можешь еще говорить? — спросил он Гектора.

— Сколько угодно. О чем ты хотел спросить?

— Да как все происходило… Вы останавливаете их, выходите из машины. Перед этим ты успел заметить марку машины, цвет и номер.

— Все верно.

— А они что?

— Они тоже вышли. Коллега Эмиль посветил фонариком внутрь их машины. Потом схватил того парня, что стоял ближе. А тот начал стрелять.

— Тебя сразу ранило?

— Почти сразу. По-моему, первые пули коллега принял на себя. Все это так быстро произошло… А потом и мне досталось.

— Но ведь ты тоже мог выхватить пистолет?

— Он у меня был в руке.

— Значит, ты шел к машине с пистолетом в руке?

— Ну да, у меня было словно предчувствие.

— А парни в машине, по-твоему, видели твой пистолет?

— Должны были видеть. Но патрон не дослан. Не положено. Надо было дослать, прежде чем отстреливаться.

Кольберг бросил взгляд на Элофссона — тому стало совсем плохо. Исследование показало, что у Элофссона и Борглюнда патроны были досланы. Но ни тот, ни другой не стреляли, а Элофссон даже не расстегнул кобуру, это точно установлено.

— Слушай, — окликнул Кольберга Гектор. — Тут поговаривают, будто Гюстав Борглюнд убит. Это правда?

— Правда, — сказал Кольберг. — Умер сегодня утром.

Кольберг видел, что Элофссон совсем обессилен, но требовалось задать еще несколько вопросов.

— Вы заметили, они оба в вас стреляли?

— Мне казалось, второй тоже стрелял, — ответил Элофссон. — В тот момент, когда все это происходило, я был уверен, что оба стреляют. Потому что за спиной у меня звучали выстрелы. Но теперь получается, что это коллега стрелял.

Кольберг снова повернулся к Гектору:

— А ты что скажешь?

— Уверенно могу сказать только, что длинный брюнет стрелял в Эмиля и меня, когда мы на земле лежали. Затем я услышал, как машина сперва развернулась, потом рванула с места.

— Значит, никто из вас не берется точно сказать, что светловолосый стрелял? Может, у него и оружия не было?

— По-моему, нет, — сказал Гектор. — Я ничего такого не видел.

Элофссон промолчал. Похоже было, что он дремлет.

Кольберг смотрел на Гектора. В уме у него вертелся один вопрос: «У тебя всегда бывают такие предчувствия? Что ты сперва выхватываешь пистолет, а потом задаешь вопросы?» Но сейчас не время выяснять такие вещи.

— Ладно, ребята, я пошел, — сказал он. — Поправляйтесь.

Беседу с ранеными он расценил как полезную и поучительную.

В полицейском управлении Мальмё Пер Монссон перекусил пополам зубочистку, швырнул в мусорную корзину и сказал:

— Вот это номер. Трое суток разыскиваем по всей стране не ту машину. Не та марка, не тот цвет, не та буква, не те цифры. Полный набор.

— Отчего умер Борглюнд? — спросил Кольберг.

— Убит в связи с перестрелкой, — произнес Монссон с каменным лицом. Так будет написано в газетах.

Он достал из нагрудного кармашка новую зубочистку, не спеша снял с нее целлофан.

— Вот, у меня тут все точно записано во избежание недоразумений.

Он протянул Кольбергу листок, и тот прочел:

«Полицейский Гюстав Борглюнд, 37 лет, скончался сегодня утром вследствие травм, полученных им в связи с перестрелкой между полицией и двумя вооруженными головорезами в Юнгхюсен. Еще двое полицейских были тяжело ранены в той же перестрелке. Однако их состояние можно считать удовлетворительным».

Кольберг положил листок на стол.

— Отчего он умер на самом деле?

Монссон невозмутимо уставился в окно и сказал:

— Его ужалила оса.

Монссону и Кольбергу пришлось жарко. Стиг Мальм всю среду не давал им покоя; одно утешение — начальник оперативного штаба сидел в Стокгольме и мотал душу из подчиненных по телефону: «Что нового?», «Машина найдена?», «Убийца опознан?»

— Теперь у нас появились кое-какие данные, — сказал Монссон.

И немного погодя:

— Нет, не стоит… Гораздо лучше, чтобы розыск велся централизованно, чтобы все нити сходились в одних руках… Да-да, мы позвоним…

Монссон положил трубку.

— Грозится приехать сюда. Если будет летная погода, может за два часа до нас добраться.

— Только не это, — с тоской произнес Кольберг.

— Не принимай всерьез все, что он говорит, — ответил Монссон. — К тому же скоро дело пойдет. И вообще он не любит летать, я это давно заметил.

Монссон оказался прав. Мальм не прилетел, а в четверг утром дело пошло.

Кольберг провел беспокойную ночь, а после завтрака — двойная порция яиц и ветчины — настроение немного поднялось. На душе у Кольберга было уже веселее, когда он поднялся на второй этаж полицейского управления, чтобы услышать от Монссона утренние новости. По пути он заметил на рекламных листках всех газет набранные огромными буквами слова: «УБИЙСТВО ПОЛИЦЕЙСКОГО».

— Привет, — сказал Монссон. — Нам теперь известно, кто стрелял в Гектора и Элофссона.

— Кто?

— Покойника звали Кристер Паульсон. В центральной картотеке отпечатков пальцев нашли наконец нужные сведения. В задержке, как всегда, виновата электронная машина.

Электронная машина. Кольберг вздохнул.

— Кроме того, мы нашли «шевроле». Он стоял за старым сараем на участке одного крестьянина в районе Веллинге. Хозяин участка говорит, что машина появилась там еще в воскресенье, но он думал, что просто кто-то захотел избавиться от старого рыдвана. Он читал в газете объявление о розыске, но ведь там, черт возьми, все неверно указано — номер, цвет, марка машины. Бенни отправился туда, скоро доставит её.

Кольберг хмыкнул в ответ и спросил:

— А что нам известно про этого Кристера Паульсона?

— Довольно много. Только что вышел из заключения. Всего двадцать четыре года, а на счету уже не одна судимость. Уроженец центра страны, но некоторое время жил в наших краях.

— И умер…

— Да. Гектор застрелил его. То, что называется самообороной. Пожалуй, и все. Есть заключение психиатра, он считался неврастеником…

Монссон заглянул в какую-то бумагу.

— Вот. Антиобщественные наклонности. Бунтарь. Без специального образования, нигде не работал. Но актов насилия не совершал, хотя у него и раньше находили оружие. Еще он был наркоманом.

Кольберг снова вздохнул. В «зажиточном государстве» развелось столько людей именно такого рода, что всех и не сочтешь. Но что еще хуже: никто не знал, как с ними быть.