После небольшой заминки громкоговоритель ответил серией грубых и неожиданных звуков. Одна секунда, две — и Дональдсен выхватил из незнакомой речи несколько знакомых слов, как археолог находит драгоценности в раскопе.
— Говори медленно, — сказал Дональдсен на кетлани-А. — Я знаю… мало слов.
Секунд через десять кетланин ответил очень медленно, с расстановкой:
— Откуда — ты — знаешь — наш — язык?
Дональдсен тщетно пытался найти нужные слова, чтобы объяснить, как он изучал кетланские тексты, найденные на Марсе, и сравнивал их со сделанными в древности переводами на марсианский язык.
Краем глаза Дональдсен замечал бледные, мокрые от пота лица служащих управления, теснившихся рядом. Им очень хотелось знать, о чем профессор говорит с пришельцем, но перебивать никто не решался. Дональдсену стало их жалко. До сегодняшнего дня управление занималось пустяками: импорт марсианских древностей, образовательные визы на Венеру и тому подобное. Теперь на них свалился корабль из-за пределов Солнечной системы, а вместе с ним огромные проблемы, о которых пока можно лишь догадываться.
— Узнай, для чего он прибыл в Солнечную систему, — шепнул Колдуэлл.
— Стараюсь, — пробормотал Дональдсен не без раздражения. — Ты проделал немалый путь, — продолжал он на кетлани.
— Да… в одиночку.
— Зачем ты прилетел?
Нервы Дональдсена натянулись до предела, пока тянулась бесконечная пауза. Ситуация казалась потусторонней, нереальной. Давняя и блаженная уверенность в том, что ему никогда не придется всерьез говорить на кетлани, рассыпалась навсегда.
— Я — прилетел — зачем?
Правильная грамматическая инверсия свидетельствовала, что вопрос понят.
— Да, — сказал Дональдсен, — Зачем?
После еще одной длинной паузы пришел невразумительный ответ. Дональдсен спросил вновь. Что поделать: и словарь беден, и гласные кетланского языка, оказывается, интерпретированы не совсем верно.
Ответ прозвучал отчетливо и недвусмысленно:
— Я не хочу разговаривать… так. Пройди внутрь моего корабля, будем говорить здесь.
— Чего он хочет? — забеспокоился Колдуэлл.
Потрясенный Дональдсен едва удерживал микрофон непослушными пальцами.
— Он… он говорит, я должен зайти внутрь корабля. Он не любит разговоров по радио.
Отвернувшись, Колдуэлл сказал кому-то из своих:
— Пусть Мэтьюз опустит корабль и выключит стасис. Кетланину надоело сидеть одному.
— Тоесть… выходите меня туда послать? — растерянно моргнул Дональдсен.
— А как же? Кетланин сказал, что иначе говорить не будет. Вы здесь именно для того, чтобы говорить с ним. Почему бы вам не воспользоваться приглашением?
— Э-э-э… скажите, Колдуэлл, а если это небезопасно?
— Все будетхорошо, — успокоил Колдуэлл, безмятежно глядя в глаза Дональдсену. — Никакого риска.
— Мне не хотелось бы показаться трусом, — покачал головой Дональдсен, — но я обязан думать о своих детях. Перспектива остаться один на один с пришельцем на борту его собственного корабля не радует, понимаете?
— Отлично понимаю, — вздохнул Колдуэлл. — Очень хорошо. Хотите домой? Хотите оставить все как есть?
— Разумеется, нет! Просто…
— Просто надо идти туда. Внутрь.
— А чем я буду дышать?
— Воздухом. Состав их воздуха почти как у нас: чуть больше двуокиси углерода, чуть меньше кислорода… Но при необходимости наш воздух ему сгодится. Никаких проблем, никакой опасности. Вчера, когда кетланин открыл шлюзовую камеру, на корабле побывал один человек. Посланец не опасен, вы ничем не рискуете.
— Очень надеюсь, — отозвался Дональдсен.
Идти не хотелось. О походе внутрь корабля, прилетевшего неизвестно откуда, его не предупреждали. Тем не менее ему не оставили выбора. На некоторых лицах уже показалась тень презрения. Дональдсен решил не ронять себя в глазах окружающих.
— Вы идете? — спросил Колдуэлл.
— Да, да! Конечно. Иду.
Нашарив микрофон, Дональдсен нажал непослушным пальцем на кнопку.
— Открой дверь, — сказал Дональдсен пришельцу. — Я иду внутрь.
Сработали генераторы стасис-поля, и корабль мягко опустился на пол. В золотом борту плавно открылся внешний люк; показалась внутренняя дверь шлюзовой камеры.
Вручив микрофон Колдуэллу, Дональдсен нерешительно двинулся вперед, облизывая сухие губы. Вошел в камеру, переступив через комингс. Крышка люка немедленно вернулась на место, запирая Дональдсена в мышеловке высотой семь футов и шириной четыре.
Хорошо, что у него нет клаустрофобии: можно было бы сойти с ума уже сейчас. Впрочем, тогда бы он не пошел…
Прошла бесконечная минута, и глухая дверь откатилась в сторону. Можно входить.
На первый взгляд, внутри было совершенно темно. Когда глаза немного привыкли, где-то в конце узкой трубы корпуса замерцал тусклый огонек. Выплыли из темноты шпангоуты, идущие через равные интервалы от носа до кормы; показалось что-то вроде приборной доски с явно инопланетными приборами. Довольно обширная камера — продовольственный склад?..
«Но где же хозяин?» — подумал Дональдсен.
Он осторожно развернулся на триста шестьдесят градусов, щурясь в темноту. Перед глазами колыхалась какая-то дымка: дыхание кетланина? Ноздри щекотал сладкий мускусный аромат, не особенно приятный, но терпимый.
— Все в порядке? — прозвучал голос Колдуэлла в наушниках.
— Пока да. Только не вижу пришельца. И темнота, будь она неладна.
— Гляньте вверх, — посоветовал Колдуэлл, — Вчера наш человек тоже долго не мог найти.
Озадаченный Дональдсен посмотрел в темноту над головой. И что ему полагается там увидеть?
— Где ты? — громко спросил он по-кетлански. — Я тебя не вижу.
— Здесь, — раздался сверху хриплый голос.
Дональдсен моргнул, отступил, глянул еще раз.
Мохнатая тварь свисала с потолка вниз головой. Приглядевшись, Дональдсен различил свиное рыльце и огромные стоячие уши. В ярко-желтых крошечных глазах, несомненно, блестел свет разума. Тело размером с человеческое, одетое в густой темный мех, цеплялось крепкими короткими ногами за перекладину где-то наверху. Выждав пару секунд, кетланин встряхнулся и распахнул кожистые крылья. За передней кромкой крыла сильные руки с рельефной мускулатурой оканчивались вполне человеческими пальцами.
Со дна души поднялись детские истории о вампирах, и Дональдсена едва не вырвало. К тому же он не любил животных. Пришлось напомнить себе, что перед ним официальный посланник другой цивилизации и слабость может иметь катастрофические последствия не только для самого Дональдсена, но и для всей Земли. Кетланин не должен ничего заметить.
Господи, подумал Дональдсен. Разумная летучая мышь.
Непослушными губами он произнес слова приветствия и услышал ответ. Отведя глаза, увидел необъятную тень крыльев от слабого источника света в стороне. Ноги Дональдсена подгибались, нестерпимо захотелось убежать, выломать закрытую дверь шлюзовой камеры. Душевное равновесие удалось восстановить с большим трудом, но работа есть работа. Отказаться от нее нельзя.
— Я не ожидал, что ты знаешь кетлани, — сказал пришелец. — Теперь мне гораздо проще выполнить свою задачу.
— Что есть твоя задача?
— Принести дружбу моего народа твоему народу. Объединить наши миры узами братства.
Понимание последней концепции далось нелегко: буквально землянам предложили стать «детьми одной пещеры». Дональд-сену пришлось задать несколько вопросов, прежде чем ему стал ясен смысл сказанного.
Тем временем глаза привыкли к темноте, и Дональдсен смог разглядеть кетланина как следует. Красивее пришелец от этого не сделался. Впрочем, сам Дональдсен в глазах чужака выглядел, наверное, не лучше. А размах крыльев мощный — семь, даже восемь футов… Дональдсену представился час пик в чужом небе, когда крылатые аборигены спешат на работу.
Видно было, что эволюция поработала над летучей мышью очень основательно. Кроме мозга развились дополнительные пальцы помимо тех, что определяли форму кожистого крыла. Маленькие глаза, типичные для летучей мыши, не предполагали острого зрения, но острый слух наверняка компенсировал подслеповатость.
