Маленькое уточнение. Я вовсе не предаюсь здесь самобичеванию или публичному психоанализу. Я просто пишу исповедь сына тысячелетия[17]. Слову «исповедь» я придаю в данном случае чисто религиозный смысл. Желаю спасти свою душу перед тем, как свалить из этого мира. Ибо «на небесах более радости будет об одном грешнике кающемся, нежели о девяноста девяти праведниках, не имеющих нужды в покаянии» (Евангелие от Луки). Отныне единственное начальство, с коим я готов заключить бессрочный контракт, это Господь Бог. Хочу напомнить, что я пытался сопротивляться, даже сознавая, что одно лишь участие в таких сборищах, как это, уже есть коллаборационизм. Стоит сесть вместе с ними за стол в их унылых мраморных кондиционированных залах, и ты начинаешь содействовать всеобщему оболваниванию. Их выдает воинственный лексикон: слова кампания, цель, стратегия, удар не сходят у них с языка. Они планируют тактические задачи, первую атаку, вторую атаку. Они опасаются каннибализации, отказываются иметь дело с вампирами. Я слышал, что у Марса (фабриканта шоколадных батончиков, носящего имя бога войны!) делят год на 12 периодов по 4 недели каждый: там не говорят «1 апреля», там говорят «М4Н1Д»! Одним словом, генералы, затеявшие Третью мировую войну. Реклама – это техника запудривания мозгов, изобретенная в 1899 г. американцем Албертом Дэвисом Ласкером, а в тридцатые годы нашего века ее блестяще усовершенствовал некий Йозеф Геббельс – с целью убедить немецкий народ посжигать всех евреев. Геббельс был гениальным концептуалистом, асом пропаганды: «DEUTSCHLAND ÜBER ALLES», «EIN VOLK, EIN REICH, EIN FÜHRER», «ARBEIT MACHT FREI»[18]… Старайтесь не забывать об этом: с рекламой шутки плохи.

Ибо разница между словами «потреблять» и «истреблять» не так уж велика.

В какой-то момент я решил, что могу стать той самой песчинкой, которая остановит этот убийственный механизм. Эдакий бунтовщик в еще плодоносящем чреве гадины, солдат-новобранец в пехоте глобального рынка. Я говорил себе: «Невозможно захватить самолет, не войдя в него; мир нужно менять изнутри, как считал Грамши[19]» (Грамши, хоть он и не такой крутой, как Троцкий, проповедовал все тот же принцип «внедрения». Я мог бы процитировать здесь в том же смысле Тони Блэра или Даниеля Кон-Бендита[20]). Эта мысль помогала мне выполнять свою грязную работенку. В общем-то парни 68-го начали с революции, а кончили рекламой; я же хотел действовать в обратном порядке.

Я воображал себя кем-то вроде либерального Че Гевары, мятежником в пиджаке от Гуччи. Вот именно: я был адъютантом командующего Гуччи! Viva Гуччи! Какой шикарный слоган! И прекрасно запоминается. Жаль только, что есть парочка проблем на уровне восприятия:

1) «Гуччи» звучит почти так же, как «Дуче»;

2) величайший революционер ХХ века – не Че Гевара, а Михаил Горбачев.

Иногда, вернувшись с работы в свою необъятную квартиру, я маялся бессонницей, сострадая бездомным. На самом-то деле мне мешал уснуть кокс – от его металлического привкуса постоянно першило в горле. Я мастурбировал в ванной, куда шел за таблеткой стилнокса. Просыпался я лишь к полудню. У меня больше не было женщины.

Мне кажется, изначально я хотел сеять вокруг себя одно добро. Но это оказалось невозможно по двум причинам: во-первых, мне мешали, во-вторых, я сам отрекся от своего намерения. Люди, питающие благие намерения, как раз и становятся чудовищами. Сегодня я уже знаю, что ничего не изменю, не смогу изменить, слишком поздно. Нельзя одолеть противника, который вездесущ, виртуален и нечувствителен к ударам. Возражая Пьеру де Кубертену, я бы сказал, что ныне главное – НЕ участвовать[21]. Нужно просто свалить подальше – как Гоген, Рембо или Кастанеда, вот и все. Удрать на необитаемый остров с Анжеликой, которая будет умащать кремом грудки Джулианы, которая будет умащать (но не кремом) мое жало. Возделывать свой сад (марихуаны), тешась надеждой, что сдохнешь раньше, чем наступит конец света. Торговая марка выиграла у людей битву в World War III[22]. Особенность Третьей мировой войны состоит в том, что ее продули все страны одновременно. Заявляю вам с полной ответственностью: Давид никогда не победит Голиафа. Я был наивным дурачком. А наивность – не то качество, которое пользуется спросом в нашей гильдии. Вот меня и поимели. Как, впрочем, и вас – и это единственное, в чем мы с вами схожи.

Я выблевал все двенадцать чашек кофе в туалете «Манон интернэшнл» и зарядил себя приличным дозняком, чтобы встряхнуться. Перед тем как идти назад, я ополоснул лицо холодной водой. Ничего удивительного, что на «Манон» не хочет горбатиться ни один креатор, – дураков нет! Но у меня в загашнике имелись и другие сценарии; я предложил проект под названием «Крутые телки»: три красотки скачут на экране под музыку соул семидесятых, целясь из пистолетов в камеру; они арестуют бандитов, декламируя стихи Бодлера и чередуя их с приемами дзюдо, ударами ногой в стиле кун-фу, прыжками, пируэтами и прочей акробатикой; одна из девиц смотрит в объектив, выкручивая руку бедняге гангстеру, вопящему от боли, и провозглашает:

– Мы не смогли бы осуществить это задержание без фруктового обезжиренного йогурта «Мегрелет». Он держит нас в прекрасной физической и интеллектуальной форме!

Это предложение было отвергнуто так же, как и все последующие:

1) a’la «индийский структуралистский фильм»;

2) девица-агент 007 на приеме у психоаналитика;

3) римейк «Чудо-женщины»[23] в духе Жан-Люка Годара;

4) лекция Юлии Кристевой, снятая Дэвидом Хэмилтоном[24]…

Наш деревенский дурачок мирового масштаба продолжает ныть по поводу юмора:

– Вы, креаторы, воображаете себя великими творцами, только и мечтаете, что о премии в Канне, а мне нужно принимать решение go / no go[25] по поводу этой штуки, я должен наладить сбыт продукции, перед нами стоит важнейшая задача. Поймите, Октав, вы мне очень симпатичны, и ваши хохмы меня смешат, но ведь я не среднестатистическая «домохозяйка моложе пятидесяти», мы работаем на рынке рекламы, наш долг – абстрагироваться от собственных мнений и прислушаться к мнению потребителей, которые увидят в супермаркетах наши «гондолы»[26].

– Не наши, а венецианские, – поправил я. – Оставьте уж гондолы Венеции.

Но Альфред-проктерианец не оценил по достоинству мое остроумие. Теперь он перешел к апологии тестов. Его «шестерки» продолжали строчить в своих блокнотах, от усердия едва не выпрыгивая из галстуков.

– Мы собрали фокус-группу из двух десятков покупательниц, и они ровно ничего не поняли в ваших бредовых сюжетах – не поняли и не смогли объяснить. Все, что им нужно, это конкретная информация: показ товара, цена товара – и точка! А потом, где она – моя визуальная идея, где, я вас спрашиваю? Ваши творческие замыслы, конечно, превосходны, но я простой торговец, мне нужно сбывать товар, и его реклама должна запасть в душу клиента на всю жизнь. Как я буду, например, делать ее в Интернете? Американцы уже разработали «spam» – рассылку рекламы по электронной почте, а вы застряли в двадцатом веке! Нет, так дело не пойдет! Я уже избавился от иллюзий, да-да! Твердая почва под ногами – вот главное! И тогда я готов купить нечто действительно удивительное – разумеется, в границах наших требований.

Я изо всех сил старался держать себя в руках.