Дом преобразился лишь через два года после отъезда сына пустыни. Неизвестный хозяин распорядился вырубить акации и боярышник, среди которых целые поколения бичей находили приют. Там, где многочисленные бродяги справляли нужду, появился фонтан с толстозадым Амуром. Дом обнесли высокой кирпичной оградой, и любопытным нужно было взобраться на пятиметровую высоту, чтобы посмотреть, какого цвета брусчаткой выложена площадка перед домом.

Сократ покуривал сигарету и ждал, когда из изумрудного джипа выйдет парочка телохранителей. Они вышли и привычно осмотрелись. Один из них, долговязый, с тяжелой челюстью, какая, по мнению Ломброзо, характерна для прирожденных убийц, держал в руке кейс из черной кожи. Кейс был с сюрпризом — стоило нажать на Кнопку, как его крышка отбрасывалась в сторону сильной пружиной и в руку хозяина кейса сам прыгал автомат «узи».

Работу свою телохранители знали неплохо: прежде чем попасть к Сократу, они успели поработать в шестом управлении КГБ, где охраняли первых лиц государства. Один из них уверенно приблизился к калитке, с минуту ее осматривал и только после этого широко распахнул. Во дворе перед домом тоже не было ничего подозрительного — обычный идеальный порядок, если не считать смятой банки из-под пива, валявшейся у самого крыльца. Видимо, ребята из внутренней охраны баловались пивом на крыльце.

Помидор уверенно поспешил к машине шефа.

— Вячеслав Тимофеевич, все в порядке.

— Ну-ну, — недовольно буркнул Сократ и, опираясь на руку Помидора, вышел из машины. — Побудь пока здесь, — повернулся он к шоферу. — Я тебя позову.

— Понял.

Невысокий, но очень плечистый, в длинном светло-коричневом плаще, с раскованной походкой, Сократ производил впечатление уверенного в себе и сильного человека. По обе стороны от него шагали телохранители. Помидор предупредительно распахнул перед хозяином калитку. Сократ не удостоил Помидора даже взглядом, — работа у парня такая, за это и бабки получает нехилые, — и уверенно шагнул во двор. Позади раздался скрип — это второй телохранитель прикрыл за собой калитку.

Прогремевший взрыв выбил стекла в целом квартале. Помидора разорвало на куски — окровавленные ошметки разлетелись по всему двору. Другого, долговязого с тяжелой челюстью, взрывная волна швырнула прямо на Сократа. Именно это спасло авторитету жизнь.

Несколько мгновений, показавшихся ему вечностью, Сократ ожидал выстрелов. Он даже прикрыл глаза, чтобы не увидеть направленного ему в голову автоматного ствола, но от установившейся тишины звенело в ушах.

Долговязый был необычайно тяжел. С каким-то преувеличенным интересом он что-то рассматривал на серой брусчатке, и Сократ даже не сразу сообразил, что долговязый мертв. Он спихнул с себя мертвеца и, пошатываясь, поднялся на ноги.

На том месте, где еще минуту назад лежала смятая баночка из-под пива, образовалась воронка глубиной в полметра.

Навстречу Сократу бежал шофер с вытаращенными от страха глазами. Голова его казалась неимоверно

в

ы

тянутой, и Сократ никак не мог сообразить, в чем дело — какой-то дикий оптический фокус. Шофер что-то кричал, размахивал руками, но Сократ его не понимал, и только когда тот приблизился вплотную и ухватил его за руку, Сократ разобрал слова:

— Вячеслав Тимофеевич, в машину!

Початок обхватил Сократа левой рукой, его правую руку закинул себе на плечи и поволок хозяина в сторону машины. Сократ едва шел, ноги его почти не слушались. Он ожидал, что позади прогремит очередь, но не услышал ничего, кроме стука крови в висках.

— Вячеслав Тимофеевич, еще немного, еще один шаг, — умолял шофер.

Сократ едва переставлял ноги, чувствуя, что силы его иссякают с каждым пройденным метром.

— Вот так, осторожненько, — бормотал шофер, укладывая Сократа на переднее сиденье.

— Что со мной, Саша? — простонал Сократ и не услышал собственного голоса.

— Потерпите, Вячеслав Тимофеевич.

— Куда везти, знаешь?

Шофер тяжело плюхнулся за руль, повернул ключ зажигания, и машина рванулась с места.

В себя Сократ пришел только к концу вторых суток. Контузия давала о себе знать: в голове так стучало, словно его лупили кувалдами по макушке. Ему оставалось только лежать на широком диване и вытаращенными глазами созерцать мелкие трещины на потолке.

Поначалу Сократ думал, что оглох навсегда, но уже через какое-то время услышал бой часов. Это били напольные часы в соседней комнате — антикварная безделица, за которую в прошлом году Сократ выложил мешок денек Если разобраться, то на эти деньги можно было не только скатать куда-нибудь в Таиланд, но и поиметь всех тамошних красавиц. Часы занимали едва ли не половину комнаты и гремели с такой устрашающей силой, словно хотели перепугать всех чертей в аду.

Приятно было сознавать, что вновь находишься в мире звуков. Знаменательно было то, что внешний мир ворвался в сознание Сократа не в образе сестры милосердия с капельницей в руках, а боем часов, возвестивших о том, что настало время жить.

Водитель Саша, уподобившись терпеливой сиделке, склонился над поверженным шефом и радостно ойкнул, когда Сократ поинтересовался:

— Который час?

— Уже шесть вечера, Вячеслав Тимофеевич.

— Что со мной было?

Сократ лежал на диване, раскинув руки, под ярко- желтым пледом.

— Слава Богу, обошлось. Всего лишь небольшая контузия. Я тут немного подсуетился, вызвал кое-каких лекарей, пока вы спали. Они вас осмотрели и сказали, что ничего страшного нет. Дали сильнодействующего снотворного и ушли.

— Они знают, кто я такой? — забеспокоился Сократ.

— С этой стороны все в порядке — не знают. Мы уже не в первый раз к ним обращаемся, так что они научились держать язык за зубами. Я-то боялся худшего, но обошлось. Если бы было что-то серьезное, то они сумели бы прооперировать.

— Ладно, все в порядке. Руки-ноги целы, голова работает, чего еще желать? Что с Помидором и Шалуном?

Саша никогда не отличался особой словоохотливостью. Его можно было разговорить только в том случае, если завести беседу об автомобильных двигателях, в которых он разбирался так же хорошо, как сами их создатели. Сейчас, видимо, соскучившись по общению, он был чрезвычайно словоохотлив.

— Помидора разнесло в куски сразу. Кисти рук отыскались аж за изгородью. Шалуну повезло больше, если так можно выразиться, — его убило, но он остался целехонек. Его тело отбросило на вас.

— Он-то меня и прикрыл от взрыва.

Каморка, в которой находился Сократ, не отличалась изысканностью. Это был не его дом с плечистыми атлантами у входа, скуки ради попирающими верхотуру второго этажа. Здесь все было значительно скромнее: ни высоких потолков, ни блестящего паркета, ни лепнины, ни длинных коридоров. Самая что ни на есть обыкновенная «хрущоба», в подвалах которой зимовали комары, а тараканы на кухонном столе чувствовали себя уверенно, словно законные хозяева. Однако преимущество двухкомнатной «хрущобы» заключалось в том, что о ее существовании не знал практически никто. Будучи женатым, Сократ, не обремененный супружескими комплексами, частенько приводил сюда девушек. Когда девушки желали продолжения, то разыскивали Сократа именно в этой квартире, не подозревая о том, что таких хат по всей Москве у него не меньше десятка.

— У Помидора были мои документы, — слегка приподнялся на локте Сократ.

— Все верно, — согласился Саша. — В «Московском комсомольце» уже было сообщение о том, что вчера вечером неизвестными был взорван уголовный авторитет Сократ.

— Рано они меня хоронят. Я еще повоюю.

— Это к долгой жизни, — улыбнулся шофер.

— Жене о смерти Помидора пока не говорить. Будет время, я сам расскажу, как было дело. А там похороним по-человечески, как он того и заслуживает.

Прогремел телефонный звонок, мгновенно прервав разговор.

— Ты не засветился? — посмотрел Сократ на Сашу.

— Хата не паленая! Падлой буду, ни одна живая душа о нас не ведает, — обиделся Початок, показав крупные зубы, которые очень смахивали на зерна кукурузы. — За такой засвет голову отрывают.