— Вот где они у меня сидят! Я им так и сказала: «Денег давайте, тогда буду с Вовкой сидеть!» А нет денег — нет и разговора! Один раз два месяца денег не давали, так я к ним ни ногой! Пусть почувствуют, что такое ребенка без бабушки растить!
Устав слушать исполненную праведного гнева речь любящей бабушки, я вздохнула и, уяснив для себя раз и навсегда, что Вовку к нам на участок не вытащить, направилась восвояси.
Но тут наткнулась на Симу. Сидя у своей калитки, жена Макса рассказывала Галине и Динке, как ее дед Яша возвращался домой после загула.
— Это что, называется, разве погуляли? — спрашивала она у Дины. — Ой, я вас умоляю! Вот дед мой Яша гулял так гулял! Он, Гала, чтоб мне так жить, ехал домой аж на трех такси, — доставая картофелину из ведерка, немного пошкрябав ее ножом и тут же бросая в кастрюлю с водой, говорила Сима. — На первом такси ехал сам дед Яша. На втором — его куртка, а на третьем — его картуз… А тут разве что? Ой, не морочьте мне голову!
Заметив меня, она тут же закричала:
— Здрассти! Я вами так вчера наугощалась, чтоб вы были здоровы!
Я раскланялась с дамами и пошла к себе. Пора было собираться к участковому на допрос. Вадим после ночной рыбалки категорически отказывался вылезать из постели, Янка тоже не желала составить мне компанию, упирая на то, что не с кем оставить детей, вот я и стала вяло водить кисточкой с румянами по щекам, пытаясь придать своему бледному лицу свежий и, насколько возможно, привлекательный вид. Под окном раздалось шуршание шин и настойчивый гудок — кто-то въехал на проспект Финкелей и изо всех сил старался привлечь к себе внимание.
Я вышла на крыльцо и увидела сержанта Перепелкина. Только о нем вспоминала, а он тут как тут… Легок на помине, видимо, богатым будет… Хотя почему это «будет»? Приземистый толстячок в мятой форме и сейчас уже ощущал себя богатым, как Крез. Сдвинув фуражку на затылок, он неторопливо вылезал из новенькой, еще без номеров «девятки» дивного вишневого цвета. Машина сияла на солнце лаковыми боками, и участковый, заметно гордясь, принялся неспешно обходить ее по часовой стрелке, с видом знатока постукивая по колесам пыльным форменным башмаком. Заметив меня, застывшую с пудреницей в руке, он фамильярно заметил:
— Ко мне, что ли, намылились? Не торопитесь, я в район за номерами еду. Вот заскочил по пути сказать, чтобы вы напрасно в приемной не парились…
А все-таки этот Перепелкин очень даже ничего. Душевный человек. Другой бы наплевал на нас, простых смертных, а он не поленился, крюка дал, лишь бы предупредить…
А душевный человек тем временем подошел к груде обрезной доски, что штабелем лежала возле Галкиного дома, заботливо прикрытая полиэтиленом, и с деланым безразличием спросил у притихшей на табуретке Симы:
— Чей стройматериал?
Сима охотно рассказала, что стройматериал два дня назад привез Славик. Причем под покровом темноты и очень просил шофера не шуметь и разгружать потише. Сержант Перепелкин протянул «интере-е-есно» и постучался к Галке в калитку. Галина, которая стояла у открытой двери и потому слышала каждое слово разговора, тут же вышла на крыльцо и, подбоченясь, с вызовом спросила:
— Да, вот доски купила, а что, права не имею?
Участковый тут же сделался сух и деловит и строго спросил:
— Накладные на стройматериал имеются?
Галка стала пунцовой, быстренько сбежала по ступеням крыльца вниз и, загородив полиэтилен грудью, тоненько заголосила:
— Какие такие накладные? Это по какому же такому праву вы у меня документы требуете? Я что, их украла, что ли? Да я за эту обрезную доску все, до последней копеечки, заплатила!
— Не знаю, не знаю, — внимательно оглядывая штабель со всех сторон и, видимо, прикидывая в уме поштучное количество стройматериала, с сомнением покачал головой сержант Перепелкин. — Покажете накладные и чеки — тогда и вопросов у меня к вам не будет. А пока нет документов, подтверждающих ваше законное обладание стройматериалом, я вынужден доски конфисковать до выяснения. Значит, так. Через час приедет человек и доски увезет…
Напрасно Галка ругалась и плакала, напрасно призывала в свидетели святых угодников, участковый остался непреклонен.
— В коттеджном поселке как раз машину обрезной доски свистнули, откуда я знаю, что это орудовали не вы? — веско пояснил представитель местной власти, забираясь обратно в новенький вишневый автомобиль и осторожно трогаясь с места.
Когда яркий кузов его машины растаял в дорожной пыли, Галка сердито зыркнула на невозмутимую Симу и, демонстративно хлопнув калиткой, скрылась в глубине своего участка.
Я же, пользуясь образовавшимся свободным временем, накрутила котлет, покормила обедом и уложила спать племянников, потрогала лоб мирно спящего Вадима и, велев Янке приглядывать за порядком, отправилась в местное отделение милиции. Ведь оттягивай не оттягивай, а на допрос к Перепелкину ехать все равно придется…
* * *
Но зря я торопилась — душевного человека на месте не оказалось. Я покрутилась перед отделением и, выбрав симпатичное местечко у забора, припарковалась, аккуратно объехав ящик из-под бананов, зачем-то брошенный посреди дороги. Другого места для парковки, как я ни вертела головой, не нашлось. Справа от Отдела внутренних дел громоздились штабеля пеноблоков, слева — внушительные емкости с раствором. А остальное пространство двора было заставлено транспортными средствами.
И вообще, судя по обилию машин, расставленных перед одноэтажным зданием местного ОВД, создавалось впечатление, что все как один стражники правопорядка передвигаются по родному Заволжску исключительно на личных новеньких авто. Я помаялась немного на лавочке, поджидая сержанта Перепелкина, а потом, умирая от жары и жажды, пошла в здание — все-таки там немного прохладнее, чем на раскаленной улице. Сейчас бы не перед кабинетом сидеть на обшарпанной банкетке, а купаться в чистой, холодненькой речке…
— Что за сволочь поставила свой драндулет на мое место? — вывел меня из задумчивости зычный голос на улице. — Ведь специально же ящик положил, чтобы место не занимали, так нет, непонятно им, видите ли…
Сопоставив драндулет с ящиком, который так старательно объезжала, я поняла, что гневная речь обращена лично ко мне. И тут же поспешила на улицу. Бордовый, под цвет своей «девятки», сержант рвал и метал, с ненавистью пиная мою «Ауди» по заднему колесу. Я виновато приблизилась к рассерженному участковому и стала извиняться и оправдываться, ссылаясь на свою недогадливость. Перепелкин разъяренно отбросил ящик в сторону, угодив на середину двора, и гневным жестом велел мне поскорее выметаться с его законного места.
— Ведь застолбил же место, специально для дураков ящик положил, а они все равно идиотами прикидываются… — бормотал он, загоняя своего стального коня в закуток у забора.
Мне ставить машину было решительно негде, и я отогнала ее к магазину. А потом, купив минералки и пачку сигарет, неторопливо направилась к отделению милиции. Подумаешь, генерал какой выискался! Я его целый час жду, время свое драгоценное трачу, и ничего, а он из-за какого-то парковочного места такую бучу затеял! Вот пусть теперь сам сидит и ждет, пока я прогулочным шагом добреду до его кабинета.
— Побыстрее нельзя? — раздраженно поинтересовался участковый, лишь только я возникла на пороге. — Проходите, присаживайтесь…
Я покорно опустилась на стул и стала ждать каверзных вопросов. И они не замедлили последовать. Сержант полез в сейф, который открыл хитрым ключом с большой связки, достал оттуда красную пластиковую папку с надписью от руки: «Остапчук Валентин Кузьмич. Сигналы», раскрыл ее, покопался немного, вчитался и усталым голосом комиссара Катани спросил:
— Когда последний раз посещали свой дачный участок?
Как бы я ни ответила на этот вопрос, по-любому выходило, что на даче я появлялась в последний раз в момент убийства Людмилы Володиной. А больше туда ни разу не наведывалась. И он это отлично знал из «сигналов» Кузьмича. Потому и спрашивал.
