– Прости…
Мои брови взлетели вверх. Я ослышалась, или Марта извинялась? Передо мной?!
Она вздохнула. Она подошла ближе, ее рука мягко легла на мое плечо, и мне вдруг стало до чертиков страшно, что даже волосы на загривке встали дыбом, а коленки сами собой подогнулись.
– Надо было все рассказать, Ольха, – от волнения делая ударение на первый слог, прошептала она. – Все-таки мы тебе не чужие. Да, между нами были разногласия, я не буду спорить, но Людвиг тебя любит и…
– Замолчи! Заткнись!
Марта вздрогнула и отпрянула.
Я дрожащими пальцами прикоснулась к обрезанным растрепанным локонам и провела ладонью по своим волосам.
– И давно вы… – я сглотнула, стараясь сдержать слезы. – Давно вы знаете?
– С прошлого месяца, – честно ответила Марта. – Людвиг отказался продавать Гансу стилет, и он, в общем, проболтался. Сначала мы думали, что он врет, но потом спросили кое-кого, и те подтвердили. Святая Райна, Ольха, такое не скрывают! Но я до сих пор не понимаю, почему он хотел уехать…
Я поморщилась, но отвечать не стала.
– Что сделал отец, Марта?
– Он подал жалобу Правителю…
– ЧТО?!
Я со всех ног помчалась по лестнице вниз, но Марта нагнала меня у самого конца и прижала к стене, и я ничего не смогла с этим сделать: женщина была в полтора раза выше меня и в сто раз сильнее.
– Пусти! – выдохнула я ей в лицо. – Ты что, дура? Ладно, он, но как ты могла это допустить?
– Что? Ты про что, Ольха?
В эту секунду до нас донесся грохот и треск ломающегося стекла – большого круглого зеркала, что висело в прихожей, сразу же догадалась я.
– Вот про это.
Мы обе одновременно побежали в сторону шума и рассерженных голосов.
Я застыла, так и не успев сделать и трех шагов.
– Ну, привет, рыжая, – прогундосил Фальрик, вытирая платком со стилета кровь. – Говорил же я тебе: скажешь кому, и твой папаша отправится на тот свет.
– Я… – я сглотнула, боясь посмотреть в ту сторону, от которой по полу растягивалось длинное пятно крови. – Я никому не говорила.
– Людвиг! – Марта кинулась к мужу, но в следующую секунду ее остановил серебряный росчерк палаша. Отрубленная голова с глухим стуком подкатилась к моим ногам.
Все тело предательски задрожало. Мне стало дурно. Я пошатнулась и вцепилась слабеющими руками в перила, медленно оседая на пол. Мертвы. Оба.
– Не важно, – поморщился сынок бургомистра и повернул голову в сторону трех огромных наемников, одетых в мундиры солдат. – Я приберусь. Убейте девчонку.
Те важно кивнули и направились в мою сторону, убирая оружие в ножны: меня за угрозу никто не считал.
Один из них – лысый, с длинным кривым шрамом, уродующим лицо, – схватил меня за горло и легко приподнял над землей, все сильнее стискивая пальцы.
Перед глазами все двоились, заплавали круги.
Я попыталась вырваться, но его толстая мускулистая рука даже не дрогнула. Тогда я изогнулась и изо всех сил пнула его каблуком туфли в пах.
Мужчина вскрикнул и согнулся, а его хватка ослабла всего лишь на долю секунды, но мне этого хватило.
Я ударила его ногой в живот и укусила за ладонь. Не выдержав, он отпрянул, и я, подгоняемая ужасом скорой смерти, помчалась на второй этаж, слушая, как стучат их сапоги по деревянным ступеням.
Добежав до поворота, я схватила с небольшого туалетного столика увесистую глиняную вазу и, не глядя, запустила ее в первого нападавшего, который уже преодолел почти все разделяющее нас расстояние.
– Тварь!
Ваза угодила прямиком в левый глаз, и ее острый осколок глубоко засел в его скуле. Он пошатнулся и завалился назад, опрокидывая других двоих, и они вместе с грохотом скатились вниз. Один, кажется, свернул себе шею.
Я схватилась за ручку оконной рамы и дернула ее на себя, но она не поддалась.
– Черт!
Я подняла с пола округлый кусок продолговатой деревяшки и изо всех сил саданула им по стеклу, и то с треском рассыпалось на части.
Я оглянулась. Двое наемников уже очнулись и стремглав ломились ко мне, и по их виду я могла уж точно сказать, что они бегут мне не приз вручать, а орут так вовсе не от радости.
Стараясь не терять ни секунды времени, я просунулась в раму и крепко схватилась руками за каменные выступы, разорвав в клочья подол своего платья.
Внезапно с востока дунул порыв холодного ветра.
Я ойкнула и покачнулось. Мое тело стало стремительно крениться назад, а скользкие от пота пальцы напрочь отказывались нащупывать опору. Подошвы туфель тихо чиркнули по подоконнику.
На секунду я повисла в воздухе, но все же успела вытянуться и схватиться руками за края выступающей черепичной крыши, а ноги все так же оставались на весу, и я никак не могла дотянуться ими до разрушенной рамы.
Я сглотнула – долго я так не продержусь, пальцы снова начинают скользить, а мышцы уже трещат от натуги.
– Вот она!
Наемники все-таки добрались до окна, и еще одна бритая и лоснящаяся от пота голова высунулась на улицу. Он сплюнул и оскалился, глядя на меня.
– Попалась, мразь.
Лысый вынул из-за пазухи старую дагу и коротко замахнулся, намереваясь пустить мне кишки.
Мне ничего больше не оставалось, как просто разжать пальцы и прыгнуть вниз.
Кажется, я сломала себе позвоночник… Фу, показалось!
Стоная от боли во всем теле и на ходу выковыривая из левого плеча глубоко засевшие деревянные щепки, я медленно села и схватилась за живот, в котором нечто громко урчало и серьезно намеревалось выбраться наружу.
– Ольха, чтоб тебя Холхост побрал, дрянная девчонка! – возница успокоил испугавшихся лошадей, соскочил с козлов и тут же ринулся ко мне.
Венц скинул с головы шляпу, покрытую серой пылью, и помог мне подняться на ноги, придерживая под локоть.
– Ты как? – обеспокоенно спросил он.
– Норма…
Договорить я уже не успела, так как содержимое моего желудка требовательно скользнуло вверх по пищеводу и самостоятельно нашло выход через рот. Венц едва успел отпрыгнуть в сторону.
– Помилуйте меня святые… – пробормотал он, переводя взгляд на свою разрушенную карету, от которой остались одни колеса да парочка ржавых железяк.
– Венц, – отдышавшись, я схватила его за руку. – Марта, папа…
– Что?
В эту секунду краем глаза я заметила знакомый серебристый блеск стали.
– Ложись!
Я толкнула кучера в грудь, и мы вместе упали на землю.
Выждав пару секунд, я открыла глаза и посмотрела наверх. В пустом окне уже никого не было, только пара продолговатых стеклянных осколков, походящих на сосульки, раскачивались на ниточке белесого клея по ветру.
Кажется, промахнулся.
Я взяла Венца за руку и осторожно дернула ее, говоря, что можно подниматься, но тот не ответил. Я села на колени. Крик так и застрял у меня в горле.
Тяжелый арбалетный болт глубоко засел в черепе кучера, почти расколов его на части. Серо-желтые окровавленные ошметки мозгов валялись на булыжной мостовой, белые осколки кости проткнули изнутри глаза, и те вязкими струйками выливались из округлых глазниц, а огромная лужа запекшейся алой жидкости уже подступала к моим ладоням.
Я в ужасе отшатнулась. Кажется, рядом кто-то закричал.
Я медленно поднялась, стараясь удержатся на своих ватных ногах, и глянула в сторону переулка, в котором уже маячили темные силуэты трех людей: двух наемников и рассерженного Фальрика, размахивающего своим стилетом как волшебной палочкой.
На секунду мой взгляд задержался на теле Венца, а затем я снова побежала.
Я петляла на переулках, расталкивала людей, и те бросали мне в спину гневные отклики, но я не обращала на них внимания: в ситуациях, когда на кону стоит твоя жизнь, все остальные проблемы разом забываются.
Я искала глазами стражей или хотя бы солдат, но тех, как назло, не попадалось.
Я перемахнула через невысокий дощатый забор и неумело приземлилась на правую ногу, подвернув лодыжку.
