Я хотел спросить у этой женщины, имеет ли эта девочка к ней самой какое-то личное отношение, очень хотел узнать, что привело эту девушку сюда, но можно ли было это делать? Посмотри, сказал я себе тогда, где ты, кто и что тебя окружает. А не являются ли здесь такие вопросы табу?

- А наш Министр имеет к этому какое-то отношение? – не нашёл я ничего лучшего, что спросить.

- О, вы уже знакомитесь? – улыбнулась она. – Нет, он занимается историей культуры и нравов Европы нашего века.

- Ладно, спасибо, - сказал я, - пойду дальше (мне кажется, именно этого от меня все и ждут, чтобы я подошёл, задал пару вопросов и свалил). И я бросился к себе в комнату.

В кармане я нащупал фотографию дочки, но уже заранее сказал себе, что если она там будет, я её не вытяну. Я не хотел испытать горе, которое навалит на меня. Поэтому некоторое время посидел на диване, придаваясь невесёлым мыслям, а потом отправился опять на исследования.

В один из моментов моих прогулок ко мне подошёл остролицый высокий мужчина и попросил проследовать за ним. Я даже обрадовался.

Мы уселись за его стол, и он включил компьютер.

На мониторе через минуту замелькали с дюжину фотографий разлагающихся заживо людей. Мой собеседник увеличил одну, затем другую.

- Это последствия употребления «крокодила», - жестами рук он изобразил кавычки. - Вы понимаете, о чём речь?

- Я так понимаю, что не понимаю.

Люди на фотографиях были несчастные и страшные. Меня чуть не вытошнило от изображений гниющих до костей человеческих конечностей. На некоторых фото анорексичного вида молодые люди лежали на кроватях; их тела от лысых голов до пяток покрывали такие язвы, которые, если бы я не видел, что люди живы, должны были бы, по моим соображениям, привести к смерти любое тело прежде своего появления на нём. При всём напряжении своей фантазии не мог представить живых людей такими! Страшно и противно было это видеть, и жутко об этом знать. Я не хотел: ни продолжать смотреть, ни узнавать, что это такое, ни спрашивать, как и кто к такому состоянию приходит. Господи, свисающие куски кожи с зияющих, гниющих ран. Гниющие заживо люди!

- Крокодил – наркотик нищих. Кстати, весьма популярный у аквапофагов, как говорят. Самый смертельный наркотик в мире. Нормальное его название – дезоморфин, а «крокодилом» его прозвали из-за того, что его употребление приводит к органическим повреждениям кожи, она начинает выглядеть, будто покрыта чешуёй. Его изготовляют в домашних условиях из бытовых растворителей, серы от спичек, моющих средств, бензина и прочей хрени, которая всегда есть под рукой в обычном хозяйстве. Физическое привыкание наступает после второй инъекции, психическое после первой. Если с героином человек проживает лет семь, то с «крокодилом» максимум год. Но даже четыре месяца приёма «крокодила» обрекают человека на неизлечимое состояние. Моментальные гниения кожи, поражение мозга и всех внутренних органов. Вот такой, вот, интересный наркотик.

- Так, а мне это зачем показали?

- Тебе об этом скажут после.

- Я сделал что-то плохое?

- Нет, просто некоторая процедура. Но не торопись. Завтра-послезавтра ты узнаешь, зачем тебе надо знать, что это такое за наркотик.

- Клёво. Ну, я пошёл?

- Да, давай! До встречи!

Весь день я так и прослонялся из угла в гол, вернее от человека к человеку. Бегал пить кофе в столовую. В какой-то момент меня стало клонить ко сну, и я ушёл к себе поспать. Потом до полуночи опять ходил, куда только мог зайти. Никто меня нигде не останавливал, никто никуда больше не звал. Посреди ночи я набрёл на помещение с бильярдом и телевизором. Здесь никого не было. Сыграл сам с собой партию. Уселся в диван и пощёлкал пультом по программам ТВ. Ну и конечно, я всё это время усиленно думал. Вернее, думать я так стал под вечер, когда кругом стала устанавливаться тишина, когда люди стали расходиться по своим «номерам» (некоторые продолжали работать), когда мой мозг до отказа заполнился абсолютно неожиданной для меня информацией.

«Перестаньте не сомневаться в том, что вы думаете в отношении аквапофагов!» - бум, бум, бум – пульсировало моё сознание на услышанную часть фразы между двумя мужчинами, вроде интеллигентными и неглупыми на мой взгляд.

«Но, ведь, всё указывает на то, что их вообще тогда не существовало! Какой интернет? Интернет – это наше изобретение и пользование им весьма и весьма ограничено. Может азиаты до сих пор так ничего подобного и не придумали. Может и придумали, но уверяю вас – аквапофаги существуют максимум тысячу лет. Это – потомки ссыльных, отстранённых от демократических процессов и изгнанных из цивилизации. Тщательно продуманная процедура изгнания, вынужденно запущенная преждевременно, тем не менее, дала нам чистоту взглядов и благость…»

«Отец рассказывал мне, что у него были родственники среди аквапофагов» - ещё одна мысль, которая выдавливала мне мозг из черепной коробки, а всё потому, что мне мой дед когда-то говорил тоже что-то похожее, но я плохо помню своего деда, а может это и вообще было сновидение.

«Хотите послушать?» - предложила мне девушка, которая полулежала в кресле с наушниками, к которой я нагло подсел. Она сняла наушники и протянула их мне:

«Не называй меня так в телефон!»

«Я могу называть вас так, Министр спорта, потому что если нас кто и подслушивает, то они прекрасно знают вас и меня. Но они будут молчать, потому что они вам разрешают покупать этих детей, а мне продавать их. И потом, если вас что-то не устраивает, есть ещё сотни таких, как я».

«Ты б хотя бы делал вид, что время от времени заботишься о своей репутации».

«А вам уже пора подумать о спасении своей души, в вашем возрасте уже многие этим занимаются. А вы всё не насытитесь. У вас есть свои дети?»

«Ни тебе читать мне мораль. Завтра к вам приедет мой охранник, отдашь ему всех, кто у тебя на сайте в разделе «премиум».

«О, намечается вечеринка?»

«Манай, ты очень дерзкий, наглый и невоспитанный человек. Ты не боишься, что своими выходками ты поставишь кого-нибудь перед дилеммой – убить тебя или нет?»

«А ещё я самый удачливый! Вы же знаете, чей я человек? Вы же знаете, кому я поставляю товар? Сколько мне благодарных? Министр, я хорошо знаю своё место – поэтому у меня мало проблем, а вот те, которые пытаются ухватить бога за яйца, обречены на страдания. Я ещё не успел обновить страницу, но в «премиум» у меня ещё девочка восьми лет подготовлена и мальчик десяти. Хотите и их присовокупить к своему заказу?»

«Да».

Я снял наушники и отдал их девушке. Она прислонила один динамик к уху.

- Как вам? А? Каковы, а? Хоть сейчас езжай и наказывай.

- Так почему бы так не сделать?

- Делали – толку мало. На их место приходят другие, как правило, хуже, а провал предшественников делает следующих изощрённей. Но эти, я так понимаю, доживут до своего апокалипсиса.

- В смысле?

- Через полтора года накроем каждого.

Я подумал, что ещё такого ужасного успеют натворить за полтора года такие люди, которых я только что слышал в наушниках? Как можно спокойно наблюдать за всем этим? Я хотел об этом сказать, но спохватился, отметив для себя огульный местный иммунитет к данной теме. Все здесь спокойно наблюдали, записывали и планировали. Все были невозмутимые и уверенные, и эта девушка показалась мне самой эмоциональной, но и она сидит, и слушает, как происходит торговля детьми. Слушает – и сидит…

Я начал анализировать, что мне удалось узнать за день, но каждое мгновение вспоминал, зачем я оставил жену с сыном в горах, а сам нахожусь тут. И...

Задался вопросом: что я получу хорошего, если останусь тут и впрягусь в задуманное этой организацией (роли, правда, я пока своей среди этих людей не представлял). Во-первых: приятно осознавать себя, пусть даже ничего не получится, частью системы, которая серьёзнейшим образом восстала против сложившегося оголтелого и тлетворного устройства в нашем государстве. Поэтому, первое, что я получу, это причастность к возмездию для тех, кто похитил моего ребёнка и тысячи других таких детей. Что ещё хорошего я получу? Полтора года вероятной жизни, причём в окружении именно той информации, которая мне надо, и здесь я смогу думать и действовать в своём, нужном мне направлении. А можно ли то же самое сказать, окажись я там, на поверхности? Я не смог просуществовать и двух часов, оказавшись на территории своего штата. Третье: я смогу воспользоваться инструментами организации для добывания информации о местонахождении конкретно моей дочери. Может мне будет предан официальный статус, будут изменены мои имя и фамилия, и может я смогу пару раз посетить свою жену с сыном.