— Э-э, тут такое дело, я шёл, а потом споткнулся, это, наверное, из-за того, что я сегодня на физкультуре перетрудился. Но со мной все в порядке, прости, что так напуга…

Но он не договорил. Утай улыбалась мягкой, немного печальной улыбкой, показывая этим, что видит его насквозь. Она поднялась с колен и чуть медленнее напечатала:

«UI> Не нервничай так. Я всё понимаю… похоже, с тобой только что произошёл «Оверфлоу».»

— О… овер… флоу?

Слово это он видел впервые. Но самое удивительное ждало его впереди.

«UI> Это более продвинутая версия «Зануления». Если Зануление — потеря контроля над аватаром от переизбытка пустотной Инкарнации, то есть чувств беспомощности и смирения, то Оверфлоу происходит от негативной Инкарнации… потеря контроля над гневом, яростью и отчаянием. Конечно, обычно он происходит с аватарами в Ускоренном Мире, но я слышала, что бывали случаи, когда бёрст линкеры, полагающиеся на негативную Инкарнацию, теряли контроль над своими чувствами в реальном мире.»

— Негативная… Инкарнация… — прошептал Харуюки, выпучивая глаза. Он резко замотал головой и старательно проговорил: — Э, э-э… я вовсе не использовал и не учился использовать негативную Инкарнацию…

Но Утай вновь улыбнулась, подошла прямо к Харуюки и положила руку ему на щёку. Второй она набрала:

«UI> Я уже сказала, я всё понимаю. Это ведь было… влияние Брони, да?»

— …! — Харуюки с шумом вдохнул, понимая, что теперь что-либо скрывать от неё бесполезно. — Да, ты права… я услышал… вспомнил чей-то голос, а потом она взбунтовалась…

«UI> Голос? Какой голос?»

— Э-э, я не могу вспомнить, чей он. Вернее, я уверен, что не знаю, кому он принадлежит… а говорил он… что-то о Сердечной Броне и металлических аватарах или типа того…

Рука Утай, лежащая на его щеке, ощутимо дрогнула.

Её выразительные глаза изумлённо открылись. Дрогнули и губы, но звука не издали. Правая рука неуверенно застучала по виртуальной клавиатуре:

«UI> Кто это был? Кто сказал это, Арита-сан?»

— Прости… я и сам изо всех сил пытаюсь вспомнить… но не могу. Я не знаю. Все, что я помню — этот голос был женским…

«UI> Ясно. Прости, забудь, что я сказала. Ты в порядке?»

Утай сменила тему подозрительно поспешно, но Харуюки не обратил на это внимания и кивнул. Утай убрала руку, а Харуюки поднялся и начал отряхиваться.

— Да, я в порядке, спасибо. Ты меня словно Инкарнацией исцелила, Синомия, — поблагодарил он её, и та подобающе засмущалась.

Порозовев и опустив голову, она принялась быстро набирать:

«UI> Хорошо, что ничего серьёзного не случилось. Не беспокойся слишком по поводу влияния Брони. Было бы удивительно, если бы Усиливающее Снаряжение с такой силой и историей не вызывало Оверфлоу. Но она не может воздействовать на тебя постоянно, если ты не надеваешь её в Ускоренном Мире. И главное, как только мы выберемся сегодня из Замка, я сразу же начну очищение.»

— Угу, точно, — ответил Харуюки после небольшой паузы.

На мгновение ему показалось неприятным, что и спасение Ардор Мейден, и их сегодняшний побег из замка преследовали одну лишь цель — его очищение.

Но разве это ощущение было уместным? Если Харуюки не сможет избавиться от Брони Бедствия, через три дня, на Конференции Семи Королей Сильвер Кроу объявят преступником и назначат награду за его голову. Ему нужно было во что бы то ни стало избежать этого.

К счастью, Утай не заметила этой паузы и продолжила молниеносно печатать:

«UI> Ну что же, тогда приступим к комитетской работе. Уверена, Хоу уже проголодался.»

Она взмахнула рукой, убирая клавиатуру, и подняла лежащую неподалёку сумку. Затем Утай, даже не оборачиваясь, направилась к северо-западному углу школы, где находилась клетка для животных. Харуюки поспешил догнать её.

Африканская зорька по кличке «Хоу» переехала из Мацуноги в Умесато всего два дня назад.

Но, судя по виду дремавшей на ветке искусственного дерева птице, она уже успела привыкнуть к своему новому дому. На приблизившегося к клетке Харуюки Хоу не обратил никакого внимания, но стоило ему услышать звуки шагов Утай, как он резко открыл глаза и расправил крылья.

— М-да, знает ведь, кто его кормит… — пробормотал Харуюки с улыбкой и открыл дверь.

Проскользнув внутрь, он забрал испачкавшуюся бумагу и тазик с водой, передав их Утай. Та в ответ подала ему высохшую со вчерашнего дня бумагу. Затем Харуюки проверил датчики веса и температуры, убедившись, что с Хоу всё в порядке.

Харуюки вышел из клетки и направился мыть бумагу, по пути бросив взгляд на выглядывающий из сумки Утай белый холодильный контейнер.

Там была еда Хоу. Вчера он узнал, что Хоу ел мясо, но Утай сказала, что не всегда кормила его цыплятиной, свининой или говядиной. Кроме того, Утай собиралась показать ему сегодня процесс приготовления еды, правда, заметила, что ему нужно приготовиться к возможному психологическом шоку. Харуюки всё гадал, что значили её слова и, домыв бумагу, потянул к контейнеру руку…

«UI> Я думаю, тебе это блюдо не понравится, Арита-сан.»

Завидев этот текст в окне чата, он тут же остановился. Обернувшись, он увидел хитро улыбающуюся Утай, выходящую из клетки.

— А, нет, я вовсе не собирался его есть. Мне уже четырнадцать, я всякую дрянь не ем уже, — сказал он, уже забыв про баклажанный спор между ним и Тиюри вчера вечером.

Харуюки развесил бумагу сушиться, вытер руки и повернулся к Утай.

Четвероклассница на мгновение нерешительно задумалась, но затем кивнула.

«UI> Хорошо, начинаю готовить обед Хоу.»

Переставив сумку поближе к крану с водой, она достала из неё контейнер, по очереди открыла замки с каждой стороны и сняла крышку. Любопытствующий Харуюки тут же заглянул внутрь. Через две секунды у него спёрло дыхание.

Внутри лежал хладагент и ряд пятисантиметровых розовых животных… судя по всему, мышат, ещё не успевших обрасти мехом. Естественно, они мертвы, и Харуюки судил лишь по форме. Их было четыре. Утай взяла одну тушку и положила её на крышку контейнера, которую поставила в умывальник. Второй рукой она набрала:

«UI> А на обед у него «замороженные мышата». Домашние совы едят в основном мышей и цыплят, ещё некоторых можно кормить сверчками и некоторыми личинками. Но целые мышата для них великоваты, приходится разделывать.»

Затем она вновь запустила руку в сумку и вытащила нечто ещё более удивительное.

Небольшой ножик с блестящей деревянной ручкой и чехлом. Утай сняла его, обнажив голубоватое лезвие примерно шестисантиметровой длины. Богатство отделки и наличие чехла сообщали, что этот нож был вовсе не кухонным.

«UI> Естественно, разрешение на его ношение у меня тоже есть. Правда, на улице мне его доставать нельзя — арестуют моментально.»

Этот комментарий она написала отнюдь неспроста. К 2047 году ношение любого холодного оружия, вне зависимости от длины клинка, было под запретом. При наличии рабочей необходимости соответствующее разрешение можно получить в комитете по социальной безопасности (естественно, разрешение выдавалось лишь на переноску), но Харуюки слышал, что выдавали их далеко не всем.

— Н… ничего себе, какие у тебя разрешения есть, — рефлекторно пробормотал Харуюки.

Утай слегка улыбнулась, но ничего не ответила. Вместо этого она ухватила левой рукой лежащего на крышке мышонка, а правой поднесла к нему острие ножа.

Она плавно провела ножом, разделив тушку точно пополам. Удивительно, но крышку она при этом не поцарапала вовсе. Ещё пара движений ножа и мышонок превратился в те самые ломтики мяса, которые вчера с таким аппетитом ел Хоу. Тушки, судя по всему, были предварительно выпотрошены, так что Утай оставалось лишь смыть кровь с крышки и вымыть нож.

Работая, Утай концентрировалась так сильно, что казалась практически другим человеком, и поэтому Харуюки не отвлекал её. Кроме того, вызываться помочь ему тем более не хотелось. Разделка мышей заняла у неё всего пару минут, и вскоре мыши в контейнере уже выглядели так же, как вчерашняя еда.