Углы губ у Вали дрогнули — ей вдруг ужасно захотелось рассмеяться, но она должна была показать Лиде, что не намерена спускать обид. Она еще сильнее свела брови.
— А, ты мечтаешь стать библиотекаршей, наверное! — воскликнула Лида, словно на нее снизошла догадка. — О, прости, прости! Я и не знала, что так грубо отозвалась о твоей мечте…
— Ничего я не мечтаю, — Валя быстро закрыла ей рот рукой. — И вообще, прекрати, в последний раз предупреждаю. Я знаю, чего ты на меня взъелась…
— Чего? — с любопытством спросила Лида, отпихнув ее руку. — Чего же?
— Я просто Илюшеньку твоего осмелилась критиковать… Он тебе очень нравится, да?
Лида замолчала и закрыла на несколько мгновений глаза. Лицо у нее при этом стало очень серьезное, даже печальное. Из-под светлых ресниц выкатилась слезинка. Валя знала, что ее подруга склонна к слезам и по любому поводу готова плакать и даже рыдать, но сейчас эта слезинка произвела на нее ошеломляющее впечатление.
— Ты его так любишь, да? — с изумлением переспросила Валя. — Господи, Лаптий, ты его так любишь?!
— Ага, — сказала Лида и громко хлюпнула носом. — Я о нем все время думаю. Даже когда сплю! Как ты считаешь, я ему нравлюсь?
— Конечно! — горячо воскликнула Валя. — Ты ему очень даже нравишься!
— А почему он мне свиданий не назначает? — совершенно другим, сварливым тоном произнесла Лида. — И вообще… Мне иногда кажется, что он меня просто как друга воспринимает, и все.
— Ну не все сразу! — великодушно сказала Валя. — Быстро только кошки родятся…
— А если он… ну, это… А если он захочет, чтобы мы занимались любовью? — прошептала Лида. — Пирогова, что мне тогда делать? Я же не смогу ему отказать, не смогу, не смогу…
— Ну я не знаю, — честно произнесла Валя. — Вообще, мне кажется, это рано. И лучше это делать после замужества.
— Какая же ты дикая! Прямо как неандерталец! — с восторгом и злостью воскликнула Лида — она не могла говорить спокойно, ее слишком волновала затронутая тема. — Я тебе знаешь, что скажу…
— Что?
— Что мы с тобой, наверное, последние девственницы на свете! Ты посмотри, что вокруг творится… Нам уже шестнадцать лет, а мы… Джульетта в четырнадцать лет была замужем за Ромео.
Так то времена были другие! — возразила Валя. — Тогда люди жили лет до тридцати, максимум сорока.
— Что, правда?! — поразилась Лида.
— Я сама в одной книжке читала! Тогда были страшная грязь и антисанитария… Если вовремя не женишься, то все, поезд ушел — или чума тебя подкосит, или холера.
— Нет, но все равно, — упрямо произнесла Лида. — Нам шестнадцать. Джульетта уже два года как была в гробу, а мы…
— И что ж теперь, на первого встречного бросаться?
— Нет, но… И вообще, Илья не первый встречный, я его люблю.
— Если это будет, то должно быть красиво, — вдруг задумчиво произнесла Валя. — Просто так заниматься сексом — скучно, я так думаю.
— А ты? — с жадным любопытством спросила Лида. — Тебе ведь тоже Ваня нравится, да?
— Да, — кивнула Валя. И вдруг вспомнила, как тот вызволял ее из куста смородины, как они потом лежали рядом в гамаке, как он положил ее руку на свое лицо. — Говорят, что человек только один раз в своей жизни может по-настоящему любить.
— Это как в песне Анны Герман? «Один раз в год сады цветут…» Нет, если б все так было, то человечество давно бы вымерло. Даже быстрее, чем от холеры!
На завтрак Клавдия Петровна приготовила хек, который с боем отвоевала ранним утром в автолавке. Хек был старым, с резким, специфическим рыбным запахом, который не могли отбить даже специи. Кроме того, он был сварен с большим количеством лука, а Валя не любила вареный лук.
Она сидела над тарелкой и грустно водила по ее краю ложкой. Улучив момент, когда мать вышла на минуту, Валя повернулась к Арсению Никитичу и шепотом спросила:
— Дед, тебе не кажется, что эту рыбу поймали в водоеме, зараженном сине-зелеными водорослями, о которых ты мне рассказывал на прошлой неделе?
— Что? — рассеянно вскинул голову Арсений Никитич, отрываясь от чтения газеты. — Брось, Валюта, прекрасная рыба!
— Это не рыба, а ЧТО-ТО другое, еще неизвестное в океанологии… — пробурчала себе под нос Валя.
— Не нравится? — скорбно спросила Клавдия Петровна, выходя на веранду. — Если вам не нравится, то сами в магазин ходите, сами готовьте…
— Я просто не люблю лук! — взмолилась Валя. — Мамочка, честное слово, все очень вкусно, но просто я не люблю вареный лук!
— Так отгреби его в сторону!
Арсений Никитич стрельнул в их сторону глазами, отложил газету и бодро произнес:
— Как сейчас помню — в конце тридцатых годов мы отправились на «Садко» искать так называемую Землю Джиллиса. Мне только-только исполнилось двадцать пять лет…
— Какую землю? — с недоумением спросила Клавдия Петровна.
— Вопрос интересный! — поднял палец Арсений Никитич. — Надо сказать, многоуважаемая Клавочка и дорогая Валюта, что в те времена северные моря были еще недостаточно изучены. На арктических картах того времени существовало немало белых пятен. А также значилось немало таинственных «земель» — мифических, полулегендарных, нанесенных пунктиром по отрывочным сообщениям мореплавателей, по догадкам ученых, по рассказам землепроходцев, промышленников, путешественников…
— Как Земля Санникова, что ли? — хмуро спросила Клавдия Петровна. — Сейчас чаю вам налью…
— Именно! — обрадовался Арсений Никитич. — Кстати, их было три, этих Земель Санникова, а не одна, как многие считают. А еще были Земля Андреева, Земля Петермана, Земля Гарриса, Земля Брэдли, Земля Крокера…
— И что, нашли вы там эту свою Землю Джиллиса? — с любопытством перебила деда Валя.
— Нет, здесь надобно все по порядку… Так вот, как сейчас помню, «Садко» вышел из Архангельска восьмого июля и после короткого захода в Мурманск направился в Гренландское море. Уже первые наблюдения моего учителя, возглавлявшего эту экспедицию, профессора Николая Николаевича Зубова, подтвердили его мысль о продолжающемся потеплении Арктики… Пройдя по восьмидесятой параллели, «Садко» пошел на северо-восток — туда, где на картах была обозначена таинственная Земля Джиллиса.
— Так нашли ее или нет? — опять нетерпеливо перебила его Валя.
— И правда что, нашли или нет? — подперла голову рукой Клавдия Петровна. — Вы, папа, очень любите длинные прелюдии делать…
Английский китобой Джиллис увидел свою землю в 1607 году к северо-востоку от Шпицбергена. С тех пор она не однажды появлялась на картах, а потом снова исчезала с них. Никто не мог пробраться к этой Земле, никто не мог с полной уверенностью утверждать, что действительно ее видел, и никто не мог доказать, что она существует… — словно не слыша нетерпеливых вопросов своих слушательниц, продолжал Арсений Никитич. — Мы медленно дрейфовали среди льдов на «Садко» — стояли дни исключительной видимости. И на горизонте снова возник призрак Земли. Мираж, далекое изображение, поднятое рефракцией? Наша команда очень надеялась прекратить двухсотлетний спор мореплавателей. Так вот, не буду вас больше мучить — никакой Земли Джиллиса не существовало! Позже это лишний раз доказала аэроразведка. Но зато возле Северной земли мы нашли целых три острова, о существовании которых до нас никто не подозревал. Кстати, после этой экспедиции правительство наградило Николая Николаевича легковой машиной, — с удовлетворением подытожил дедушка. — Он ее сам водил, между прочим…
— Тьфу ты! — с досадой произнесла Клавдия Петровна. — Я уж в самом деле начала думать, что вы нашли эту землю, как ее там… А ее, оказывается, и вовсе не существовало! И чего, спрашивается, весь сыр-бор городить…
Она ушла, захватив с собой грязную посуду, а Валя с любопытством спросила:
— А что потом стало с твоим учителем? Он умер?
— Давно… В ноябре шестидесятого. В звании инженер-контр-адмирала, — с гордостью произнес Арсений Никитич. — Похоронили его на Новодевичьем, еще на старой территории… Мы как-нибудь сходим туда, Валя. Строгая плита из лабрадорита, а перед ней — маленький бронзовый кораблик, распустив паруса, неизменно стремится вперед. Вечный покой и вечное движение…
