Он обошел стол и опустился перед ней на колени. Обнял, прижал к себе — так, что у нее перехватило дыхание.
— Ну прости меня! — умоляюще произнес он. — Вернись… Теперь все будет по-другому! Теперь будет только любовь!
— Я же говорила, что простила тебя… — дрожащим голосом произнесла Валя. Она хотела оттолкнуть Илью, но не стала этого делать. Она положила ладони на его бритую голову, осторожно погладила ее. — Миленький мой… Я и Лиду простила… Но это не значит, что я должна, как раньше, жить с тобой и продолжать дружить с ней.
— О чем ты? — спросил он.
— О том, что вернуть прошлое невозможно. Если я сейчас вернусь к тебе, то перестану себя уважать. Я погибну окончательно — как личность, как человек. Это саморазрушение…
— Ерунда! К черту психоанализ! — с жаром воскликнул он. — Я бы так любил тебя, что ты скоро бы забыла все свои обиды. Ты же сама сказала — ты простила.
Простила, но забыть не смогу! — засмеялась она печально. — Тогда остаток жизни я стала бы наказывать тебя — невольно, не отдавая себе отчета, — как ты меня раньше.
— Ну и пусть! Накажи меня… только не покидай! Солнце за окном медленно садилось за дома. Небо было ясным и чистым.
— Странный день… — вдруг сказала Валя. — Сегодня второе августа, твои именины. Обычно бывает гроза…
— Илья-пророк больше не сердится, — неожиданно улыбнулся он. — Слышишь, Валя?
Все оказалось бесполезным — сколько Илья ни просил ее, она отказалась вернуться к нему. Валино сердце словно окаменело.
«А что же Ваня? — подумала она потом, после ухода мужа. — Я со всеми разорвала отношения, но его я продолжаю ждать, несмотря на то, что он ничем не лучше Ильи. Драгоценный мой Ванечка, с тобой-то мне что делать?»
И в первый раз она увидела образ своего вечного возлюбленного в каком-то неприглядном свете.
Когда он через неделю неожиданно позвонил ей, Валя даже обрадовалась — это была возможность сказать ему все, что она теперь о нем думает.
— Валя… — печально вздохнул Ваня на другом конце провода. — Вот, решил узнать, как у тебя дела. Знаешь, ты у меня из головы не идешь…
— Все хорошо, — на удивление спокойно ответила она ему. — Тебе не стоит обо мне беспокоиться.
— Я так переживаю… Первое время у меня была какая-то дикая, ненормальная радость из-за того, что я здоров и умирать в ближайшее время мне не придется, но теперь…
Ванечка! — с досадой произнесла Валя. — Ни к чему столько рефлексировать. Я не собираюсь тебя утешать, пусть это делают теперь другие.
— Я знаю, на кого ты намекаешь. Напрасно! Мы с Марьяной вместе, но она совершенно меня не понимает. А Гуров — для него существует только работа. Лишь ты меня по-настоящему понимала, — пожаловался он. — Слушай, я вот думаю… — и он сделал многозначительную паузу.
— Что, ты хочешь снова вернуться ко мне? — удивилась Валя.
— Ну, в общем… Ты ведь этого тоже хочешь?
— О господи… — Она не знала, что ей делать — плакать или смеяться. — Ванечка… Я столько лет ждала тебя, что мне это уже надоело. Да, мне надоело! — закричала она. — Ты мне не нужен. Как я не видела раньше, что ты за человек на самом деле?! Ты…
— Валя! — испугался он. — Что ты такое говоришь?
— То, что давно следовало тебе сказать. Ты испортил мне всю жизнь, ты убил меня… И продолжаешь меня убивать! Уж лучше бы ты на самом деле тогда умер!
Она кричала в трубку и не могла остановиться. Ее словно прорвало — оказывается, в ней было столько злости на ее любимого, обожаемого Ванечку, что она сама не ожидала этого!
Опомнилась она только тогда, когда услышала у уха короткие гудки — видимо, не выдержав ее упреков, Ваня положил трубку.
Сначала она испугалась того, что наделала, а потом… потом ей стало легче.
— Как странно… — произнесла Валя вслух с удивлением. — И что это на меня нашло?
Она посмотрела на себя в зеркало. Молодая женщина с темными волосами, тонким лицом и высокими скулами. Болотного цвета глаза — тоже темные и в то же время яркие.
— Неужели я разлюбила его? — спросила она вслух у своего отражения.
То, что она не любит больше Ванечку, удивило ее. Ведь столько лет она жила с чувством, что нет для нее никого дороже этого человека!
Когда через пару дней Вале позвонил Коваленко, она заявила ему, что соскучилась и готова с ним встретиться.
— Правда? — обрадовался тот. — Валя, я так рад… Ей-богу, столько надо сказать тебе!
— Скажи сейчас!
— Нет, это возможно только при личной встрече… — загадочно ответил тот.
Они назначили свидание на вечер следующего дня.
Но никто не мог ожидать, что следующий день, едва начавшись, вдруг начнет преподносить сюрпризы.
Рано утром раздался звонок в дверь. Валя с неудовольствием подумала, что это опять явился Илья, но, открыв дверь, увидела перед собой человека в форменной одежде.
— Экспресс-почта… Вам письмо, — сказал он. — Распишитесь, что получили.
«От кого бы это?» — удивилась она, но послушно расписалась в ведомости. Письмо на ощупь было толстым. Может быть, это ответ из издательства?
Валя отпустила курьера и вскрыла конверт.
«Милая моя Валя! Я тебя ни в чем не упрекаю — в самом деле, ты не обязана ждать меня всю жизнь и по первому моему желанию являться ко мне…»
— Это от Ванечки! — воскликнула она вслух и перелистала письмо — оно было на нескольких листах, исписанных мелким убористым почерком — сразу и не разберешь, в чем суть.
«Я полностью согласен с тобой — уж лучше бы я умер тогда. Я виноват перед тобой, и это чувство не покидает меня — наоборот, оно разрастается вширь и вглубь, оно заполняет меня целиком. Ты была единственным человеком, который по-настоящему меня любил — многие годы, несмотря ни на что, преданно и верно. И я в очередной раз обманул тебя. Глупо надеяться, что ты снова простишь меня. Я все время думал — уж лучше бы я умер тогда… Я столько думал об этом, что решил — пора исполнить приговор…»
— О чем он? — с недоумением пробормотала она, и листы бумаги в ее руках задрожали. И Валя вновь уткнулась в письмо, ища место, на котором остановилась.
«Марьин пруд. Помнишь, ты говорила мне о нем? О том, что хотела броситься в него, когда я в первый раз оставил тебя? И я подумал — вот в этом самом месте и надо мне закончить свою жизнь…»
— Не может быть! — с изумлением и страхом закричала она. — О глупый…
Письмо выпало из ее рук, листки разлетелись. Она лихорадочно собрала их и, сидя на полу в дедовой комнате, принялась складывать по порядку. Но они почему-то не желали складываться, и смысл написанного ускользал от Вали. Письмо говорило о чем-то страшном, непоправимом.
«Может, еще не поздно?» — мелькнула у нее мысль. Судя по тому, что письмо принес курьер, написано оно совсем недавно! Еще можно успеть… Она вызвала по телефону такси и принялась торопливо собираться.
«Ты права — я ничтожное, бесполезное существо, неспособное сделать счастливыми близких мне людей. Я отказался от тебя, женился на Марьяне по расчету, я занимался работой, которая мне никогда не нравилась, я был безразличен к своим детям… Такие, как я, не имеют права ходить по этой земле…» — читала Валя, сидя уже в такси.
«Глупый, глупый Ванечка… — подумала она, едва не плача. — Что же ты придумал…»
— Нельзя ли побыстрей! — то и дело подгоняла она таксиста.
— Да мы и так на пределе! — огрызался тот.
Она вдруг вспомнила Германа Коваленко. Сегодня он ее вряд ли дождется.
У нее была еще надежда, что Ваня не исполнит своих угроз, что в самый последний момент испугается. «Зачем я сказала ему ту дурацкую фразу, к которой он прицепился? В самом деле, если он умрет, это будет целиком на моей совести! Я же знала, насколько он мнителен и как развито у него чувство вины…»
Дорога показалась ей бесконечно долгой. Но в конце концов они добрались до пункта назначения. Валя расплатилась и вылезла из такси.
Поселок, в котором она провела свою юность, показался ей незнакомым — теперь все здесь было по-другому. Залитые асфальтом дороги, супермаркет на центральной площади, сквозь стеклянные стены которого видны прилавки, заваленные всяческой снедью — от колбасы до ананасов… Разве можно сравнить его с той бедной автолавкой, к которой когда-то выстраивалась длинная очередь! Заборы стали выше, дома — роскошнее.