– Мне тоже.

– И что будем делать?

– Он явно затевает что-то незаконное или слишком интересное, – медленно, продолжая раздумывать над происходящим, изрёк Меркель. – То есть в результате его эксперимента получится или то, что не понравится Великим Домам, или то, на что Великие Дома с удовольствием наложат лапу.

– Понимаю тебя, – прищурился иллюминат Джафаров. – Предлагаешь подождать?

– Но не сидеть сложа руки, – уточнил белорус. – Мы должны выяснить, что именно затеял Бранделиус, а уж потом доложить о нём Великим Домам.

Меркель был ярым приверженцем американского выражения: «Ничего личного – только бизнес», и Мустафа его полностью поддерживал.

– Что-то произошло? – мягко спросила Даша, и Виктор ощутил, как пальчики её согревшихся ножек легонько шевельнулись. – Милый мой, неужели ты думал, что я ничего не замечу? Неужели ты плохо меня знаешь?

Дарья Касьянова недаром после института пошла в науку: обладательница исследовательского склада ума, она могла не только увидеть проблему, оценить её, отыскать её истоки, но и вцепиться в неё мёртвой хваткой и не отстать, пока не будет получен результат, пока задача не окажется решённой. Сейчас такой проблемой для Даши стал любимый мужчина: девушка поняла, что Виктора что-то тревожит, сначала обиделась на его попытку это скрыть, но поступила мудро, решив действовать мягкостью, а не напором.

Виктор виновато усмехнулся.

– Ну… как бы это тебе сказать…

– Говори как есть.

– Вот в том-то и дело, что не знаю, как тут есть. – Он взлохматил волосы и, если бы курил, обязательно потянулся бы за сигаретой. Но табачный дым Громов не переносил с детства. – Мы с тобой всё толковали о чуде… пусть не прямо, так косвенно… ну, и вот…

То, что произошло вчера, в обычном человеческом понимании вполне тянуло на звание чуда. Причём возникло оно не на пустом месте, а как раз там, где его искали. Пусть иронически, пусть легкомысленно, пусть почти не ждали и не особенно верили в него… но ходили-бродили близ его границ, зная, что ворота на замке.

А они взяли и распахнулись.

Ещё в романтической юности Виктор обнаружил в родном городе три точки, где его чутьё улавливало особенно близкое дыхание… чего-то необычного, невероятного, неизвестного, но не чужого, просто неизвестного… И самой яркой из трёх была наиболее северная, находящаяся в Черниковке – сравнительно молодом районе Уфы, примыкающем к нефтехимзаводам и оттого числящемся в непрестижных. Но, на взгляд Громова, западная часть Черниковки, распланированная и построенная после войны в стиле «сталинский ампир», была чудо как хороша: улицы, веером расходящиеся от центральной площади, сформировали там обширные дворы, вместившие в себя множество зелени и за прошедшие годы превратившиеся в самые настоящие парки, по которым любил бродить Виктор – без цели и не замечая времени, любуясь городом, который в его фантазиях превращался в целый мир. Однажды Громов набрёл на берёзовую рощу, поднявшуюся среди далеко отстоящих один от другого домов, и вот там его «накрыло».

Вот уж где аура так аура! Вот где дыхание чуда оказалось осязаемым до мурашек по спине. Вот где в привычный мир врывалась необычная сила: загадочная, но при этом тёплая, манящая, обещающая невиданные возможности…

С тех пор Виктор частенько, минимум раз в месяц, приезжал в рощу, наслаждаясь прикосновением к одному ему ведомой силе. Долго стеснялся рассказать об этом Даше, но не утерпел – выложил, потом отвёз в Черниковку и едва не запрыгал от радости, услышав, что девушка почувствовала в роще то же, что и он…

Берёзовая роща ещё больше убедила молодых людей, что они созданы друг для друга.

Вчера же Громов случайно оказался неподалёку – ездил в эту часть города по работе – и заскочил в Черниковку один. Прошёлся среди берёз, постоял, наслаждаясь необыкновенным, невозможным для большого города запахом настоящего леса, прикоснулся к стволам…

И вдруг услышал за спиной осторожные шаги.

И отчего-то подумал, что слышит движение самой Судьбы…

Подумал внезапно, не имея на то ни малейших оснований, но то ли место навеяло, то ли настроение было подходящим, но в голову пришла мысль: «Шаги Судьбы…» – и когда идущий остановился, Виктор вздрогнул, резко обернулся и увидел невысокого, заурядной внешности мужчину лет сорока, в короткой тёмной куртке, тёмных же брюках и ботинках.

– Здра-авствуйте, – вежливо приветствовал Громова незнакомец, слегка растягивая звук «а». – Я вас не напугал?

– С чего вы взяли? – Но ответил Виктор несколько отрывисто, даже чуточку грубовато. Он не испугался, конечно, просто слишком уж неожиданным оказалось появление незнакомца.

И ещё эта мысль насчёт Судьбы…

– Антон Арнольдович Бранделиус. – Невысокий чуть поклонился, помедлил, но всё-таки протянул руку, которую Громов машинально пожал.

– Очень приятно. Виктор… Громов.

– Очень приятно.

Стандартная демонстрация вежливости прозвучала как-то натянуто, если не сказать лицемерно. Действительно, что может быть страннее двух взрослых мужчин, знакомящихся посреди берёзовой рощи? Да и что им вообще там понадобилось, двум взрослым?

– Что вы здесь делаете? – небрежно осведомился Бранделиус, словно прочитав мысли Виктора.

– Гуляю.

– Просто гуляете?

– Да.

– Врач прописал?

– А вам какое дело?

– Хочу узнать, почему вы стесняетесь ответить честно.

– Это как?

Антон Арнольдович улыбнулся и прикоснулся к ближайшей берёзе:

– Это так, что вы чувствуете здесь присутствие Неведомого, Виктор, потому и приезжаете в рощу чаще, чем на могилу матери.

– Вы за мной следили? – Громова покоробили слова насчёт могилы.

– Кто вы такой – следить за вами?

– В смысле?

– Я просто знаю таких, как вы, – объяснил Антон Арнольдович. – И не обижайтесь, пожалуйста, в конце концов, на правду не обижаются, не так ли?

Бранделиус вызывал двойственные чувства. С одной стороны – неприязнь, порождённую его «правдой» и отчётливым привкусом превосходства в голосе. С другой – интерес, поскольку этот невысокий москвич – Виктор наконец понял, откуда взялся непривычный выговор собеседника, – знал слишком много. И поразмыслив, Громов не стал грубить, а задал встречный вопрос:

– Вы тоже чувствуете?

– И не просто чувствую – я умею больше.

– Что именно?

– Умею управлять тем, что вы только чувствуете. – Антон Арнольдович положил ладонь на берёзовый ствол и прикрыл глаза. – Рассеянной по планете магической энергии крайне мало для полноценной работы, использовать её могут лишь Белые Дамы, а чувствовать – самые сильные колдуны. Но в некоторых местах, как здесь например, её концентрация много выше обычного фона, и ваши обострённые способности позволяют уловить присутствие Неведомого.

– А вы умеете с ним работать?

– Да.

Следующий вопрос Виктор задал после почти минутной паузы:

– Вы волшебник?

Уж больно дикой показалась Громову тема.

– Вас это смущает? – небрежно осведомился Бранделиус, не открывая глаз.

– Смущает, что я это слышу от взрослого человека.

– То есть сам факт существования волшебников и волшебства вы считаете нормальным?

Ловушка оказалась настолько простой, что Виктор сам не понял, как в ней оказался. Смутился и потому прибег к лёгкой грубости:

– Вы решили стать моим психиатром?

– Просто удивлён тем, как легко вы приняли невероятное.

Лесть сделала своё дело: Громов взял себя в руки. Помолчал, глядя на всё ещё стоящего с закрытыми глазами собеседника без прежней неприязни, и признал:

– Я чувствую силу, о которой вы говорите. Магическая энергия, да?

– Именно.

– Я её чувствую. Она здесь есть. Я знаю это уже много лет, так что ваше невероятное я принял не только легко – я был к этому готов.

Сказал – и стало легче, потому что выговорился, во второй раз в жизни излил душу, и теперь – плевать: пусть смеётся, пусть издевается… Нет, не засмеялся.