Как только ребенок начинал говорить, на правую ногу ему надевали кандалы.

Мальчики и девочки, хромая, пытались играть, но походили на заключенных. Смотреть на мучения детей было ужасно, свежие оковы приносили множество страданий; однако взрослые вдобавок к тому, что довольно неловко держались на ногах, еще и постоянно страдали от язв.

Когда Джеку исполнилось десять лет, в стране стали появляться путешественники. Они шли по дорогам совершенно свободно, и это несказанно его удивляло.

— Не понимаю почему, — вопрошал он, — эти путники столь проворны, а мы вечно должны таскать на ноге железо?

— Мой дорогой мальчик, — ответил ему дядя, законоучитель, — не жалуйся на путы свои, ибо только они придают нашей жизни смысл. Кто не ходит в них, тот не может считаться хорошим, уважаемым и счастливым человеком. Кроме того, спешу заметить, что речи твои опасны. Если будешь жаловаться на кандалы, если когда-нибудь снимешь их, то в ту же секунду тебя поразит молния.

— А для странников молнии не предусмотрены? Поинтересовался Джек.

— Велико терпение Юпитера к невежественным и пребывающим во тьме, — ответствовал законоучитель.

— Честное слово, иногда мне не очень хочется быть настолько счастливым. Если бы я родился во тьме и невежестве, то сейчас ходил бы свободным; сложно не обращать внимания на то, что кандалы неудобны, а язвы постоянно болят.

— О! — воскликнул дядя, — не завидуй язычникам, ведь печален их удел! Несчастные души, если бы они только знали радость бытия в оковах! Бедные души, как я скорблю о них! Но истина в том, что они — злые, гнусные, наглые, отвратительные, дурно пахнущие дикари, да и не совсем люди — ибо что за человек без кандалов? — и тебе не следует говорить с ними или касаться их.

После этого разговора мальчик никогда не пропускал ни единого странника, но всегда плевал им вслед и обзывался; впрочем, как и все дети в этой части света.

Так случилось, что однажды, когда ему исполнилось пятнадцать, Джек отправился в лес и там разбередил язву на ноге. Стоял прекрасный день, небо было ясное, птицы громко щебетали, а юноша пытался утихомирить боль. Неожиданно он услышал веселую песню, и в ту же самую минуту раздался необычный топот. Джек раздвинул ветки и увидел паренька из своей деревни, который подпрыгивал, танцевал и пел. Рядом на траве лежали его кандалы.

— Как! — воскликнул Джек. — Ты снял оковы!

— Ради бога, только не говори об этом своему дяде!

— Если ты так боишься его, — возразил Джек, — то почему не страшишься молнии?

— Да это бабушкины сказки, — ответил парень. — Их только детям рассказывают. Уже многие приходят в леса. Танцуем ночи напролёт, и ничего дурного до сих пор не случилось.

Джек погрузился в размышления. Он был серьезным молодым человеком, приплясывать не собирался, мужественно носил кандалы и без жалоб терпел боль от язв. Только сильно не любил обман и обманщиков.

Джек решил подстеречь странников-язычников в укромном месте, когда солнце клонилось к закату, чтобы поговорить с ними без лишних слушателей. Те обрадовались столь неожиданному собеседнику и поведали ему немало удивительного. По их словам, оковы были не волей Юпитера, а всего лишь затеей белолицей твари, колдуна, жившего в этой стране, в лесу, в Доме Старости. Он, подобно Главку[1], мог менять обличия, но существовал способ распознать его в любой форме: когда злодею перечили, тот начинал кулдыкать, как индюк. У чернокнижника было три жизни, и только после его окончательной смерти чары могли развеяться, оковы упасть, а все жители деревни — взяться за руки и пуститься в пляс, словно дети.

— А что происходит в вашей стране? — спросил Джек.

Но на это путники не отвечали, все, как один, тут же заканчивали беседу, и он стал подозревать, что на свете нет подлинно счастливых земель или же их жители сидят дома, что, впрочем, было вполне естественно.

Но мысль о кандалах не покидала Джека. Вид вечно хромающих детей застыл перед его внутренним взором, стоны страдающих от язв неумолчно звучали в ушах. И в конце концов он уверился, что рожден освободить жителей своего края от власти колдуна.

В той деревне хранился меч, выкованный в кузнице самого Вулкана. Им пользовались только в храме, да и там разве что плашмя ударяли лезвием по плечам. Он висел на гвозде рядом с трубой, в доме законоучителя. Однажды ночью Джек пробрался внутрь, забрал клинок и под покровом темноты отправился в путь.

Всю ночь он шел наугад. Когда же наступил день, то повстречал крестьян, идущих в поле, и спросил, где находится лес Старости и дом колдуна. Один работник указал на север, второй — на юг, но юноша понял, что оба его обманывают, потому, встретив следующего путника, задал тот же вопрос, но для начала вытащил из ножен меч. Окова на лодыжке человека зазвенела и ответила: «Вперед!», не дав хозяину и рта раскрыть. Тот же плюнул в Джека и даже бросил ему вослед камень.

Джек добрался до леса и очутился в низине, где в изобилии росли грибы, кроны деревьев закрывали небо, а пар от болот поднимался над землей, подобно дыму. Там стоял дом, одновременно изящный и невероятно странный: одни его стены казались древними, как горы, другие словно начали строить только вчера, и ни одну не завершили. Все двери были распахнуты настежь, зайти мог любой. Тем не менее смотрелся дом на удивление ладно, а из его трубы шел дым.

Джек вошел через боковую дверь, и его взору открылась анфилада скудно обставленных комнат. В каждой горел очаг и был накрыт стол, полный яств. Но юноше не попалось на пути ни единого живого существа, лишь чучела.

— Гостеприимный дом, — сказал он, — только почва под ним, похоже, топкая. Здание трясется от малейшего движения.

Через некоторое время Джек проголодался. Он боялся садиться за еду в незнакомом доме, но потом вытащил меч из ножен, и в сиянии клинка пища показалась ему вполне сносной. Он собрался с духом и принялся за трапезу, вскоре ощутив, сколь благотворно влияет она на тело и разум.

«Странно, — подумал он, — что в доме колдуна настолько сытная и полезная еда».

Пока Джек утолял голод, в комнату вошел некто, точь-в-точь похожий на дядю, и юноша испугался, ведь он взял оружие без спроса. Но законоучитель был чрезвычайно добр с ним, сел рядом и стал хвалить племянника за храбрость. Никогда до того они не разговаривали друг с другом столь любезно, и Джек проникся к родственнику искренней симпатией.

— Замечательно, — говорил дядя, — что ты с мечом пришел в Дом Старости: славная мысль и отважный поступок. Но теперь ты доволен, и мы можем вернуться домой.

— Нет! — воскликнул Джек. — Я не доволен.

— Как? — удивился дядя. — Разве ты не согрелся у огня? Разве не отведал прекрасных кушаний?

— Да, пища здесь чрезвычайно сытна и полезна, но я до сих пор не вижу причин, по которым человек должен носить кандалы на правой ноге.

На это дядя закулдыкал, словно индюк.

— Юпитер! — закричал Джек. — Неужели передо мной колдун?

Его рука замерла, и сердце заныло от боли, ибо полнилось любовью к законоучителю, но он всё-таки сумел вытащить меч и ударить им призрака по голове. Тот закричал голосом дяди, рухнул на пол, а из его тела выскочила бескровная бледная тварь.

Предсмертный вопль звучал у Джека в ушах, колени подогнулись, совесть стала терзать душу, но он выпрямился, возжаждав убить колдуна больше прежнего.

— Если кандалам суждено пасть, то мне надо пройти это испытание. Когда я вернусь домой, то увижу, как мой дядя танцует.

Юноша кинулся за бескровной тварью и увидел человека, в точности похожего на отца. Тот был в ярости, кричал на Джека, взывал к сыновнему долгу и умолял вернуться домой, пока еще есть время.

— Ты можешь вернуться в деревню до заката, и тебе все простят.

— Бог свидетель, — ответил Джек, — я боюсь твоего гнева, но он не может быть причиной, по которой человек должен носить кандалы на правой ноге.