– Нет, скажи… Это же надо до такого додуматься!
"Во дает! – подумал я. – У самой на миллион наркоты, светит пожизненное, а она – прививки дельфинам. Чего-то я здесь "не догоняю". Нужно быть осмотрительней".
– У нас – это у нас. Запрет существует уже давно. А сейчас разрабатываются программы поддержки.
Соврал и не покраснел. Учителя хорошие.
– Что? Только разрабатываются? – она презрительно скривилась… – Вы бы еще детей…
"Вот уж! Дались ей эти дети. Нашла, с кем сравнивать".
Неодобрительно взглянув на стол, отворила незаметную дверцу в стене. За ней находился довольно вместительный бар. Подумав немного, достала оттуда бутылку со знакомой по календарю этикеткой "Мерси Танго" и протянула мне.
Сделано во Франции. Пробка сплошь залита красным сургучом.
– Чего смотришь, будто раньше никогда не видел? Штопор там, в нижнем ящичке. Открывай, а я пока накрою стол. На тебя понадейся, останешься без ужина.
Пока я рассматривал штопор, с одной стороны молоточек в виде головы морского дракона, с другой – заостренный, закрученный спиралью стальной хвост, она суетилась возле стола. Нарезала желто-красный лимон, разложила по тарелкам глазунью, достала начатую коробку шоколадных конфет с интригующим названием "Клад". Каждая конфетка в виде сундучка.
Цитрусовый запах сливался с запахом корицы и сыра, щекотал ноздри. Проглотив полный рот слюны, неумело оббив сургуч, ввинтил хвост дракона в пробку и осторожненько вытянул ее. Налил в протянутые Мерли пузатые бокалы с кубиками льда янтарной тягучей ароматной жидкости.
"Интересно – тосты, звон хрусталя не забыты?"
– За что выпьем?
– Чтобы ни один гад никогда не стрелял в детей и дельфинов!
"Ну никак не успокоится. А что, от наркоты дети не страдают? Да Бог с ней. Не буду "дразнить гусей", нет, "гусынь".
– Принято! – поддержал тост.
Вино оказалось вермутом среднего пошиба. Увидев мою недовольную рожу, Мерли усмехнулась:
– Не нравится? Выбери сам. Там есть из чего.
Воспользовавшись ее советом, не колеблясь, выбрал привычный бренд – русскуюй водку "Smirnoff". Теперь мне она вреда не принесет. Иная биохимия, иные ферменты – все в пользу! Выпил залпом полфужера. Закрыл глаза, дожидаясь, пока жидкий огонь опустится в желудок. С шумом выдохнул воздух и отхватил сразу половину бутерброда с красной икрой.
– Теперь, Умник, совершенно понятно, что ты – русский! Только они могут лакать водку фужерами! Даже не разбавил! – безапелляционно заявила рыжая. – Кто б сказал, во век не поверила. А тут – сама видела!
"Ну, чем не визитная карточка!" – размышлял я, принимаясь за следующий бутерброд.
– А еще можешь? – Мерлин разглядывала меня, словно диковинного зверя.
– Только с вами, мэм! Только с вами.
– Нет уж, благодарю, Умник. Я со своей бутылочки, а ты со своей.
Кто бы спорил! Тем более, что опьянеть не удастся. Разве так – совсем чуть-чуть. Ничего не поделаешь – измененный цикл Кребса[6]…
Выпил еще, закусил уже остывшей яичницей, бутербродами с колбасой и сыром.
Мерли раскраснелась, но язык не распускала, помалкивала.
Пытаясь не выказывать своей абсолютной неосведомленности, задавал вопросы, старался больше узнать о той реальности, куда меня забросил проходимец Горио…
– Мерли! Расскажи, что сейчас творится в мире… Я долго болел и много чего пропустил.
В ответ – недоверчивый, испытующий взгляд карих глаз.
– Слушай, а ты не из психушки ли сбежал?
"А это вариант? Можно приплести и частичную потерю памяти". Потупив взор, продолжал молча жевать.
– Угадала? Ты – псих? – не унималась собеседница.
– Меня пристроили туда по ошибке и три года пичкали всякой дрянью,… терзали электрошоками.
"Насчет последних я, наверно, "загнул" все-таки зря. Поздно спохватился!"
– Так ты, значит, буйный? А может, и вовсе серийный убийца? Электрошок применяют только к ним…
– Да тихий я, тихий! – увидев испуганные глаза девушки, попытался как-то успокоить ее.
– Да куда уж тише! Четверых ухлопал и глазом не моргнул!
– Ой! Кто бы говорил! Тоже мне, нашлась пай-девочка! – перешел я в наступление. – Тебя же дуреху и спасал. Где бы ты сейчас была, не подвернись вот такой "буйный". Давай, лучше рассказывай, о чем прошу.
Рыжая недовольно передернула плечами, но, похоже, чуть успокоилась: видимо, мои аргументы оказались убедительными. Встала, включила электрочайник и уже достаточно миролюбиво спросила:
– Кофе или чай?
– Чай и покрепче.
– Ну, так что же тебе рассказать, псих несчастный?
– Ну, хотя бы… политическое устройство мира.
– Странный как для психа вопрос… Ну да ладно. Мир поделен на десять больших группировок-конфедераций, входящих в так называемое Содружество наций: Британское, Евразийское, Исламское, Индийское, Африканское, Южноамериканское, Североамериканское, Китайское, Российское и Японо-Австралийское. Каждая конфедерация имеет свое правительство, армию, валюту. Существует и совещательный орган – Объединенное содружество наций. Ежегодно в нем председательствует кто-то из Большой Десятки. На самом деле пользы от него немного – больше споров и ругани, чем дела…
Позвоночник пронзила дикая боль. Я дернулся, словно жук, проткнутый тонкой иглой коллекционера. На лбу мгновенно выступил пот, ноги и руки предательски задрожали.
– Погоди, Мерли,… погоди. Потом доскажешь, сейчас мне нужно отлежаться: понимаешь, последствия электрошоков… Стану кричать, не пугайся. Часа через три-четыре отпустит. Я пока закроюсь в каюте Диогена, ладно?…
– Попади туда вначале! – фыркнула Мерли. – У меня не получилось. Но ты ведь у нас Умник…
Да, действительно не дурак! С помощью конфискованного у Диогена ключа легко проник в его апартаменты. Закрыл изнутри дверь, бессильно рухнул на койку. Сейчас начнется…
Словно услышав мои слова, невидимый демон, злобно хихикая, стал медленно вворачивать в затылок саморез…
* * *
А может, и не демон вовсе, а огромный мохнатый паук, жаливший еще на Земле. Пробрался, гад, за мной, чтобы мучить и здесь…
Нужно как можно дольше попытаться сохранить сознание – потом будет легче. И помнить… помнить, что ничего страшного не происходит – всего лишь нейро-гуморально-физиологические процессы.[7] Активируется новое ядро в ретикулярной формации,[8] возрождаются или создаются центробежные и центростремительные нервные пути[9] в передних и задних рогах спинного мозга. Все предельно просто… и ясно… А видения, образы, галлюцинации – лишь побочная реакция возмущенной коры.
Но всякий раз почему-то начинается с самого гадкого и мерзкого. Того, о чем хочется забыть и никогда больше не вспоминать…
Не прикасаться к гнойному нарыву,… не прикасаться…
Унизительный животный страх, появлявшийся, словно джин из бутылки, при виде рыжего Валерки, жестоко избившего меня, десятилетнего мальчишку на замерзшем пруду и заставившего есть оплеванный им грязный снег. Необъяснимая пустота и равнодушие в день внезапной смерти отца… Грустные глаза и слезы матери, поймавшей мою руку в стареньком потертом кошельке… Мертвая деревня, где по данным разведки должны быть лишь террористы. И вновь страх – на этот раз при виде струи крови, бьющей из случайно поврежденной при операции аорты. Упреки и проклятия Марины, попавшейся "на горячем"… Лица коллег, узнавших о положительном тесте на ВИЧ…
Новая волна боли обжигает затылок и позвоночник, заставляет разжать стиснутые зубы. Крик неудержимо рвется наружу, из прокушенных губ стекают капли крови.
