– Тогда у меня к тебе есть деловое предложение: ты помогаешь мне уладить одно дельце в другом мире, а я возвращаю тебя в этот. В эту же самую точку.

– И какая мне от этого выгода – разобьюсь же? – подытожила я.

– За это можешь не волноваться. Смягчу падение, отделаешься сломанной рукой или ногой. Окружающие посчитают это чудом, а ты будешь рассказывать, что вся жизнь пронеслась перед глазами.

В этот момент я поняла, не важно, соглашусь я или нет, клиентом доктора мне быть. Эскулап нацепит на меня ярлык обязательно, вот только кто это будет: патологоанатом или психиатр? Мозгоправ был как-то привлекательнее (все-таки говорящий таракан – пусть и шиза, но с ней жить проще, чем с пробитым черепом), и я решилась.

– Хорошо, я согласна. Только сразу предупреди, что от меня требуется. Некоторые вещи я физически выполнить не смогу.

Тут я не лгала. На шпагат, например, садиться не умею, базу Пентагона тоже не взломаю.

– Да от тебя особо ничего и не требуется, пару часов поизображаешь дочь придворного алхимика и вернешься сюда, долетать остаток пути. – Таракашка зашевелил усами, описал круг на моей груди, а потом по шее забежал на лицо. Его усы начали щекотать мне ноздри.

Меня не стошнило лишь по одной причине – двигаться не могла.

– Ну, раз ты согласна… – протянуло насекомое, а потом патетично прогнусавило: – Прентуриармус эолирмис.

Тело окутало сияние. В мозгу не к месту возникла мысль: «А каков спектр его свечения? Без радиоактивных волн, надеюсь?» Постепенно свет становился все ярче, настолько нестерпимый, что вызывал физическую боль, от которой я и отключилась.

Пришла в себя, лежа на чем-то твердом, жестком и холодном. Булыжная мостовая? По ощущениям так оно и было.

– Как похожа! Просто отражение в зеркале, вылитая Кесси… – Незнакомый мужской голос с характерными старческими нотками. Вроде и нет в нем явного брюзжания, визгливых интонаций, а слушаешь и понимаешь – не молодой, совсем не молодой человек говорит.

– Я старался, хозяин. – А это, судя по всему, мой недавний членистоногий знакомый.

– Старался он. А почему тогда девица без сознания?

– Переход был осуществлен с ее согласия. Если бы не согласилась, портал бы ее вообще сжег. И вообще, вы же сами знаете, проще перенести из другого мира душу. Может, надо было подождать, пока она разобьется, а уже потом…

«Ну, паразит усатый, я тебе покажу «разобьется», дай только в себя приду», – подумалось мне.

– Душа – это хорошо, но мне нужно именно тело, живое и целое. Поэтому давай, приводи девушку в чувство и объясни ей ее задачу.

Шаркающие шаги, скрип несмазанных петель, сквозняк, стелющийся по полу, а затем тишина. Чувство, что мою голову использовали вместо наковальни, все усиливалось. Я застонала и тут же ощутила, как по лицу кто-то бежит. Маленький, перебирая шустрыми лапками.

– Очнулась? – Голос настолько заботливый, что навевает ассоциации о тапках и мухобойках.

– Да, – выдавила я из себя через силу.

– Ну, вот и хорошо! Судя по тому, что говоришь ты на местном языке, тебя при переходе еще об адаптационную сферу приложило.

Поскольку внятно ответить этой членистоногой заразе я не могла, она продолжала разглагольствовать:

– Обычно, когда порталом протаскиваешь кого-то из другого мира, сфера на него не реагирует, и приходится вешать коммуникационный амулет или накладывать заклинание транслингвы, в самом крайнем случае учить язык по старинке, зубря слова, но ты у нас, похоже, везучая… – Последнее слово он протянул так, что сомнений не оставалось, какого рода это самое «везение».

Я же попыталась принять сидячее положение. Удалось задуманное попытки с седьмой, а может, десятой, не считала специально. Таракан в это время нарезал вокруг меня круги, шевеля усами.

– Ну, давай, выкладывай мне про эту вашу сферу или что мне там знать нужно?

Шевелиться боялась, чувствуя, что одно неверное движение, и голова разлетится на мелкие осколки.

Судя по всему, тараканище дорвался до благодарного слушателя (а мне-то что – пусть болтает, я его все равно сейчас адекватно воспринимать не могла).

– В этом мире живет несколько рас, у каждой свой язык. Чтобы не заучивать их все сразу, маги придумали сферы – ими накрыты большинство городов. Проходя через такую, твой словарный запас переводится на язык, на котором принято разговаривать под этой сферой.

Я представила себе такие гигантские купола, а-ля мыльный пузырь, накрывающий территорию Франции, например. Впечатлилась.

– Кстати, они невидимы и не ощущаются при проходе, хотя в твоем случае ничего точно сказать нельзя. Они же рассчитаны на жителей этого мира.

Судя то тому, что вопросов я не задавала, таракан решил, что в моей голове в принципе легко укладывается то, что, по сути, не лезет ни в какие ворота, и продолжил:

– Но это к делу не относится. А вот то, зачем ты понадобилась моему господину, великому придворному алхимику Микелису Глиберусу… У него есть дочь, Кассандриола, Кесси. Тебе выпала честь быть на нее до неприличия похожей. Так вот, она на днях слегла. Ее прокляли – наложили заклятие, побочный эффект которого, помимо прочего, и абсолютное безмолвие. Сейчас ей уже лучше, но встать с постели она никак не может, как и говорить. А сегодня день объявления ее помолвки.

– Ну и в чем проблема, перенесли бы, – невольно вырвалось у меня.

– Проблема в том, что помолвка эта политического плана, о ней была договоренность, и именно ради этого приехало посольство.

– Ради дочери придворного алхимика? – Сомнение в моем голосе можно было черпать ложкой.

– Не ради одной, конечно, ради двух дюжин. Просто принцесс и принцев королю жаль, да и штучный товар – королевские особы. Укреплять же межрасовую дружбу надо, за счет браков в том числе. А с драконами мы сейчас начали дружить особенно рьяно – как-никак, только что война закончилась, вот и заверяет наш король в своей искренней дружбе бывших противников, как может.

От тараканьей трескотни голова разболелась еще сильнее, но я стоически терпела.

– Кесси прочили за драконьего князя рода Дирриетгинга, и сегодня – церемония объявления помолвки. Не явиться на нее – значит, не просто впасть в немилость короля, это может послужить началом конфликта.

– Ну да, уважительной причиной неявки на лекцию может быть только смерть студента, – процитировала я слова грозы нашего факультета Алоизии Эриховны, декана и жуткой стервы в одном лице.

– Точно. Поэтому сейчас я позову служанку, которая приведет тебя в надлежащий вид, и мы отправимся на церемонию. Там тебе нужно будет произнести только одно слово: «согласна», и ты, считай, свободна.

Все сказанное тараканом было хотя и абсурдным, но логичным. Да и выбирать мне особо не приходилось. Эх, знала бы я, чем все это обернется…

Садиста, придумавшего корсеты, надо было самого засунуть в это пыточное устройство и заставить совершить марш-бросок через пустыню Гоби. Чтобы это зараза умирала долго и мучительно. Служанка шнуровала меня, безбожно сжимая ребра пластинами, бюски впивались в талию, я скрежетала зубами.

– Еще немного выдохните, госпожа, – произнес голос, не отличающийся теплотой, но с должной долей почтения, – ваша талия чуть шире, надо ее еще затянуть.

«Куда еще-то? Вы сейчас мне печень выдавите в грудину вместе с желудком, один позвоночник останется», – про себя завопила я. Резкий рывок (хорошо, что я вцепилась в столбик спинки кровати – иначе бы точно упала), и служанка с чувством выполненного долга выдохнула:

– Все, теперь можно и платье надевать.

Глядя на бархат, расшитый серебряной нитью, я поняла, насколько сильно мое представление о данном предмете гардероба отличается от местных. Если знаменитое черненькое творение Коко Шанель умещалось на ладони, это произведение местных кутюрье не в каждый чемодан, полагаю, удалось бы запихнуть. А когда я его надела, то поняла, что не зря ходила в спортзал – весило оно не меньше десяти килограмм, давая столько же простору для маневра, как и плащ-палатка.