— У меня создается впечатление, что… все это действительно задело тебя, Лукас, и меня это удивляет. Раз ее ты не понимал, чем все может для тебя кончиться?

Хачмен взглянул на жену. Такой вот, в знакомой домашней одежде, она всегда нравилась ему. Выражение ее лица, красивого и спокойного в приглушенном свете оранжевого абажура, казалось, еще сохраняло силу своего воздействия на него. Потом он подумал о первой партии конвертов, уже рассортированных, разделенных и вылетевших на первый этап своего путешествия, от куда их нельзя вернуть.

— Иди к черту, — пробормотал он, выходя из комнаты.

На следующее утро Хачмен направился в Мейдстон и отправил оттуда еще одну партию конвертов. Погода стояла солнечная и относительно теплая. Вернувшись домой, он обнаружил, что Викки и Дэвид только-только сели завтракать. Сын пытался одновременно есть кашу и делать домашнее задание по арифметике.

— Почему ты готовишь уроки в воскресенье? — спросил Хачмен.

Дэвид пожал плечами.

— Учительница меня ненавидит.

— Это неправда, Дэвид, — вступилась Викки.

— А почему она задает мне примеров больше, чем другим?

Хачмен молча взял тетрадку, карандаш, быстро набросал ответы к оставшимся примерам и отдал Дэвиду.

— Спасибо, пап! — Дэвид взглянул на него восхищенно и с радостным воплем выскочил из кухни.

— Почему ты это сделал? — Викки налила из кофейника еще одну чашку и подвинула ее Хачмену через стол. — Ты всегда говорил, что в такой помощи нет ни какого смысла.

— Тогда мне казалось, что мы бессмертны.

— В смысле?

— Возможно, времени для того, чтобы делать все правильно, осталось не так уж много.

В этот момент зазвонил телефон Хачмен торопливо прошел в холл и снял трубку, оборвав гудок посередине.

— Слушаю.

— Доброе утро, Лукас. — Женский голос, казалось, доносился из другого мира. С большим трудом он догадался, что говорила Эндри Найт.

— Привет, — ответил он неуверенно. — Я думал, что к этому времени ты уже будешь в аэропорту.

— Так и было запланировано, но меня перевели на другой рейс.

— Жаль. — Хачмен пытался понять, зачем она звонит.

— Лукас, я хотела бы тебя сегодня увидеть. Ты можешь приехать сейчас?

— Извини, — произнес он холодно, — но я не вижу…

— Это насчет конверта, который ты мне передал.

— Да? — внезапно ему стало трудно дышать.

— Я его вскрыла.

— Что?!

— Я подумала: мне следует знать, что я повезу в Москву. Если статья предназначалась для публикации…

Хачмен сделал глубокий вздох.

— И что ты думаешь о моем маленьком розыгрыше?

— Я бы не назвала это так. Совсем нет, Лукас. Я показала бумаги своему другу, и ему тоже не было смешно.

— Ты не имела права. — Лукас сделал слабую попытку произнести это с угрозой.

— А ты не имел права вовлекать меня в такое. Наверное, тебе следует приехать сюда, чтобы все обсудить.

— Разумеется. — Он бросил трубку и заглянул на кухню. — Что-то случилось на испытаниях “Джека и Джилл”. Мне надо уехать на часок.

Викки встревожилась.

— В воскресенье? Что-то серьезное?

— Не очень, просто срочное. Через час вернусь.

— Хорошо, Лукас — Она улыбнулась настолько виновато, что у него защемило в груди. — Нам надо будет сесть и спокойно обо всем поговорить.

— Я знаю. — С этими словами Хачмен вышел из дома и пошел к машине. Когда он подъехал к дому Эндри, здание показалось ему совершенно незнакомым в желтых солнечных лучах. Хачмен поднялся на последний этаж и надавил кнопку звонка. Дверь открылась почти сразу. С мрачным выражением на неподвижном лице Эндри отошла в сторону и пропустила его в квартиру.

— Послушай, Эндри, — сказал он, — давай разберемся с этим делом побыстрее. Ты отдаешь мне конверт, и мы обо всем забываем.

— Я хочу познакомить тебя с Обри Велландом, — произнесла она натянуто.

— Доброе утро, мистер Хачмен. — Крепкого вида молодой человек в очках, с квадратной челюстью и комплекцией играющего в регби школьного учителя появился из кухни.

— Мне некогда вести беседы. Я хочу получить бумаги, которые мне принадлежат.

Велланд, казалось, обдумал сказанное, потом произнес:

— Мисс Найт сказала мне, что вы обладаете профессиональными знаниями математики с уклоном в ядерную физику.

Хачмен взглянул на Эндри, та ответила ему безвольным взглядом, и он понял, что, настаивая на своих правах, ничего не добьется.

— Совершенно верно. Послушайте, я признаю, что задумал совершенно детский розыгрыш, и теперь понимаю, как все это глупо. Может, мы…

— Я сам математик, — прервал его Велланд. — Конечно, не вашего класса, но, думаю, в состоянии оценить истинное творчество.

— Если это так, вы должны были заметить ошибку. — У Хачмена мелькнула новая идея, — Там, где я преобразовывал функцию Лежандра. Не заметили?

— Нет.

Но тем не менее Велланд поколебался в своей уверенности. Он сунул руку во внутренний карман пиджака, потом передумал, но Хачмен успел разглядеть белый уголок своего конверта.

— Вам придется меня убедить в этом, — произнес Велланд.

Хачмен пожал плечами.

— Хорошо, давайте разбираться. Где бумаги?

— Бумаги останутся у меня, — отрезал Велланд.

Хачмен сделал вид, что отворачивается, потом внезапно бросился на Велланда, левой рукой распахнул его пиджак, правой выхватил из кармана конверт. Велланд вскрикнул от неожиданности и схватил его за запястья. Хачмен изо всех сил напряг мускулы и почувствовал, что хватка противника слабеет. Конверт спланировал на пол. Велланд зарычал, пытаясь оттащить Хачмена дальше от конверта, и они закружились по комнате в каком-то гротескном вальсе. Край низкого кофейного столика уперся Хачмену под колени, и, чтобы не упасть, он встал на него ногами, подтащив за собой Велланда. Тот поднял колено, и Хачмен, пытаясь защититься, толкнул его в сторону. Слишком поздно он понял, что они находятся близко к окну. Стекло взорвалось осколками, и внезапно в комнату ворвался холодный ноябрьский воздух. Кружевную штору швырнуло Хачмену в лицо, когда он наклонился и выглянул на улицу через острые обломки стекла. Внизу бежали люди, где-то кричала женщина, и Хачмен сразу понял почему.

Велланд упал прямо на ограду из кованого железа, и даже с высоты четвертого этажа было ясно, что он мертв.

Инспектор Кромби-Карсон выглядел человеком, который едва ли делает скидки на человеческие слабости, свои или чьи-нибудь еще. На его маленьком лице глаза и губы, казалось, еще от рождения сдвинулись к носу, а все промежутки кожи между ними исчезли. Но среди этого нагромождения черт каким-то образом находили себе место еще роговые очки, песочного цвета усы и одна большая бородавка.

— Все это чертовски неубедительно, — произнес он по-военному отрывисто, с нескрываемой враждебностью глядя на Хачмена. — Вы выехали из дома в воскресенье, приехали сюда из Кримчерча и зашли к мисс Найт, чтобы вместе выпить?

— Совершенно верно. — Хачмен почувствовал себя совсем отвратительно, когда заметил в толпе внизу съемочную группу с телевидения. — Мы знакомы еще со студенческих дней.

— И ваша жена не имеет ничего против подобных поездок?

— Э-э… Моя жена не знает, где я. — Хачмен изогнул губы в подобие улыбки и попытался не думать о Викки. — Я сказал ей, что собираюсь на часок на работу.

— Понятно. — Кромби-Карсон взглянул на Хачмена с отвращением. С самого начала допроса он не делал попыток прикинуться “таким же человеком, как и ты, только в форме”, что делают очень многие полицейские, чтобы облегчить отношения с допрашиваемым. Он делал свою работу, за которую, он полагал, его должны ненавидеть, и был более чем готов ненавидеть в ответ.

— Как вы отнеслись к тому, что мистер Велланд был уже здесь, когда вы прибыли?

— Я не возражал. Что он здесь, я знал еще до того, как выехал из дома. Я же сказал, что заехал выпить и поболтать.

— Но сказали жене, что едете на работу?

— Ситуация дома слишком сложная. Моя жена порой… беспричинно ревнива.