... Одуванчики оказались умопомрачительно горькими. Олег жевал их, давясь и отплёвываясь, думая, что, кажется, листья тоже надо как-то обрабатывать, только он не помнит — как... Голод заглох, но не ушёл совсем — торчал где-то неподалёку, готовясь к новой атаке, следил за парнем, и Олег, всё ещё отплёвываясь от мерзкого привкуса, подумал уныло, что на травяной диете он долго не протянет. Придётся охотиться. Он никогда не делал этого с револьвером, да и мысль о том, что нужно будет есть сырое мясо, по-прежнему вызывала отвращение, несмотря на голод.

Подумав об этом в очередной — бессчётный — раз, Олег вдруг сбил шаг и тупо посмотрел на кобуру своего револьвера. Медленная, довольная и глуповатая ухмылка расползалась по его лицу, он прищёлкнул пальцами и тихо выругался. Блин, да какой же он идиот! Досада на себя мешалась с радостью от неожиданного открытия. Он же всё время носит огонь у себя на поясе! Самую настоящую зажигалку, для которой всего и нужно немного постараться — найти сухой травы или тонких сухих палочек... Огонь же можно развести выстрелом из револьвера!

Шагать сразу стало веселее, словно костёр уже горел и над ним жарилась кабанья туша. Голод ещё какое-то время тащился следом по кустам, потом тихо убрался, поняв, что Олег ему не компания. Великая вещь, чёрт побери, Огнестрельное Оружие! Парень даже начал бухтеть на ходу песню «Наутилусов», казавшуюся наиболее подходящей к обстановке:

Дальше не пелось. Дальше было про чьё-то фото, и Олега снова подмяли мысли о доме. Он попытался было представить себе, что, как в детских книжках, которые он ещё недавно запоем проглатывал, время на Земле и здесь идёт неодинаково — вот он вернётся, а там, дома, всё та же ночь, и родители ещё не вернулись из Тамбова...

— Перестань пороть эту слюнявую чушь, — сквозь зубы процедил Олег сам себе.

И — назло опять-таки самому себе! — погромче запел по-английски из «Чижа и Ко» — про самолёт, ковыляющий во мгле на последнем крыле...

... Родник он обнаружил в паре километров от переезда, под насыпью. И что интересно — родничок был выложен тонкими гранитными плитками, а сама струя воды «взята» в трубу из выдолбленного куска дерева. Тут же висела на сучке кружка, аккуратно и умело свёрнутая из бересты.

Олег напился и умылся. Что о ручейке заботятся — было ясно. Неясно — кто. Он ещё раз осмотрелся вокруг, подражая следопытам из фильмов.

И — к своему собственному немалому удивлению — нашёл след.

Неясно было, впрочем, чем этот след ему может помочь. Но Олег изучил его добросовестно. Плоский, как от кроссовки или кеда, без какого-либо рисунка, но вполне человеческий. Теоретически Олег знал, что с человеческим следом можно спутать медвежий, поэтому особо внимательно поискал штрихи от когтей — их не было. Да, здесь прошёл человек. Олег решил попробовать применить то, чему его учили в походах — просто ради интереса.

Ну, куда шёл — понятно. А вот когда? Ощущая себя спецназовцем, выслеживающим врага, и сам немного посмеиваясь над этим чувством, Олег посмотрел вокруг. След был всего один — человек, наверное, пил и случайно поставил ногу на островок мокрой глины у родничка. Та-ак... Длина ступни равна примерно 1/7 человеческого роста. Длину своей босой ноги Олег знал — 25 сантиметров. У этого следа длина оказалась под тридцать! Даже с учётом того, что он был обут, рост получался около ста девяноста сантиметров — гигант. Вспомнился Немой — он тоже был рослый. Может, они тут все такие? Да нет, на фотках вроде были нормальные, вернее — разные... Так, теперь — когда оставлен след. Олег потёр указательным пальцем бровь, вспоминая признаки, по которым даже сдавал зачёт. А, вот! Влажная земля... След ещё чёткий, но на дне уже есть мелкая, тонкая паутинка трещинок. Солнце светит прямо сюда с самого утра... Больше шести, меньше десяти часов.

Олег вздрогнул и, вскинув голову, огляделся. Его шуточное расследование дало нешуточный, определённый результат — не так давно тут в том же направлении, что и он сейчас, проходил человек! Рослый, обутый в непонятную обувь. И неизвестно, что собой этот тип представляет. Может, это местный вариант Чикатилло?

Так. Олег напился снова и пошёл дальше — уже ничего не напевая, держа револьвер наготове...

... На ходу мелкая кусачая гнусь не приставала. Правда, летали тут здоровенные оводы, но их легко было отгонять, и Олег, с наслаждением раздевшись до пояса, закрутил рубашку вокруг бёдер. Стало легче, а то на припёках было жарко до умопомрачения. Похоже, здесь тоже лето, как на Земле. Ему повезло — хорош он был бы в джинсах, кроссовках и рубашке зимой! Олег старался держаться под деревьями, не выпуская из вида дорогу, но в то же время отгородившись от неё кустами, чтобы его не заметили сразу в случае чего.

Может быть, именно поэтому он и сам не сразу заметил то, над чем трудилась стая ворон. Они с карканьем взлетели с насыпи, почувствовав приближение мальчика. Вопли и хлопанье крыльями при этом стояли такие, что Олег вскинул голову — и замер. Он стоял, широко расставив ноги и держа револьвер стволом в землю — высокий русоволосый мальчишка с мгновенно расширившимися серыми глазами и приоткрытым ртом.

Вороны, мрачно каркая, расселись на ближайшие деревья, ожидая, когда же уйдёт человек, согнавший их с плотного завтрака. На насыпи — в два ряда, вдоль рельсов — стояли вкопанные столбы, похожие на букву Т. На каждом висели по два человека. Голые, со скрученными за спиной руками, они были повешены за шеи, и верёвки тихо поскрипывали. Скрип был многоголосым и вкрадчивым. В насыпи косо торчала прибитая к доске палка с надписью глаголицей.

Олег не сдвинулся с места. Раньше он видел такое только в кино. Нет-нет, он знал, что были войны, Освенцим, инквизиция, что есть чеченские бандиты, что в Косово убивали сербов... но всё это было ДАЛЕКО. Или в пространстве, или во времени. В Тамбове ничего такого не было. И быть не могло. И даже если совершалось убийство — никому не приходило в голову выставлять его результаты напоказ. А здесь...

Трупы ПАХЛИ. Даже со своего места Олег видел, что ни у кого из повешенных уже нет глаз, многие были обклёваны местами почти до костей, практически у всех были съедены пальцы, губы, уши, носы, половые органы...

Страшным усилием всего организма Олег удержал в себе немного съеденное. Он понимал, что надо, необходимо отвести глаза и уйти как можно скорее. Но не мог сдвинуться с места.

Крайний из трупов неожиданно развернулся на верёвке, натянутой, как струна. Чёрные ямы глазниц смотрели на замершего под насыпью мальчика, зубы смеялись, оскаленные из-под остатков губ. Оскаленная, смеялась татуированная во всю грудь цветными красками морда рыси.

Казалось, труп смеётся над ужасом мальчишки.

Олег поперхнулся. Попятился, не сводя глаз с повешенного. Карканье ворон звучало, как смех. Олег опрометью бросился в лес.

Вовремя! Странный гулкий треск, похожий на треск повреждённых, закоротивших проводов ЛЭП, рухнул на просеку дороги. Олег остановился среди деревьев — и, задрав голову, увидел в просветах между ними плывущую на высоте не больше тридцати метров огромную и страшную машину.

Она была больше самого большого пассажирского самолёта, но двигалась медленно, как вертолёт, ведущий поиск. Треск то нарастал, то становился слабее. Похожая на вытянутый треугольник, машина имела пёстрый, маскировочный верх и белёсо-голубое брюхо — брюхо выловленной рыбы. Почти во всё это брюха распростёрся странный рисунок золотой краской — крылатый сидящий лев держал в поднятой передней лапе меч с волнистым лезвием. В нескольких местах брюха виднелись зеркально поблёскивающие овалы иллюминаторов — именно это слово первым пришло Олегу на ум. А с левого и правого борта круглились по пять выступов, странно похожих на паучьи яйца. Из них торчали короткие, косо срезанные чёрные кожухи, дырчатые, как у гигантских пистолет-пулемётов ППШ. Ещё один — вытянутый — выступ занимал всю хвостовую часть, «основание треугольника». Из него ничего не торчало.