«Вероятно, — подумала Джоанна, — ты и напивался точно так же, как Маттлов, до бесчувствия. Так же, как Маттлов, дурно обращался с подчиненными. Так же, как Маттлов, по-дурацки пренебрежительно относился к судьбе».

Ленора Ши-Лу некоторое время просто не знала, что ей делать. Она бросила вопросительный взгляд на Хранителя Закона, но его внимание было сосредоточено на Рошахе, и он не заметил ее молчаливой мольбы. Наконец она повернулась к Рошаху.

— Извините меня за мою назойливость, командир Сокольничих, но, может быть, вы объясните, как эта — вы не будете против, если я так выражусь? — навязчивая идея о Рамоне Маттлове связана с предъявленным вам обвинением и данным собранием?

— Скоро это станет понятно.

— Хорошо, продолжайте, сэр.

Рошах сделал небольшую паузу, казалось потеряв нить своего рассказа. Вероятно, он придавал большое значение порядку изложения фактов, желал произвести наиболее сильное впечатление на членов Совета.

— В день, когда сиб-группа кадета Эйдена прибыла на Твердыню и я впервые увидел его, мне показалось, что я встретил призрак. Как будто сам Рамон Маттлов — чуть более молодой, чем я его знал, — снова предстал передо мной во плоти. Конечно, остальные члены сиб-группы тоже напоминали моего бывшего друга. Так и должно быть в группе людей с одинаковыми генами. Еще одна из них, молодая женщина, также была поразительно похожа на Рамона. Сейчас она уважаемый всеми воин, заработала Родовое Имя Прайд и находится в этом зале.

Несколько человек в аудитории посмотрели на Марту, оставшуюся бесстрастной.

— Но то, что я видел в кадете Эйдене, было не просто внешним сходством. Когда он первый раз попался мне на глаза, я почти поверил, что он новое воплощение Рамона.

По рядам собравшихся воинов Клана прошел вздох. Теперь им стало ясно, что Тер Рошах просто сумасшедший. Сумасшествие среди воинов было редким, но все же известным явлением.

— Кадет Эйден обладал не только внешностью моего бывшего командира, но и стоял, как тот — вызывающе расправив плечи и напружинив ноги, словно приготовившись к прыжку. Ни у одного другого члена сиб-группы не было такой осанки. Когда он говорил с кадетом Мартой, он наклонял к ней голову так же, как это делал Рамон, давая инструкции другому офицеру.

— Все это просто замечательно, командир Сокольничих, — сказала Ленора Ши-Лу. — Но как это оправдывает ваши последующие действия?

— Уделите мне еще несколько минут, прокурор. В тот день я тайно наблюдал за кадетом Эйденом. Когда на правах офицера-наставника я подошел к нему совсем близко и заглянул ему в глаза, я опять увидел Рамона Маттлова. Тот же холод, та же уверенность в себе. И не только это: я увидел в них такой же намек на угрозу.

При первой встрече офицер-инструктор обычно хорошенько избивает кадетов — это происходит с каждой вновь прибывшей сиб-группой. И когда Сокольничий Джоанна выбрала для кадета Эйдена самое свирепое наказание, она встретила больше противодействия, чем от всех других кадетов, которых я когда-либо видел. Это тоже была черта Рамона Маттлова. Когда этого кадета сбивали с ног, он поднимался снова. Уже очень сильно избитый, он все равно продолжал драку. Он бы никогда не признал поражения. Опять же как Рамон Маттлов. Я сражался с Рамоном бок о бок во множестве битв и хорошо изучил его воинские качества. И теперь я видел подобную же стойкость.

Обучение продолжалось, и сходство стало еще более поразительным. Особенно оно было выражено в стремлении производить впечатление на других и нежелании признавать поражение на любых условиях. Рамону Маттлову несколько раз удавалось изменить ход битвы, когда большинство воинов уже давно бы капитулировало. Он часто заходил в своей тактике так далеко, что рисковал проиграть сражение. Например, он включал в свою Заявку слишком мало оружия и боеприпасов или выбирал столь неортодоксальную тактику, что даже закаленные бойцы пытались изменить его решение. И все же ему везло, и почти всегда он достигал цели. Он заработал право внести свой вклад в священный генный пул задолго до своей смерти в бою.

Рошах оглядел зал, где теперь после его хвалебной речи в честь Рамона Маттлова стояла тишина. Ее нарушила Ленора Ши-Лу, довольно тихо сказав:

— Продолжайте, командир Сокольничих.

— Итак, из-за этого у меня возникло желание, чтобы кадет Эйден добился успеха. Из-за этого я проявлял к нему особое пристрастие и заставлял подчиненных мне офицеров делать то же самое. Свои первые тесты он прошел отлично, но вместо того чтобы хвалить, его ругали, дабы он пытался достичь еще большего. Его ошибки преувеличивались, чтобы он как можно больше о них думал и изыскивал пути, как не сделать их в следующий раз. За то время я видел его по-настоящему только несколько раз. Я отчетливо помню, например, как наткнулся на него, когда он стоял на часах. На несколько мгновений я принял его за Рамона Маттлова. В тот момент я понял, что если кадет Эйден не пройдет успешно Аттестацию, это осквернит память Рамона Маттлова.

— Я далеко не уверена, что рассуждала бы, как вы, командир Сокольничих, — перебила его Ленора Ши-Лу. — Метафизические рассуждения в Клане, как вы знаете, не одобряются. Как кадет, который просто внешне напоминает Рамона Маттлова, может осквернить его память?

Тер Рошах, казалось, чуть смутился.

— Вы не поняли меня, прокурор. У них было не просто внешнее сходство. Кадет Эйден казался мне олицетворением всего, что было в Рамоне Маттлове. И это означало, что он должен стать лучшим во всем Клане воином. Когда он потерпел неудачу на Аттестации, я не смог с этим примириться. Он должен был победить. С этим согласится любой, кто просмотрит пленки, на которых записан тот бой.

Даже тогда я бы не вмешался, если бы кадет Эйден, переведенный в касту техников, не сбежал с Твердыни при первой же возможности и не начал сам искать свое счастье. При подобных обстоятельствах Рамон Маттлов поступил бы так же. И вот тогда я понял, что мне надо делать. Я должен был обеспечить ему вторую Аттестацию.

— И чтобы сделать это, — опять перебила Ленора Ши-Лу, — вы сочли нужным подготовить смерть вольнорожденного, под именем которого кадет Эйден мог бы пройти Аттестацию второй раз?

— Да, в общем и целом это верно.

— В общем и целом?

Тер Рошах, казалось, слегка заколебался, прежде чем ответить.

— Я не просто подготовил смерть вольнорожденного. Я сам установил настоящие боевые заряды на тренировочном минном поле. И когда оказалось, что после взрывов уцелел единственный кадет — как раз тот, чье место должен был занять кадет Эйден, — я убил и его.

Эйден был удивлен. Он не знал, что Рошах лично участвовал в этом деле.

— Мы благодарны вам за вашу честность, командир Сокольничих, но, по правде говоря, главным для нас является не смерть нескольких вольнорожденных кадетов. Мы сейчас пытаемся установить не как вы совершили преступление, а почему. Итак, надо ли понимать, что в основании всех ваших действий, касавшихся командира звена Эйдена, лежала преданность Рамону Маттлову?

— Выраженное так кратко, это утверждение теряет свою весомость, но то, что вы говорите, — полная правда. Преданность — в обычаях Клана. А моя преданность Рамону Маттлову перевесила все другие соображения.

— Преданность мертвому командиру, я вынуждена отметить. Преданность, доведенная до крайности. В каком-то случае, может быть, достойная уважения, но никак не оправдывающая нарушение закона Клана.

При этих словах Леноры Ши-Лу по всему залу прошел одобрительный шепот.

— Если вам так кажется, прокурор, я не буду пытаться с вами спорить.

— Почему же, командир Сокольничих? Если вы нарушили закон Клана, то почему бы не поспорить с верным его исполнителем?

— При всем должном к вам уважении, прокурор, мне кажется, что я уже достаточно осветил мотивы, толкнувшие меня на действия, за которые я сейчас держу ответ. Пусть суд выносит решение. Мне нечего больше сказать.

Однако Тер Рошах все-таки сказал еще кое-что, кратко ответив на вопросы Века Квэйба, теперь уже в общем-то бесполезные. Предвидя исход дела, Квэйб ни на чем подробно не останавливался, он просто произносил вслух вопросы, посланные воинами специально для адвоката. Его удивило количество сочувствующих обвиняемым, насколько об этом можно было судить по вопросам. Вскоре он заметил, что это в основном старые воины из поколения Рошаха, заканчивавшие сейчас свою службу. Да, Рошах вызвал к себе сочувствие, в этом Квэйб был теперь уверен. Результаты голосования будут более благоприятными для обвиняемых, чем Квэйб первоначально ожидал.