— Да, желток разрушен. Эх ты.

— Я о пропавших девочках.

Яуди молча принялась за еду. Тема явно задевала ее больше, потому она и не хотела ее обсуждать. Яуди нащупала под столом пульт и включила телевизор. Но, как назло, в новостях сообщили еще об одной пропавшей девочке — девятилетке.

— Как думаешь, зачем? — спросила Яуди.

— Ну, может у какого-нибудь Инкарни пунктик на маленьких девочек, — задумчиво сказала Амти, не сообразив, как цинично и просто это прозвучало.

— И все? — спросила Яуди, не подав виду, даже если ее задели слова Амти. — Ты же Инкарни, расскажи, как это у вас?

— У меня никогда не было пунктиков, мне обычно хочется убить всех вокруг. Ну в особенности тех, кто мне дорог. Но я даже не Инкарни Жестокости.

— Да, ты трусиха или вроде того.

— Вроде того, — холодно ответила Амти. — Я слышала про одного настоящего Инкарни-маньяка. Он держал в подвале мою знакомую, но в итоге она сама оказалась Инкарни и убила его.

— Сложно у вас все.

— Ага.

Яуди собрала хлебом остатки яичницы, а потом спросила в очередной раз:

— А как там Шайху? — голос у нее был такой, что сложно было сказать интересуется она вскользь или ей действительно интересно. Амти не знала, что ей ответить, ничего кроме слова «тупит» не приходило ей на ум, и Амти поняла, что у нее сердце сжимается от того, как она соскучилась по Шайху.

— Ну, — сказала она. — Даже в нашем особом мире опереточных злодеев он нашел себе развлечение.

— Характерно, — кивнула Яуди. А потом быстро встала, поправила платье и сказала:

— Задержи его. Я на тебя рассчитываю.

Амти невольно козырнула ей, но Яуди этого уже не видела. Когда дверь за ней закрылась, Амти осталась одна. Она перемыла посуду, отделила косметику от столовых приборов, подобрала фантики и все равно не могла успокоиться.

Какое-то смутное беспокойство нарастало в ней, приливало и отливало, будто внутри начинался шторм. День прошел в сонливом мареве, Амти читала книжку, позаимствованную у Яуди. Но, при всем желании, она никак не могла погрузиться в приключения героев Войны, внимание было рассредоточено, тревога внутри нарастала. Быстро стемнело, дни были очень короткими, и все же черное, беззвездное небо заставило Амти волноваться еще больше.

Если они не придут? Если они мертвы? Если их поймали Псы Мира?

Амти не находила себе места, волнение сочеталось в ней со странным ажиотажем. Когда, наконец, раздался звонок в дверь, Амти отбросила книжку, побежала открывать дверь, но перед ней — замерла, не решаясь заглянуть в глазок. А если это были вовсе не ее друзья, а соседи или Псы?

Переборов себя, Амти взглянула и увидела Адрамаута, Шайху и Эли. Горло перехватило от радости так, что Амти не была уверена, что сможет что-то сказать. Она распахнула дверь настежь, закрыла себе рот рукой, чтобы не запищать.

Они вошли в квартиру, Адрамаут закрыл дверь и только потом обнял ее.

— Малыш, — сказал он тем мягким, нежным голосом по которому Амти так скучала. — Мы тебя нашли, наконец-то!

Амти открыла и закрыла рот, как рыба. Шайху хихикнул, а Эли оттолкнула Адрамаута и прижалась к ней всем телом. Амти ощутила химически-сладкий запах ее духов и шампуня, коснулась губами ее виска. Эли была лихорадочно теплая, цепкая и совсем такая же, как тогда, когда они обнимались в последний раз, перед тем, как Амти оставила ее наедине с чем-то в темноте. Остро захотелось заплакать. Амти запищала:

— Я так скучала по тебе! Я волновалась за тебя! Ты в порядке? Я в порядке! Ненавижу мужиков! Ненавижу мужиков, нахрен мужиков, я люблю тебя!

Адрамаут и Шайху переглянулись, и Амти добавила:

— Я не имею в виду вас!

Амти обнимала Эли, и все вставало на свои места. Ей было радостно оттого, что Эли рядом, жива, здорова.

— Так, — сказала Эли. — Все, прекрати, а то я сдохну. Я тоже скучала.

Амти снова обняла Адрамаута, он заботливо погладил ее по голове. Шайху поднял ее над полом на несколько сантиметров, когда обнимал, и Амти опять запищала.

На некоторое время они замолчали, как люди, которые давным-давно не виделись и которые не знают, с чего теперь начать.

Амти спросила:

— Я сделаю вам чай?

— Ага, — сказала Эли. — С сахаром.

Пока Амти заваривала чай, она думала, с чего начать. Ей столько всего надо было рассказать и столько всего она не собиралась рассказывать. Амти заметила, что Шайху очень быстро включил свет во всей квартире. Амти подумала, что, может быть, это пребывание на Лестнице Вниз оставило на Шайху свой отпечаток. Наверное, оно оставило отпечаток на всех них, и Амти боялась заметить в своих друзьях, в своей семье что-то новое, жуткое, что-то покалеченное, что осталось в них после путешествия в темноту.

Амти разлила по чашкам чай, поставила перед ними, села за стол, снова открыла рот, чтобы начать рассказывать, но вместо этого сказала:

— Я вас люблю. Очень люблю. Как вы?

— Не просветлены, в отличии от тебя, малыш, — сказал Адрамаут.

— Если твое внезапное мужененавистничество можно назвать просветлением, четырехглазка! — засмеялся Шайху. Амти заметила, как жадно он осматривается.

— Алкоголя нет, — пояснила она, но Шайху продолжил смотреть по сторонам, и Амти поняла — он впервые дома у Яуди. Девушка, которую он почти любил никогда прежде не звала его в гости.

— Так ты расскажешь про Лестницу Вниз? — нетерпеливо спросила Эли. — Ну, что там дальше!

— Сначала расскажите вы!

И они рассказали. Оказывается, Мескете действительно стала царицей Тьмы, однако сама Царица сбежала. Адрамаут сказал, что ее побег явно был спланирован заранее. Она просто зрелищно исчезла в клубах тьмы — это довольно редкая магия, Царица вытворять такие фокусы не могла. Кто-то перенес ее в место, где они не в силах ее найти, по крайней мере — пока что. Сейчас во Дворе все шло не лучшим образом. Представления Мескете о том, как нужно править Инкарни коренным образом расходились с мыслями ее подчиненных на этот счет.

Мескете справлялась, однако, Адрамаут считал, что она попала в беду, это только вопрос времени, когда ее попытаются убить.

Амти видела, как Адрамаут боится за Мескете, но ей и в голову не приходило бояться за нее тоже, в конце концов, никого сильнее и страшнее Мескете Амти еще не видела.

— Еще одна проблема, — сказала Эли. — В том, что по закону ты должна быть царицей Тьмы.

— Я? — спросила Амти.

— Ты прошла больше ступеней, — кивнул Адрамаут.

— Но я не хочу… — начала было Амти, а потом Шайху засмеялся.

— Как-будто кто-нибудь другой хочет, чтобы шестнадцатилетняя соска была царицей, так что расслабься.

— Как же мне тогда вернуться во Двор? — спросила Амти. — Без того, чтобы нарушить закон?

— Тайно, — сказал Адрамаут. — За это не переживай. В целом мы сейчас путешествуем во Двор и обратно. Мы искали тебя, а теперь еще эти девочки…

В глазах у Адрамаута мелькнуло его обычное беспокойство за тех, кто слабее. Амти поняла, что он серьезно настроен найти того, кто похищает детей, и это взволновало ее.

— Но мы сейчас должны быть осторожнее, — напомнила она. — После того, что мы сделали.

— Непременно, — кивнул Адрамаут. — Мы сдадим ублюдка Государству и подтвердим тем самым наше обращение.

Амти вздохнула. Адрамаут все время оправдывал их попытки кому-то помочь тем, что это поможет им самим. Никогда не помогало. Чтобы отвлечь его от этой темы, Амти спросила:

— Зачем вы взломали эфир?

Но за него ответила Эли, голос у нее был очень бойкий:

— Потому что решили, что пора. Что каждый день, когда мы сидим в тени — мы теряем.

И Амти поняла, что это Эли вдохновила их сделать то, о чем они так давно мечтали. Как же она повзрослела, удивилась Амти. Она залюбовалась на Эли, ее темные волосы кольцами спадали на плечи, а темные глаза казались вобравшими в себя наступающую за окном ночь. Она была так красива, и Амти так нравилось смотреть на нее. Поймав ее взгляд, Эли улыбнулась, обнажив белые, остренькие зубки. Впервые Амти заметила, что они чуточку кривые, но это делало улыбку Эли особенной, а потому нравилось Амти.