Встреча с Джессикой Челгроув всколыхнула в памяти Антонии то, что Винсент рассказывал о репутации Джеррена и что несколько забылось за последние сутки. Почти против воли враждебность ее к мужу все уменьшалась и уменьшалась, пока его общество не стало доставлять ей даже удовольствие. Но вот появилась мисс Челгроув и напомнила, что и легкий нрав, и обаяние, уже почти убедившее Антонию, что он заботится о ней по-настоящему, не более чем оружие опытного обольстителя, которым он обдуманно и цинично пользуется, чтобы завоевывать сердца легковерных женщин.

Это размышление вызывало в ней гнев и на себя и на него.

Тягостное состояние враждебности длилось до самого конца путешествия, отравив радость прибытия в Лондон и притупив интерес к незнакомым видам и звукам большого города. На оживленном, шумном постоялом дворе, который и был для них местом назначения, Джеррен заранее забронировал обширные покои: гостиную, комнаты для себя и Антонии и для ее горничной, Тернер, что ехала за ними следом, в другой карете с багажом.

В гостинице была суета, люди приходили, уходили, приезжали и отъезжали постояльцы, туда-сюда носились слуги, так что у Антонии вскоре разболелась голова, и она могла только радоваться распорядительности Джеррена, понимая, что без него вдвоем с Тернер было бы просто не справиться с хлопотами. А так, словно по мановению волшебной палочки, им быстро приготовили комнаты, внесли багаж и накрыли в гостиной легкий ужин. За стол она села без особого аппетита и, наскоро поев, тут же удалилась к себе в спальню.

Непривычное двухдневное путешествие очень утомило ее, но заснуть долго не удавалось. Ей, привыкшей к сельской тишине, казалось, что лондонцы никогда не спят, и ночь уже наполовину прошла, прежде чем Антонии удалось забыться в тяжелой дреме. Поэтому встала она очень поздно и, выйдя в гостиную, нашла записку от Джеррена. Он писал, что поехал к своему поверенному посоветоваться о некоторых неотложных делах, но как только с этими делами будет покончено, вернется в ее распоряжение.

Позавтракав в одиночестве, Антония подошла к окну и принялась наблюдать происходящее снаружи. Она находила всю эту суету и мельтешение бесконечно забавным и интересным, особенно из окна безопасной уютной гостиницы, честно признаваясь при этом самой себе, что все выглядело бы совершенно по-другому, окажись она в этом огромном неприветливом городе совершенно одна, без всякой защиты. Впервые она осознала, каким безумием было ее прежнее намерение, став совершеннолетней, убежать из Келшелл-Парка и самой заботиться о себе. Неудивительно, что Джеррен расхохотался, услышав об этом.

Мысль за мыслью потянулась цепочка размышлений. Встреча с мисс Челгроув и ее дочерью подтвердила правильность предположений относительно того, как примут в Лондоне жену Джеррена, и к тому же показала, что на данный момент он готов вести себя так, словно в их браке не было ничего необычного. Но сможет ли и дальше, если она будет постоянно издеваться и насмехаться над ним? Пожалуй, вряд ли. Антония чувствовала, что Джеррен вовсе не так терпелив и добродушен, как хочет казаться. Она унаследовала от Келшеллов немалую проницательность, хоть и подавляемую нередко порывами страстей, переданных ей предками-цыганами, и хорошо понимала, что до тех пор, пока не займет в высшем свете достаточно прочного положения, следует быть более мягкой и любезной.

Поэтому, когда заподдень вернулся Джеррен, она вежливо поздоровалась, уверила его, что нисколько не скучала в его отсутствие, поинтересовалась, благополучно ли закончились переговоры с поверенным. Он выслушал ее с некоторой иронией, но никак не отреагировал на подобную перемену в отношении.

— Надеюсь, да. Я сказал ему, что хочу как можно скорее приобрести дом в фешенебельной части города, но, поскольку такую сделку все равно нельзя провести за день, он подыщет приемлемую квартиру, где мы сможем пока пожить. Вы и сами не сможете, да и не захотите оставаться здесь долее двух дней.

— Да, я предпочла бы какое-нибудь более тихое место, — призналась она, добавив с сияющей улыбкой: — Я уверена, Тернер будет весьма признательна. Она-то убеждена, что нас здесь могут в любую минуту ограбить, а то и убить.

Он рассмеялся: — Заверьте свою горничную, что убийство в этих местах — вещь почти неизвестная, а ограбить нас могут только при расчете. Ну что ж, голубушка, я уже достаточно долго пренебрегал вами. Есть что-нибудь такое, что вам особенно хотелось бы сделать или увидеть?

Антония, у которой перед глазами все еще стояло изысканное модное одеяние Джессики Челгроув, ответила на вопрос не колеблясь.

— Да. Я хотела бы купить себе новую одежду. — И тут на лице ее появилось сомнение. — Но может быть, вы не знаете, где?..

— Уверяю вас, знаю, — забавляясь, ответил он. — Возможно, это покажется вам предосудительным, но у меня в таких делах немалый опыт, и я могу провезти вас по самым модным магазинам Лондона.

Она с подозрением взглянула на него, но прежде чем успела вымолвить слово, дверь распахнулась, и гостиничный слуга, глядя на Джеррена с явно возросшим уважением, торжественно объявил: — Лорд и леди Маунтворт с визитом к вам, мистер Сент-Арван.

Джеррен удивленно ахнул и повернулся навстречу входившим в комнату даме и господину примерно одних лет с ним. Леди Маунтворт, стройная брюнетка, отличающаяся скорее живостью и щегольством, нежели красотой, бросилась вперед и обеими руками схватила его за руку. — Джеррен, противный! — весело воскликнула она вместо приветствия. — Как ты нас всех напугал!

— Люси, но все же прекрасно! — Джеррен поцеловал ее пальцы, потом протянул руку мужу. — Питер? Что такое заставило вас вернуться из Италии?

— А что еще могло нас заставить, если не вести о твоих затруднениях? — ответил Маунтворт с улыбкой, пожимая протянутую руку. — Но как бы там ни было, наши усилия не пропали даром. Тебя, кажется, можно поздравить?

— Да, это так! — Джеррен повернулся к Антонии, которая поднялась и в замешательстве рассматривала вошедших. Он взял ее за руку и подвел к остальным: — Люси, позволь представить мою жену.

Антония вознамерилась было сделать учтиво-официальный реверанс, но миледи, похоже, не была склонна к церемонности. Антонию схватили за руки, и Люси весело произнесла: — О, прошу вас, давайте оставим церемонии, я ведь знаю Джеррена всю жизнь и уверена, что и с вами мы подружимся. Как замечательно, что мы вернулись в Лондон!

Антония пробормотала какие-то любезности, и Джеррен представил ей лорда Маунтворта. Люси, склонив головку набок, словно малиновка, блестя глазами, с нескрываемым восхищением смотрела на юную девушку.

— Дорогая, мы с вами зададим в Лондоне новый тон и вернем моду на брюнеток. Вот будет восхитительно! Хватит уже всем восторгаться глупо хихикающим блондинкам, вроде Джессики Челгроув. — Поймав смиренно-укоряющий взгляд мужа, она зажала рот рукой. — Ой, что за несчастный язык! И почему это я всегда сперва говорю, потом думаю?

На этот вопрос никто не попытался ответить, только Джеррен небрежно заметил: — Следует ли так понимать, что вы прервали путешествие по Италии и поспешили назад в Англию, чтобы выручить меня из Ньюгейта.

— Разумеется, — ответила Люси. — Новости, конечно, доходили до нас безумно долго, но как только дошли, мы немедленно выехали домой. Не думаешь же ты, что мы могли бросить тебя в этой жуткой тюрьме? Дорогой, это было ужасно, да?

Он усмехнулся, с нежностью глядя на нее: — Не ужаснее того, что я заслужил за свою чертовскую глупость. И потом, — он бросил смеющийся взгляд на Антонию, — иногда и пребывание в Ньюгейте может принести неожиданную удачу.

Люси открыла было рот, чтобы задать вертевшийся на языке и, похоже, нескромный вопрос, но тут предусмотрительно вмешался Питер: — Приехав в Лондон, мы обнаружили, что нас опередили. Ты оказался на свободе, но отбыл в никому не известном направлении. А сегодня утром я случайно встретил юную Челгроув, она и сказала, что ее мать встретила тебя вчера. Тогда я разослал посыльных по всем гостиницам, где ты мог остановиться, и вот, — он улыбнулся, пожав плечами, — мы здесь.