Я мысленно ликовала. Удача мне благоволит.

— Ты достойный сын своего отца, — похвалил меня старший. — Меня зовут мастер Каятон, это мои ученики. Лесновэль, — указал он на широколицего, затем на зеленоглазого, представляя его: — Хилмидир.

— Меня зовут Зрамин, — привычно назвала фамилию, так как имя открывают только друзьям.

— Будем друзьями, — с тёплой улыбкой приложил ладонь к груди Хилмидир.

За ним повторил Лесновеэль и сам Каятон. Я тоже прижала руку к груди, соглашаясь на дружбу, но добавила:

— Только на пути у меня не вставайте. Я обязан заполучить звание личного охранника владыки. Я не остановлюсь ни перед чем и не перед кем. Без обид, — поспешно произнесла, глядя, как гневно вспыхнули глаза мастера.

— Ты слишком амбициозен, — его осуждение мне было безразлично. — И неучтив.

— Не привык перед кем‑то соловьём заливаться. Да и не перед кем было, не перед гномами же. А для амбиций есть причины, которые я не могу вам рассказать. Но это для меня важно.

— Как и для нас. Мы тоже не за пустыми разговорами проделали этот путь. Мы верные слуги владыки и пришли по его первому зову.

Разговор у нас выходил ни о чём. Я привычно скривила губы в ухмылке и заметила взгляд своего брата. Тут же выпрямилась, придав лицу высокомерия и безразличия. Он направлялся к нам! Ой! Неужели прокололась, но где?

Соседи проследили за моим взглядом и тоже подобрались.

— Мастер Каятон, — с толикой уважения кивнул ему Трибор, — мы удивлены, что вы решились на соревнования, вы же знаете, что вас и ваших учеников мы приняли бы в свои ряды без смотрин.

Я мысленно возмутилась. Это как это без смотрин!

— Простите. Просто самый юный из нас метит на должность личного охранника владыки, — чуть насмешливо отозвался мастер Каятон, я тут же стала искать взглядом, кто это из двух и поняла, что все поглядывают на меня. Я?! Это я младший из учеников мастера?!

Трибор покачал головой и тихо шепнул:

— Увы, он слишком молод. Даже если и пройдёт.

— Пройду! — перебила я брата.

— Юный эльф не понимает, какая ответственность ложится на плечи личного охранника, — твёрдо возразил Трибор, гневно сверкнув глазами. — Отдать свою жизнь мало, нужно суметь спасти жизнь короля.

— Начальник стражи, — привлёк к себе внимание Хилмидир, отвесив при этом поклон, — уверен, что наш брат слишком юн, но юность проходит. А преданность остаётся. Не стоит отказывать ему в службе. Через год или два он сможет претендовать на эту должность по праву лучшего среди всех.

Трибор кивнул.

— Да, лорд, возможно, вы правы. Но не сегодня. Зрамин, — второй кивок он отвесил мне.

Я же оскалилась, сложив руки на груди.

— Тс, — раздраженно цокнула, но тут же спохватилась, когда брат резко развернулся ко мне лицом.

Мы смотрели друг другу в глаза. Сомнение боролось в брате с неверием. Но затем он снова отвернулся и отошёл к судьям.

— Не переживай, — похлопал меня по плечу мастер. — Даже если не возьмут в этом году, то, прослужив службу, попытаешь удачу через год. Тебе не доверяют из‑за возраста, поверь. Умения твои достойны восхищений, но опыт. Тебе его стоит набраться.

Ну вот как после таких слов бороться? Я молчала, негодуя. Всё с самого начала было решено? Даже если буду лидером, то придётся год быть обычным стражником? Готова ли я к этому? Откажусь ли я сейчас от своей мечты. Нет! Руки дрожали от непролитых слёз.

Соседи отошли в сторону, оставляя меня один на один со своими переживаниями.

Почему мне казалось, что всё намного проще и честнее? Пройти отбор, стать лидером и оказаться рядом с королём. Быть его тенью, наслаждаться его обществом. А теперь что же, год в казарме? Прикрыв глаза, сглотнула. Нелегче ли сейчас сдаться? Я же леди, а в казарме будут мужчины. Много мужчин.

Раздался гонг, я оглянулась. Первая пара соперников вышла на поле, затем другая. Они встали друг против друга, так, чтобы не мешать соседям. Значит, между собой дерёмся.

— До первой крови, — громко произнес Гасаритон.

Я усмехнулась, принимая очень жестокое решение.

Ну что же, раз всё у них давно спланировано и, кажется, судьи уже знают, кто будет личным охранником, то их ждёт сюрприз. Сильнее сжала рукоять меча. С первыми можно быть и понежнее, зато потом… Зато потом пощады никто не получит.

Я стояла, изучая противников. Среди наших был настоящий мастер клинка. Я видел его не раз на полигоне. Ученик Трибора. Мэнатэль умел входить в транс и превращался в ураган, сметающий своих соперников. Эльфы из Ледяных пределов не уступали ему в мастерстве. Но у всех у них были слабые места. Меня, как всегда, вызвали последней. С первым противником станцевала, кружилась, чтобы усыпить бдительность судий. Эльф достался мне в возрасте и был неуклюж, откровенно сказать, чтобы не кривить душой. Но я дала ему возможность красиво проиграть, чтобы не унижать.

Второй был слишком молод и самонадеян. Он обманулся моей внешностью и за это поплатился. Подножка, и он некрасиво распластался перед судьями. Но быстро встал, в бешенстве разворачиваясь. Вот только бой им уже был проигран. Я сдерживала силу, порой даже делала вид, что пугаюсь, но всякий раз выигрывала. Мастер Каятон снисходительно смотрел на мои попытки выиграть. Гасаритон ухмылялся, считая, что я не дойду до финала.

Во мне кипела злость. Она меня подпитывала, придавала смелости, наглости и коварства. Я чувствовала себя лицедейкой, которая обводит вокруг носа зазнаек, считающих, что если родились раньше меня, значит лучшие.

Когда я вышла против Лесновеэля, ухмылки и смешки в толпе наблюдателей закончились. Теперь все с напряжением ждали развязки боя. Я перехватила меч, который блестел на солнце. Кровь соперников я стирала с него каждый раз, чтобы не запятнать его, показать своему товарищу, как я ценю его помощь. Страх орков жалил и эльфов с большим энтузиазмом. Иной раз рука сама летела, я только следовала за ней. Достойный друг и соратник!

Первый выпад был Лесновеэля — проверял, примеривался. Я держала меч двумя руками, ноги полусогнуты, готова отразить любой удар. Я приглашала его, упрямо глядя в холодный лёд голубых глаз. И он напал. Он давил силой. Я скидывала его меч, отступая. Он напал снова. Он не спешил и понимал, что силён.

Командир личной охраны беседовал с Конродом, не упуская меня из вида. Я всё ждала, когда же он хотя бы моргнёт. Лесновеэль уже решил, что пора заканчивать выступление, всё, на что он был способен, показал. Гасаритона отвлёк брат, который показывал ему какие‑то бумаги, и мне хватило этого мига. Обманный шаг в сторону и вперед, меч впивается в ногу ледяного эльфа. Он удивлённо ахнул, я немного испуганно вскрикиваю. Ну да, я же не ожидала, что он понесётся на меня, как дикий кабан. Планировала совсем чуть — чуть чиркнуть, а рана получилась достаточно глубокая. Никакой ловкости! Кто ж так нападает? Я что‑то разочаровалась. Думала мастера и его учеников не так просто хотели взять без проверки.

— Прости, — шепнула Лесновеэлю, который стоял, зажимая пальцами рану на бедре.

— Почти поверил, — процедил он, направляясь с арены.

На соседнем квадрате Хилмидир выиграл у своего учителя. Я вытирала меч, краем уха слушая удивлённый шёпот судий. Брат заверял, что я выиграла честно. Начальник дворцовой стражи не верил. Он сам не видел, но был уверен, что я просто не могла сразить ученика мастера Каятона. Наивный.

Я присела под полюбившимся деревом. Девушка подавальщица подошла с кувшином в руках, протягивая чашу. Я поблагодарила и с большим удовольствием выпила родниковой воды, восстанавливающей силы. Тяжело дыша, прикрыла глаза. Не люблю притворяться, но отдохнуть стоило. Да и разочаровывать достопочтенного командира личной охраны не хотелось. Пусть думает, что этот бой был для меня трудным. Передышки между поединками стали всё меньше, так как соперников практически не осталось.

Хилмидир и Мэнатэль, да я. Поэтому, когда меня снова вызвали на поединок с ледяным эльфом, с большим старанием тяжело поднималась с земли. Сама же никак не могла взять в толк. Почему соперники настолько хилые? Словно выбирают лучших из худших. Отец рассказывал, что в былые времена эльфы были выносливыми, сильными и отважными. Наши предки могли сутками без сна и еды биться с полчищами орков и не вспотеть, а тут. Наш прадед голыми руками ходил на Паучиху — богиню тёмных эльфов и убил её, правда, и сам погиб, но его память о его подвиге трепетно хранима нашей семьёй. Мы достойные потомки его начинаний.