Сезонная миграция орландов имеет большое хозяйственное значение, так как снижает нагрузку на экосистему урочища и позволяет осваивать дополнительные природные ресурсы. К тому же летом из-за жары и обилия клещей, комаров, гнуса и прочих тварей жизнь в тайге становится совершенно невыносимой. В урочище же особый микроклимат и циркуляция воздуха, которая препятствует чрезмерному скоплению кровососущих насекомых.

Вернувшись в свои приюты, орланды принимаются за сельскохозяйственные работы. Мотыгами они взрыхляют землю и высаживают корнеплоды (морковь, репу, свеклу) и бобовые (фасоль и горох).

Но самый ценный продукт растительного происхождения для орландов, это — съедобные желуди, которые вызревают на дубах в реликтовой роще в самом центре урочища. Нигде более, кроме Красных Камней, эти удивительные растения с корой цвета охры не произрастают. Каждый год в конце лета с них снимают более или менее обильный урожай, который пригоден для приготовления самого настоящего хлеба, по вкусовым и питательным качествам не уступающего хлебопродуктам из пшеницы твердых сортов. После просушки на солнце или в печи с желудей сдирают кожуру и толкут в каменной ступе, превращая в муку или крупу. Из муки орланды выпекают лепешки, которые долго не черствеют, и варят пиво, которое употребляют в строго определенные дни. Из крупы они готовят кашу, добавляя в нее для вкуса мед и кедровое масло. Запасы желудей орланды хранят в сухих и проветриваемых помещениях в корзинах, сплетенных из кедрового лыка, что обеспечивает их сохранность от плесени.

Вторая достопримечательность Красных Камней — каменная соль, пласты которой достигают толщины 200 и больше метров и содержат соль в очень чистом виде. Техника добычи соли очень проста: в местах, где обнаруживаются соляные рассолы, роется колодец, рассол выливается в глиняные сковороды и выпаривается на открытом огне.

………………………………………………………………………………………………………

Бес так подробно и увлекательно рассказывал о жизни и быте орландов, что Павлов был просто поражен. Даже многочисленной этнографической экспедиции за столь короткое время невозможно собрать столько сведений.

— Не иначе, что в сборе информации ему помогли какие-то невидимые помощники, — подумал Павлов, вспомнив запрещенную к печати статью советского ученого Казначеева о возможности существования жизни не в биологической, а в энергетической полевой форме. Согласно этой гипотезе, полевые формы жизни сформировались миллиарды лет назад, когда ещё не было условии для её белковой разновидности. Будучи во много раз старше человека, они ушли неизмеримо дальше его и в области эволюции. Им ничего не стоит изменить состояние материи, принять любой облик, концентрировать энергию в огромных количествах, как угодно менять траекторию движения и многое другое, чего мы не можем даже вообразить.

На рассвете с первыми лучами солнца бес его покинул, дав на прощание несколько дельных советов, следуя которым Павлов сможет адаптироваться к новой жизни и избежать неприятностей:

— Больше слушать, чем говорить;

— Не показывать своих знаний и с уважением относиться к старшим;

— Никому не доверять и избегать общения с Верховным жрецом;

— Не корить себя за несчастье, которое может произойти с Олениной (она уже твердо решила повеситься или утопиться);

— Учтивостью, ловкостью и добротой понравиться Наре и Урсуле (за ними он будет, как за каменной стеной) и женится на Березке (девственница, из старшего рода и т. д.);

— Выбросить в реку к чертовой орландской матери закопченное оцинкованное ведро.

IV

Когда Павлов вернулся с реки, исполнив совет беса относительно ведра, то с удивлением разглядел одиноко стоящего на поляне возле черного камня лосенка на длинных, стройных, почти под два метра ногах, с крупным, поджарым телом, с прядающими длинными ушами и большими навыкате глазами. Рассматривая его, Павлов пытался понять, почему против всех понятий это лесное дикое чудо не убегает от него, почему с любопытством без страха разглядывает? Может, мать близко, на неё надеется, придёт и, если потребуется, кого хочешь, в землю втопчет? Не похоже что-то, была бы лосиха поблизости, давно бы проявила себя.

Павлов сделал навстречу лесному гостю пробный шаг — и лосёнок сделал, только, к сожалению, не в его сторону, а в противоположную. Тогда он протянул к нему руку и позвал его первым именем, которое пришло в голову: "Бэмби!"

Проснулась Урсула. Быстро вскочила на ноги и, увидев лосенка, замерла от удивления.

— Бэмби, Бэмби, — звал его Павлов ласково, нежно, призывно, незаметно, маленькими шажками двигаясь к лосенку. Не тут-то было, лосёнок, хитрец, ухо востро держал, определил для себя безопасное расстояние и ближе не подпускал. Павлов сделал резкое движение, и лосёнок отпрыгнул, отбежал, но, однако не скрылся. Вероятно, любопытство, а может, нежелание оставаться одному, пересилили, и он остановился. Опять повернул голову, уставившись на него, пристально разглядывая. Видимо, в первый раз встретил такое чудо — двуногое и говорящее.

Павлов оглянулся, чтобы определить реакцию Урсулы, и увидел, что она по-охотничьи осторожно, мягко ступая, стараясь не трещать сучьями, резко не раскачиваться, подобралась к воткнутому древком в землю копью с наконечником из осколка вулканического стекла. У Павлова не было никакого желания убивать лесного красавца. Напротив, он загорелся, задался целью, вплотную, с ним сблизиться — приручить. Для чего попробовал сымитировать уход, другими словами, сделал вид, что бросает его. Сам же крепко надеялся, что лосенок, увлечённый и заинтересованный, не отстанет, пойдёт за ним, а Урсула не посмеет убивать беззащитное животное.

Так и вышло: он от лосенка неспешно, собранно — он за ним чутко, осторожненько, он остановится, замрет, и он остановится, воздух ноздрями втягивает, он снова тронется, и лосенок следом. В этот момент Урсула метнула в лосенка копье, но по счастью промахнулась. Едва коснувшись его шеи, копье пролетело мимо и попало в черный камень. Лосенок отпрыгнул в сторону и побежал в сторону болота.

Урсула похвалила Павлова за то, как он ловко приманивал лосенка под бросок копья, посетовала на свою неловкость и пообещала заменить сломавшийся наконечник более прочным. Потом она стала извиняться за то, что спала так долго, что солнце почти высушило росу. Не слушая его возражений, она разбудила Нару и Березку, чтобы они освободили для него спальное место. Те, разумеется, не мешкая, оделись и выбрались из типи. Несмотря на заверения в том, что они выспались, Павлов понимал, что им следовало бы поспать подольше, особенно Березке, но устоять против напора Урсулы было невозможно.

Когда Павлов направился в типи в предвкушении блаженного сна, Нара окликнула его и попросила оставить одежду возле входа в жилище — для просушки, а также предоставить себя самого на предмет досмотра относительно клещей и кожных нарывов.

— Не бойся, — я тебя не съем, — сказала Нара, подходя к нему вплотную.

— Я и не боюсь, — ответил он, убедившись в том, что Урсула и Березка скрылись в кустах по своим делам.

— Раздевайся.

— Я стесняюсь.

— Мы спим в одном спальнике, поэтому я прошу тебя не пренебрегать требованиями безопасности.

— Вы меня убедили.

— Какая она интересная у тебя на левой лопатке родинка. Походит на звездочку.

— Не могу ничего сказать, так как я ее сам никогда не видел.

— Что означает твое золотое украшение на шее, похожее на солнечный круг?

— Не знаю. Это — подарок матери.

— Все! Не томи мою душу! Осмотр окончен…

— А зубы?

— Причем здесь зубы? Впрочем, открой рот.

— ААА!

— Зубы здоровые. Только углем древесным каждый день чистить не забывай. И отправляйся-ка ты спать.

— Спасибо, мадам.

Завидев Урсулу и Березку, Павлов нырнул за полог типи, залез в мешок и задумался:

— Откуда на его левой лопатке возникла родинка, которую он имел с малых лет, будучи Д.В. Павловым?