— Вы так интересно рассказывали. Я просто убита. Поражена. Мне никогда не научиться так емко и образно передавать свои впечатления.

— Не берите себе в голову. Вы еще молоды. У вас еще все впереди. Кстати, сколько вам лет?

— Четырнадцать. Как Джульетте. Дорогого Уильяма нашего Шекспира.

— А Ромео у Джульетты уже есть?

— До сегодняшнего дня не было, но скоро будет. Я это уже почувствовала.

— Не советую.

— Почему?

— Нет повести печальнее на свете, чем повесть о беременной Джульетте.

— Ой, насмешили! Надо запомнить. А это вы прямо сейчас придумали? Экспромт?

— Нет, эксперимент. Проводится во всех странах. Результат везде одинаковый.

— А я уже знаю, как надо предохраняться. Только никогда не пробовала.

— Чего вы еще не пробовали?

— Да ну, вас со своими намеками, — сказала она сердито, повернулась и убежала назад в спортзал. Хлопнула дверью.

Павлов посмотрел на свои часы. Через 15 минут к зданию школы должен подъехать на своих "Жигулях" Серега Домнин. Он решил вернуться, чтобы предупредить девчат о том, что ненадолго отлучится по делам, и попросить закрыть за ним дверь на засов.

Первой же, кого он увидел, была Нина Петрова, одетая в брезентовую куртку с капюшоном, в просторечье именуемую "штормовкой", с пачкой сигарет марки "Космос" и коробком спичек в руках. Увидев Павлова, она быстро спрятала за спину компрометирующие ее предметы. Павлов объяснил ей, что надо сделать. Петрова понимающе закивала головой и позвала Нару Агикян. На ее просьбу откликнулась темноволосая смуглая девушка с выражением грусти в глазах и темным пушком над верхней губой. Павлов, невольно, подумал:

— Вот еще одна типичная армяночка. Интересно, почему у них у всех такие печальные глаза, как будто никогда не закончится траур?

Как не хотел Павлов брать с собой на встречу с Домниным какого-либо свидетеля, Петрова все равно увязалась за ним, и ему даже пришлось с ней за компанию перекурить, пока на темной улице не вспыхнули фары Серегиных "Жигулей". Приятель передал ему деньги, вопросительно кивнул головой в сторону стоящей неподалеку Петровой, не дождавшись ответа, понимающе улыбнулся, построил из большого и указательного пальца фигуру в форме кольца и уехал.

Павлов и Петрова пошли в спортзал, продолжая прерванный приездом Сергея Домнина разговор. Вначале — забавный. Петрова спросила Павлова, читает ли он "Пионерскую правду"? На что он ответил: разумеется — нет. Тогда она огорошила его известием о том, что в завтрашнем номере газеты будет опубликован ее фельетон на тему о том, как в одной школе перевыполняли план по сбору макулатуры и металлолома.

— Знаем, как вы перевыполняете план по макулатуре! — рассмеялся Павлов, вспомнив подвыпившую девицу и ее приятелей в макулатурном складе. И рассказал об этом Петровой.

Его сообщение Петрову нисколько не удивило и даже не обескуражило. Она изложила ему свою версию. Павлов с ней не согласился, и между ними разгорелся нешуточный спор.

— А это у кого какой темперамент. Кому любопытно, а кому и надо! — заявила Петрова и, словно нечаянно, взяла его под руку.

— Эх, Петрова, Петрова, ты же — не корова? — пошутил он, догадываясь, что половозрелая фельетонистка увязалась за ним неспроста.

— Так ведь и вы, простите, не ангел. Между прочим, что вы Лене Водонаевой на Пионерских, то есть Патриарших, прудах предложить изволили? — спросила Петрова, норовя прижаться к нему бедром.

— Екэлэмэнэ, опять попал! — подумал про себя Павлов, но в ответ сказал то, что, по его мнению, могло помочь ему как-то выкрутиться:

— Я предложил ей воздушный поцелуй.

— А она решила, что minet.

— Нет!!!

И тут Петрова раскрыла свои карты веером:

— Ладно, я пошутила. Но видите ли, Дмитрий Васильевич, в чем дело. Французы называют то, что вы ей предложили, "поцелуем души". И сделали вы это не где-нибудь, а на весьма примечательном месте. Лена — девочка очень впечатлительная. Меня, лично, вся эта галиматья с Иерушалимом и Понтием Пилатом совершенно не волнует. Но! Вы мне честно скажите, если, конечно, знаете: чем любовь отличается от удовольствия? Или это — одно и то же?

В это время они как раз проходили мимо макулатурного склада, дверь которого прямо на их глазах с противным скрипом медленно распахнулась настежь, а потом с лязгом захлопнулась. Может, днем это было бы не так впечатляюще, но ночью, при свете прибывающей луны, зрелище было не для слабонервных. Даже у Павлова мороз по коже пошел. Не говоря про Петрову, у которой сердце ближе к пяткам провалилось. И они сиганули так, будто за ними погналась стая бешеных собак. Внезапно в спортзале, да и во всей округе отключилось электрическое освещение.

VI

Для того чтобы успокоить перепуганных не на шутку юнкоров, Павлов сам предложил им продолжить беседу о профессии журналиста. На том же месте и в том же составе. В спортзале было темно и немного жутко. Девчата расположились вокруг Павлова полукругом на доступном для зрительного восприятия рассказчика расстоянии вытянутой руки. Петрова та вообще на его плечо стала заваливаться так, что ему пришлось заставить отодвинуть от себя ее горячее тело шутливым замечанием:

— Петрова, ты своими телесами меня скоро совсем задавишь!

После его рассказа начались вопросы, и завязалась свободная дискуссия.

— Дмитрий Васильевич, а вы только в прозе работаете, или в других жанрах тоже?

— Пишу стихи, даже тосты иногда приходится сочинять.

— Ой, тосты! Я знаю: "Однажды, когда все птицы полетели на юг, одна маленькая, но очень гордая птичка захотела полететь на Солнце…"

— Что, птичка, однажды я сочинил тост про кота.

— Про кота? Как интересно! Прочитайте!

— Только этот кот не совсем обычный. Даже более необыкновенный, чем чеширский кот из "Алисы в стране чудес". Вы Льюиса Кэрролла читали?

— Читали! — хором ответили юнкоры.

— Так, вот, имейте в виду, что автор этого произведения — великий математик, который имел о пространстве, в котором мы себя воспринимаем, как трехмерные объекты, весьма оригинальное представление.

— Расскажите! Расскажите! Нам это очень интересно!

— Расскажу, но потом, а в начале, послушайте-ка историю про кота Ганса, который ловил мышей в доме профессора Эрвина Шредингера — известного физика, лауреата Нобелевской премии.

И Павлову пришлось немного напрячься, чтобы в доступной форме объяснить суть мысленного эксперимента, поставленного профессором Шредингером, для демонстрации вероятностного характера событий (состояний), происходящих в наблюдаемом нами мире.

Его тост, написанный им по просьбе его старшего брата Сергея, работавшего в подмосковной Дубне в Международном институте ядерных исследований, для какого-то "капустника" представлял собой пародию на этот мысленный эксперимент, который Павлов немного усовершенствовал.

Закончив вступление, он с выражением прочитал:

Жил да был в Германии профессор Шредингер,

Который для науки кота не пожалел.

Засунул киску в ящик и бомбу подложил.

Взрыватель на фотонах к той бомбе прикрутил.

Зловеще засмеялся: "Ха-ха-ха-ха-ха-ха!

Одной лишь только мыслью могу убить кота!

Подумаю я квантово: фотон дискретно прет,-

Взрыватель вмиг сработает и бомбу подорвет.

Подумаю классически: фотон волной идет,-

Тогда тебе, кисуля, чертовски повезет.

Лежи, лижись, усатый! Щас, крышкой я тебя!