СИВОЛОБОВ: Не брал! (Мысленно: «Зацепили Генку, гады. Ну, его не так просто расколоть, как Соньку. Знает: если расколюсь я — сидеть и ему в тюряге лет десять. Он же старуху душил, когда я ее по голове двинул».)

НЕСТЕРОВ: А что взял ваш приятель Геннадий Смирнов?

СИВОЛОБОВ: Нет у меня такого приятеля! То есть был когда-то. Но я его уже сто лет не видал.

НЕСТЕРОВ: А кто старушку душил, когда вы ее по голове ударили?

СИВОЛОБОВ: Не бил я ее по голове! Это она, может, головой об стол ударилась, когда упала!

НЕСТЕРОВ: Отчего ж она упала?

СИВОЛОБОВ: А Генка ее душил!

НЕСТЕРОВ: Но кровь старушки — на вашем пиджаке.

СИВОЛОБОВ: Это я нечаянно! Сгоряча! Я не собирался ее убивать!

СЛЕДОВАТЕЛЬ: Вам остается подписать признание.

Преступник прерывисто сопит и заскорузлыми пальцами выводит подпись на допросном листе. Потом говорит растерянно:

— Как же вы это все так быстро узнали?

— Я специалист по чтению мыслей, — гордо отвечает Саша.

Это в нем пробудилось тщеславие, захотелось произвести впечатление… Ах, не надо ему было себя раскрывать!

В первом часу ночи — только Череменецкий лег спать — его будит телефон. В трубке недовольный голос Саши:

— Скажите этому Сидоренкову, что я не арестант и нечего мне выговаривать за то, что поздно прихожу. Простите за беспокойство. Спокойной ночи.

А на другой день Сидоренков объясняет профессору:

— Теперь, когда Саша Нестеров помещен здесь, у меня, я, понимаете, чувствую ответственность за его жизнь. Учтите, преступники могут попытаться с ним расправиться.

И, конечно, предостерегает он не зря.

Некий Геннадий Смирнов, скрывающийся от ареста, подкарауливает Сашу в безлюдном месте и бьет его сзади гаечным ключом по голове.

Бедный Саша, могу вообразить, как ему было больно…

Какой ужасный получается финал…

Но это еще не самый конец. Оборвать рассказ на этом месте просто невозможно.

Если б я не боялся, что читатели меня засмеют, я бы закончил рассказ так: в больницу к умирающему приходит Галя. Она горячо целует его в губы — и он вскакивает живой и совершенно здоровый.

Ужасно нравится мне такой конец, но, чтобы избежать осмеяния, напишу другой. Пусть не фантастический, зато самый что ни на есть благополучный для моего героя.

Саша постепенно выздоравливает, но оказывается, что телепатические способности он утратил и никого больше не может видеть насквозь. Он стал нормальным человеком, настолько нормальным, что профессор Череменецкий в трансе (или даже в отчаянии), забывает бриться и обрастает жуткой щетиной.

— Не огорчайтесь! — говорит ему Саша. — Не может быть, чтобы я оказался единственно возможным объектом для ваших исследований. А меня поздравьте: женюсь. Буду — как все. И никто не станет меня избегать потому, что я могу заглянуть в душу. Вы, например, предпочитали разговаривать со мной по телефону…

— Это не совсем так… — смущается Череменецкий.

— У вашего любимого Анатоля Франса я вычитал, что быть счастливым в семейной жизни можно лишь ценой известной доли незнания. В самом деле… Раньше я ведь ревновал Галю на каждом шагу. Потому что читал ее мысли, даже самые мимолетные. Теперь я к этому неспособен — и как мне стало легко!

— Когда у вас родится ребенок, непременно сообщите мне, — говорит Череменецкий, дергая Сашу за пуговицу, — я буду следить за его интеллектуальным развитием.

Теперь Саша и Галя уже муж и жена. Под вечер оба торопятся домой, встречаются возле автобусной остановки.

Держась за руки, входят в подъезд дома и на первые ступеньки лестницы. Им нравится целоваться в лифте — при этом кажется, что лифт быстрее взлетает наверх.