Обед из черники не сильно утолил мой голод. Хотя в прошлом я иногда устраивал себе разгрузочные дни, когда голодал весь день, но мне бы не хотелось, что бы это затягивалось на неопределённый срок. Из-за дождя рыбалка была неудачной, мелкую рыбёшку, поймать хвостом не удавалось, а крупная отлёживалась на дне, в омутах.

Взлёт и посадку, тоже оказалось не так трудно освоить. Пара падений и я понял, как ненужно делать. В итоге весь день у меня ушёл на обучение полёту и поиск пищи. Не скажу что и в том, и в другом я достиг грандиозных успехов, но, по крайней мере, какой-то результат был достигнут. Вечер я потратил на небольшое благоустройство своего жилища. Нарубив хвостом жердей, я соорудил стену, которую утеплил еловым лапником. Местный вьюнок, дал мне возможность всё это скрепить. В итоге моё жилище теперь стало более тёплым и защищённым от холода и сырости. Мне даже удалось создать некое подобие двери, правда, скорее это была закрывашка входа, нежели, чем полноценная дверь. За то следующую ночь я провёл в тёплой пещере. Теперь ветер не задувал в моё убогое жилище.

Я понимал, что не останусь здесь навсегда. Это лишь временное пристанище. Как только я освоюсь со своим телом, более-менее обучусь полёту, я двинусь в путь. Куда? А всё равно куда. Но встречать осень на реке, в пещере, это не весело.

Следующая неделя радовала обилием солнечных дней, перемежающихся небольшими дождями. Сырая рыба мне надоела хуже горькой редьки. Черника и прочие ягоды тоже. К сожалению это было всё, что я смог добыть в лесу. Я, конечно, мог выследить и убить зайца, или даже более крупную дичь, что здесь водилась, но есть её сырой, мне не хотелось. Не покидающее меня чувство голода обострило мой слух и обоняние. Нет худа без добра, постоянные физические нагрузки, связанные с обучением полёту и поисками пищи, придали моему телу хорошую физическую форму и позволили мне полностью с ним освоиться.

Я и своё прошлое тело не слишком распускал, но знаете, как бывает, с возрастом неизбежно что-то теряешь. Что не говори, а сытая семейная жизнь, делает своё гиблое дело. Мы не замечаем, как начинаем лениться делать зарядку, отпускаем животы. Наши мышцы теряют былую силу, и мы медленно превращаемся в ленивых бюргеров. Мне так и не удалось отрастить себе пивное брюшко, может потому, что не сильно и старался. К тому же работа и любовь к походам, где приходится выкладываться физически, держали меня в неких рамках.

Постепенно с наукой полёта, я осваивал ещё и частичную трансформацию своего тела. Иногда мне нужен был только хвост, или когтистые руки. Так вот, что бы не вызывать всё вместе, я научился вызывать только то, что мне было нужно. Я уже думал, что тот облик, которого я достиг в самом начале, и есть окончательный, но я ошибся. Мелкие детали продолжали появляться до сих пор. Это было похоже на проявление изображения на фотобумаге, опущенной в проявитель. Вначале проявились основные черты и только потом, стали проявляться мелочи. Самая последняя деталь моего тела, которая поддалась трансформации, это были ноги. Ноги не становились больше, а просто превращались в некое подобие когтистых лап. Самое интересное, что я даже поначалу не заметил, что мои мокасины были предусмотрены и для этого. Когти на ногах, выходили сквозь предназначенные, специально для этого, вырезы. И если раньше лазанье по деревьям было для меня приятным и любимым делом, то сейчас это стало ещё проще. Я мог взобраться на любое дерево, даже если нижние ветки находились в трёх метрах над землёй. Но самым азартным, это стала ловля рыбы на лету. Я затаивался на краю скалы, или нижней ветви дерева, нависавшей над рекой и, когда видел рыбу, срывался в бреющий полёт. В полёте, я хвостом гарпунил рыбу и хватал её когтистыми лапами, то есть ногами. Ну, прямо как орёл….

Постепенно я исследовал местность вокруг. Берег, где находилась моя пещера, был диким. На несколько километров вокруг, не было вообще ни какого жилья. Только дальше на границе леса, на одном из высоких холмов, стояло поместье. Раньше это был старый замок, очевидно, неоднократно разрушавшийся и перестраивавшийся. Сейчас это было здание, несущее в себе следы всех эпох. Самая современная часть была больше похожа на дома восемнадцатого века. Соваться туда я пока не решался. Хоть мне и нужен был огонь, но на радушное приветствие, живущих там людей, я не надеялся.

С другой стороны реки, в нескольких километрах от неё, шла дорога. Она не была сильно оживлённой. Но, судя по виду, и не была заброшенной. Хотя я не видел, что бы по ней, кто-нибудь ездил. С другой стороны я не сильно то и следил за этим, больше обретаясь на реке. Ни мостов, ни бродов, ниже и выше по течению, на расстоянии десяти километров от моей пещеры, не было. Дальше от своего жилища я пока не удалялся. С той же стороны берега, где была дорога, на одном из холмов были старые развалины. Судя по виду, с высоты птичьего полёта, это некогда был монастырь. Одно из зданий, ещё сохранившее крышу, до сих пор венчал крест. Самый настоящий католический крест. Видимо в этом мире тоже было христианство.

Я обожаю старые развалины. Всегда и везде старался отыскать их и полазить по ним. Это как кусочек истории, который можно потрогать руками. В прежнем мире, я облазил почти все замки в нашей местности, до которых смог добраться. В древние времена, на территории нашей страны, хозяйничали тевтонцы. Они понастроили замков чуть не на каждой горе. Сохранились не все, но те, что сохранились, были для меня как магнит. Всё куда можно было забраться, залезть, или проникнуть, даже в обход всех запретов, дверей и ограничений, я забирался. Подчас, даже с риском для жизни. Но ведь это так увлекательно.

Возможность летать, сокращала для меня любые расстояния. Я подсчитал, что средняя скорость полёта примерно шестьдесят километров в час. Когда я обнаружил развалины монастыря, я сразу же туда наведался. Здесь были следы присутствия человека. Видимо иногда, здесь кто-то, находил себе пристанище. Дырявая крыша, всё же давала лучшее убежище от дождя, чем лес. Да и стены защищали от ветра и зверья. Но кроме давно потухшего кострища и прочего мусора, ничего путного мне здесь обнаружить так и не удалось. Сам монастырь был давно разорен и разрушен. Штукатурка на стенах, некогда расписанная религиозными фресками, обвалилась. Лишь кое-где, ещё оставались фрагменты, держащиеся за стены последними силами. Но и эти фрагменты были исписаны, судя по всему непристойностями и пошлостями. Букв я не понимал, но многие символы и рисунки не сильно меняются от мира к миру.

Я сидел на ветке дерева и караулил очередную рыбу, когда моего слуха достигло конское ржание. Звук шёл с дороги. Путники — это интересно. Может у них можно будет выпросить огоньку. Я сорвался с ветки, несколькими взмахами достиг верхушек деревьев, и полетел к дороге. Сваливаться к ним на голову, с неба, я не собирался. Лишь немного обогнав их, я приземлился и, приняв человеческий облик, вышел на дорогу. Фрески в монастыре, даже при своей малости, дали мне информацию, о том, что люди, которые живут в этом мире, не сильно отличаются от тех, что живут в моём. Конечно фрески это не особо высокое художество, но понять что у здешних людей две руки, две ноги и голова, было можно. Сейчас это предстояло проверить на деле.

Я присел на поваленное бревно и ждал. Дорога не была прямой как стрела, она огибала небольшие холмики и петляла по лесу, как будто прокладывали её пьяницы в день большой попойки. Так что, небольшой отряд, стало слышно раньше, чем я их увидел. Я жутко волновался, гадая, как пройдёт моя первая встреча с жителями этого мира. И вот из-за поворота появились всадники. Они ехали не спеша. Шесть всадников сопровождали деревянный фургон с зарешеченными окнами. Четверо всадников держались впереди фургона, а двое позади. Фургоном управлял возница, а рядом с ним сидел ещё один охранник. Все были вооружены и одеты, как в эпоху рыцарей. Пластинчатые латы, из-под которых торчала кольчуга. Металлические наручи и поножи. Мечи у каждого на поясе. У двоих, за спинами виднелись арбалеты. Охранник возле возницы держал свой арбалет, взведённым, на коленях. Все были немного напряжены, хотя держались спокойно.