— Жано! Хорошо ли ты, как я тебе приказал, топишь комнату во флигеле?

— О, господин барон, я только что положил в печь два толстых кругляка и три сухих полена.

И Жано поднялся на ноги с кочергой в руке.

У г-на Вердло состояло на службе три или четыре таких малыша, одетых в суконные балахоны и предназначенных, невзирая на их возраст, к должности лакеев. Он выбирал их среди самых почтенных семейств деревни Эспиньоль. Вид этих невинных мальчуганов, которые не думают еще о зле и для которых юбка еще не таит очарования, действовал на него успокоительно. Впрочем, надо сознаться, все было предусмотрено для того, чтобы не дать пробудиться их дурным инстинктам. В замке, от кухарок до прачек, не было женщин, которым парки могли бы в чем-нибудь позавидовать. Самая молодая из этих служанок обратила бы в бегство дерзкого насильника, а об остальных и говорить нечего. К тому же г-н де Вердло заботился о том, чтобы сделать из них святош. Тем не менее, как только мальчишки достигали четырнадцатилетнего возраста, выдав им хорошую одежду и маленькое экю, г-н де Вердло увольнял их со службы. Пусть они идут куда хотят, чтобы стать мужчинами, — во всяком случае, это произойдет не в стенах замка. Жано как раз приближался к тому возрасту, когда ему предстояло покинуть службу. Г-н де Вердло все чаще замечал, как краснеют его щеки и загораются глаза. Это было знаком; того, что его кровь начинает кипеть и что скоро придется с ним расстаться.

Жано подтянул штаны и сунул в ноздрю указательный палец. Г-н де Вердло снова спросил:

— А Любэн, он уже на башне? Я велел ему наблюдать оттуда за приближением кареты и сейчас же известить меня, когда она въедет в аллею, идущую от Гранжетт. Ах, он уже там? Прекрасно! Пусть смотрит зорко!

И г-н де Вердло извлек из кармана часы в виде луковицы. Лицо его перекосила гримаса. Он проворчал:

— Хорошо еще, что с ними Аркенен.

Этот Аркенен был доверенным лицом барона Вердло и исполнял в Эспиньоле самые разнообразные обязанности. Домашний учитель фехтования, некогда рекомендованный г-ну де Морамберу, уроженец Бурвуазина, большой деревни в четырнадцати лье от замка Эспиньоль, Аркенен, по окончании своей службы, перешел к барону де Вердло и жил у него уже более двенадцати лет. Это был человек удивительный, мастер на все руки: и цирюльник, и комнатный слуга, и управляющий, и, при случае, столяр, кузнец, обойщик, маляр, оружейник и даже, если в этом встречалась надобность, ветеринар и костоправ. Он одинаково оказывал помощь и людям, и животным. Единственное, в чем он ничего не смыслил, было садоводство. Он не смог бы отличить яблока от груши, редиски от спаржи, маленькой горошины от дыни. За исключением всего этого он обладал тысячью полезных и разнообразных познаний, приобретенных неизвестно где и как. Он знал наизусть календарь с праздниками святых и весьма удачно предсказывал погоду. Превосходный наездник, умеющий научить лошадь самым сложным пируэтам, он претендовал и на славу фехтовальщика, показывая всем на стене своей комнаты диплом на звание мастера этого дела. С охотничьим ружьем он управлялся прекрасно, снабжая замок дичью. У него не было соперников на рыбной ловле; рыба, словно зачарованная, так и стремилась проглотить его крючок. Был он мужчиной в тридцатипятилетнем возрасте или около того, и, что в особенности нравилось г-ну де Вердло, казалось, поставил себе целью никогда не любить женщин. Никогда не говорил он о них без того, чтобы не плюнуть на пол в знак презрения, что не мешало ему в их присутствии казаться и любезным, и услужливым. Он был женат, но не сохранил об этом хорошего воспоминания. Его жена, говорят, была еще жива, но он не интересовался тем, что сталось с этой дурой после того, как он сам покинул ее, чтобы поступить на военную службу. Аркенен занимал в замке Эспиньоль значительное положение и гордился тем уважением, которое ему там оказывали. Он знал себе цену, любил хорошо одеться и поважничать, но в общем был прекрасный человек.

Пробежав мысленно список достоинств несравненного г-на Аркенена, г-н де Вердло покинул свое место у огня и направился к той части замка, которая называлась «Старое крыло» или «Гостиница». Это здание, как и все остальные, он отремонтировал и привел в порядок. Несколько комнат были заново одеты деревянной обшивкой, снабжены новым полом и получили название «Малое помещение». Ремонт относился еще ко времени приезда в Эспиньоль г-на и г-жи де Морамбер с их обоими сыновьями. Здесь помещались мальчики со своим гувернером. Из темной передней дверь вела в большое и довольно приятное помещение. Г-н де Вердло приказал заменить обе кровати, на которых спали юные де Морамберы, одной, задрапированной пологом, снабженной подушками и стеганым одеялом. Комната была заботливо обставлена мебелью. На стене, покрытой расписной деревянной обшивкой, как раз против окна висело зеркало. В его раме голубела поверхность пруда и отраженное небо. Иногда внезапным и резким движением карп бороздил спокойную воду. Отблеск волны освещал тогда комнату слегка зеленоватым светом. В камине пылал огонь, порученный заботам юного Жано, в самом деле пожирающий хворост и дрова, подложенные заботливым слугой.

Г-н де Вердло размешал угли щипцами и, прежде чем продолжить осмотр, погрел с минуту свои пухлые руки. Рядом с этой комнатой находился обширный кабинет, соединенный выходом со двором замка. Этот выход, удобный для сообщения с главным зданием, позволял приносить из кухни горячую воду для мытья. В самом кабинете находилась ванна, различные шкафы и вешалка для гардероба. По другую сторону была еще одна комната, поменьше, чем первая, и не так заботливо обставленная, но все же очень чистая. Камин пылал и здесь.

Г-н де Вердло возвращался, казалось, вполне довольный тем, что он только что видел. Вместо того, чтобы идти коридором, соединяющим «Старое крыло» с замком, он направился узеньким проходом, выходящим на двор. Холод давал себя чувствовать. Г-н де Вердло надвинул на уши свою меховую шапку и пробормотал, запахивая полы плаща:

— Черт возьми! Бедный Аркенен не очень-то страдает от жары на дороге!

Затем, обернувшись к толстой угловой башне, увенчанной остроконечной крышей, которая еще более подчеркивала ее массивность, он закричал громким голосом, приложив ко рту сложенные наподобие рога ладони:

— Эй! Любэн, Любэн!

Длинная и желтая голова с гладкими волосами и оттопыренными ушами показалась в квадрате слухового окошка под самой крышей.

— Ну что, Любэн, ты ничего еще не видишь?

Любэн прибавил к голове часть своего туловища и оперся локтями о карниз окна.

— Нет, господин барон, ничего еще не видно, потому что в это время над Гранжетт всегда стоит туман.

Любэн говорил неправду, потому что погода была достаточно ясной. Этот Любэн был лицемерен и скрытен, недоброжелателен и хитер. Остальные мальчишки ненавидели его за то, что он неустанно издевался над ними. Его желтое лицо мало внушало доверия. Г-н де Вердло замечал за ним дурную манеру смотреть, обозначающую у мальчиков порочное любопытство. Он решил не удерживать его больше у себя на службе. Он рассчитает его, как только вернется Аркенен. Но Аркенен все не возвращался. Г-н де Вердло не переставал вычислять время, потребное для путешествия, видя, что оно уже на исходе. Не будучи обеспокоен, он все же чувствовал себя слегка взволнованным. Это было видно по тому, как он открыл свою табакерку, взял из нее щепотку табаку и щелкнул по крышке. Табак был контрабандный. Время от времени разносчики заходили сюда с мешками, полными всевозможных товаров. Но эти господа не были единственными бродягами в этих местах. Доносились тревожные слухи о дерзких кражах и даже о нападениях с оружием в руках. Правда, говорят, все это происходило довольно далеко от Вернонса, в самых отдаленных углах провинции, но ведь разбойники легко меняют места. Подобные мысли не были приятными для г-на де Вердло. В отсутствие Аркенена замок ему казался подвергнутым опасности, и г-н де Вердло сильно желал скорейшего возвращения этого необходимого слуги, одно присутствие которого в его глазах было верной защитой от всякого неприятного события. Г-н де Вердло вернулся, однако, в пустую комнату, где обыкновенно имел пребывание и откуда мог наблюдать за поддерживанием порядка в своих садах. В эту самую минуту пять садовников, нанятых на службу, работали там под управлением г-на Филиппа Куаффара, их старосты, которого г-н де Вердло уважал за умение обращаться с цветами и фруктовыми деревьями. Этот Куаффар прибыл в замок сравнительно недавно. Что касается о стальных, то г-н де Вердло выбрал их между вдовцами в том возрасте, который не позволяет думать о чем-либо ином, кроме своей работы. Понаблюдав за ним, он вынул из ящика связку писем. Развернув одно из них и сверившись с датой, г-н де Вердло надел очки и принялся за чтение, прислушиваясь в то же самое время к малейшему шуму, который мог бы возвестить ему приближение Аркенена и кареты.