Кряхтя от натуги, Александр привалил воспитателя к молодому дубку и, перехватив руки за спиной его собственным ремнём, несильно ударил по щеке.

– Просыпайся, болезный. Пора облегчать душу.

– Сучонок, я ж тебя в пепел…

Александр с оттяжкой врубил по колену и, подумав секунду, ударил ещё раз уже по другой ноге.

– Гепеушник с-сучий! – Генрих задёргался, словно червяк на крючке, но ноги уже не слушались.

– Давай рассказывай. – Сашка перехватил нунчаку. – Откуда ты такой здесь взялся, кто тебя покрывает из Наркомпроса, кто из НКВД… Ну, в общем всё.

– Не боишься? – Генрих сплюнул, но в ответ лишь добился того, что Александр, достав из кармана перочинный нож, аккуратно взрезал штаны и, вытащив сморщенные причиндалы наружу, пошёл обыскивать лежавших рядом малолетних бандитов.

Искомое нашлось в карманах уже остывавшего Сявки и стонущего Тика. Спички в коробке из тонкого шпона и латунная зажигалка.

Когда огонёк зажигалки загорелся под гениталиями Генриха, тот, захлёбываясь от скорости, начал выкладывать всё, что знал о преступном сообществе Твери и покровителях в руководстве губернских органов власти.

– Ну вот, а ты боялся. – Саша обернулся и негромко произнёс в темноту: – Товарищ Ляо, выходите. Я вас, конечно, не вижу, но слышу и осязаю очень хорошо. И вас, Виктор Афанасьевич, тоже. Полагаю, сегодня больше ничего интересного не будет.

Куан Ляо, беззвучно ступая, вышел из-за дерева и приблизился:

– Всё-таки без трупов не обошёлся… – с осуждением произнёс он и, легко коснувшись лица Сергея Гаршина, прикрыл тому глаза. – Мальчишка, откуда тебе знать, какая это ценность – человеческая жизнь!

Ладыгин-Белов чуть было не сообщил тибетцу, что, выписав сопроводительные документы в ведомство Сатаны не одной сотне людей, можно научиться разбираться и в людях и в их ценности. Но сдержался и выпустил знания своего молодого двойника:

– Моих родителей убили фашисты. Думаете, я все еще не разбираюсь в том, что такое человеческая жизнь? Эти, кстати, тоже не с любовью сюда пришли. Они, между прочим, убивать меня пришли. Но не свезло им.

– Это точно, – Виктор Афанасьевич склонился над Шпильрейном и достал удостоверение с потертой, но все еще ясно читающейся аббревиатурой «НКВД СССР». – Давно я тебя выпасал, но вот взял тебя пацанёнок. И расколол тебя тоже он. Но ты не тушуйся. Завтра конвой прибудет, а уж в управе я с тобой поговорю за советскую власть.

– Да и я хотел бы… – Куан сунул руку в карман и достал небольшую зелёную книжицу с гербом СССР и надписью «Пролетарии, всех стран соединяйтесь».

– Нормально! – возмутился бывший борец. – А ОГПУ тут каким боком?

– Да был сигнал, что этот субчик повязан с белогвардейским подпольем.

– С подпольем вряд ли, – Александр качнул головой. – Не тот человечек, чтобы в политику играть… А вот то, что он «осликом» для германского генштаба подрабатывает, вполне вероятно. – Саша склонился к связанному воспитателю и достал из кармана зажигалку и крутанул колесико, зажигая огонь. – Подтвердишь подозрения? Или мы тут будем нюхать твою яичницу?

– Будь ты проклят, гнида большевистская! – Шпильрейн безвольно опустил голову, уставясь куда-то в пространство.

– Можно спрашивать. – Александр кивнул. – Я пока отойду, чтобы не смущать вас видом моих ушей. Полюбуюсь природой.

Вид на Волгу из беседки действительно открывался роскошный. Чуть подсвеченная полной луной река сверкала серебряной дорожкой, которую пересекал пыхтящий чёрным облаком сухогруз.

Когда через сорок минут в беседку вошли оба сотрудника, Александр успел немного задремать.

– Как успехи?

– Тебе всё расскажи, – буркнул преподаватель физкультуры. Достав из кармана папиросы, прикурил и пустил плотную струю дыма вверх. – Значит, так, хлопчик. Здесь тебе оставаться нельзя. Это, надеюсь, ясно?

– Нет, – спокойно ответил Александр. – То есть мне, конечно, здесь нечего делать, но почему именно нельзя оставаться, ускользает от моего понимания.

– Говоришь, как мой директор цирка, земля ему пухом. Чтобы разговоров лишних не было, чтобы вообще всё тихо. Тела утром приберём, живых примет конвой, а тебя ждёт дорога в окружной центр[17].

– Лучше в Москву, – подал голос Ляо. – Я выпишу ему командировку и аттестат. Пусть покажется товарищу моему в столице. Хваткий юноша. От такого, если к делу вовремя не пристроить, много дыма поднимется.

– А товарищ в ОГПУ служить изволит? – Александр усмехнулся.

– А ты после всех своих художеств хочешь на станочника учиться? – удивился китайский мастер. – Ну, можно устроить в принципе… – Он пожал плечами.

– Да какой из меня станочник, – фыркнул Саша. – Только если снасть какую хитрую сделать.

– Топай спать, станочник, – Куан легонько подтолкнул мальчишку в сторону главного корпуса. Тот послушно отправился в заданном направлении и вскоре скрылся из виду.

– Хорошо идет, – глядя ему вслед, проговорил циркач-энкавэдэшник. – Ни хруста, ни шороха…

– Я уже ничему не удивляюсь, – Куан Ляо покачал головой. – Встретить перерождённого здесь… невероятно, невозможно…

– Ты это, товарищ, кончай свою контрреволюционную мистику. – Виктор Афанасьевич откинулся на спинку скамьи. – Малец как малец, только резкий и злой…

– Ну да, – насмешливо произнёс мастер. – Мальчишка вдруг укладывает пятерых вооружённых бандитов, а после вполне умело потрошит их. Ты сам-то в такое поверил бы?

– Я, дорогой товарищ Куан, в жизни такое видал, что ни одному попу не приснится… – Виктор Афанасьевич затоптал окурок и посмотрел на коллегу-конкурента. – Так что поверить могу во все, что своими глазами видел. Давай оформляй мальцу документы и заодно вызови конвой из ОкрУНКВД. А я этих голубей постерегу пока…

Корпус спал, но одна тень всё же мелькнула между колонн.

– Слава, выходи. – Александр остановился и подождал, пока мальчишка, предупредивший его о встрече, выйдет на свет фонаря. – Ты чего не спишь?

– Я это… вот…

Осторожно взяв за плечо, Александр вытащил руку, спрятанную за спину, и вынул из потной ладони примитивную заточку из большого гвоздя, всаженного в деревяшку.

– Ты был там?

Мальчишка только кивнул.

– И всё видел?

– Ты их… как Мишка – беляков… раскидал… – восхищённо произнёс Слава и посмотрел на Александра. – А я не успел.

– Какой-такой Мишка?

– Ну, Мишка из «Савур-могилы»[18]. Помнишь, прошлой зимой смотрели…

Этого фильма Ладыгин не помнил, но поверил в то, что некий Мишка и в самом деле лихо раскидывал беляков…

– Хотел мне помочь? – Саша взъерошил непослушные волосы. – Вот непоседа. Маленький, храбрый, боевой… – И мгновенно приняв решение, кивнул сам себе. – Значит, так, боец. Сейчас мне нужно срочно уезжать. Но если буду жив, я тебя отсюда вытащу. Будешь мне братом?

– Я… – Слава вытянулся словно по стойке смирно. – Я буду ждать…

– Сейчас беги спать, а заточку выбрось. Причем так, чтобы другие не нашли…

– Уже принимаешь служение? – усмехнулся Куан, ставший свидетелем разговора. – Это правильно.

Открыв своим ключом дверь в кабинет директора, уполномоченный О ГПУ связался по телефону с окружным управлением НКВД[19] и, усадив Александра на мягкий стул, оставшийся от прежних хозяев, начал возиться с бумагами.

Через полчаса он выпрямился и отложил перо.

– Так. Твой аттестат, удостоверение личности и командировочное в Москву. Если пристанет патруль, показывай сразу вот это. – Китаец поднял командировочное удостоверение. – Там пара отметок стоит, так что должны отстать. Ещё возьмёшь вот это. – Он показал запечатанный конверт. – Письмо к моему другу. Он работает на ЗиСе в особом отделе. Там вместе решите, куда тебя. Утром, когда придёт машина, доберёшься с ней в Калинин, ну в смысле – на вокзал, а дальше поездом в Москву. Всё понял?