Преемника фон Мольтке на посту начальника Генштаба генерала Фалькенхайна глубоко разочаровало известие, что британскую линию обороны так и не удалось пробить. 27 октября он сказал офицерам, что для решительного наступления необходимо значительное подкрепление, но оно уже в пути. Но не хватало не только подкрепления. Разжалованный Мольтке с горечью писал кайзеру, что для того, чтобы разрабатывать и проводить масштабные операции, Фалькенхайну «недостает силы духа».
И все же Фалькенхайн еще надеялся пробить британскую линию обороны. В тот день в Нёв-Шапель немцы безуспешно попытались вести обстрел шрапнелью, содержащей раздражающее вещество [47]. Лишь когда погибли и командир британского батальона, удерживавшего линию к югу от Нёв-Шапель, и его заместитель, немцам удалось пробить брешь в британской обороне.
На призыв незамедлительно ликвидировать прорыв откликнулся один из индийских батальонов, лишь недавно переплывший Индийский океан и Красное и Средиземное моря. Наступила ночь. Индийские солдаты, не привыкшие к болотистой земле, пересеченной колючей проволокой, с трудом достигли места прорыва и тут же попали под пулеметный огонь, направляемый лучами прожекторов.
На рассвете 28 октября индийцы прорвались в деревню Нёв-Шапель, в рукопашной схватке отвоевывая дом за домом. Один сикх, чтобы ободрить немца, опасавшегося, что его заколют штыками, как только он сдастся в плен, похлопал его по спине со словами: «Не бойся!» Но всего через несколько часов упорная немецкая контратака вынудила индийцев покинуть деревню, а на обратном пути они попали под артиллерийский и пулеметный обстрел. Из 289 человек, сумевших вырваться из Нёв-Шапель, только 68 выбрались на дорогу, с которой начиналась атака. За проявленное мужество субедар [48] Малла Сингх был награжден Военным крестом. Он стал первым индийским офицером, получившим во время войны эту награду. За последующие шесть дней более 25 британских офицеров и 500 индийских офицеров и солдат были убиты, а 1455 – ранены.
Тогда же в Лондоне на заседании кабинета министров было решено не разглашать известие о гибели одного из самых современных британских военных кораблей «Одэйшез», подорвавшегося на немецкой мине у северного побережья Ирландии. Как писала в дневнике жена Асквита, главным аргументом послужило то, что британские войска «изнурены» боями на Западном фронте и что немцы «будут опасно воодушевлены этой новостью» [49].
Теперь немецкие подкрепления подтягивались к британскому участку фронта. 29 октября, в 5:30 утра, немцы перешли в наступление. Двумя днями ранее удалось перехватить радиограмму с точным временем нападения, но из-за нехватки боеприпасов британская артиллерия вынуждена была ограничиваться девятью снарядами на ствол в день и не смогла воспользоваться этим преимуществом. Во время битвы Герберт Зульцбах, чья артиллерийская батарея была замаскирована, чтобы ее не заметили с воздуха, записал в своем дневнике: «Британские самолеты разбрасывают листовки, призывающие нас сдаться. Лучше бы им сдаться самим!» «На поле боя, – добавил он, – Саксонская рота отважно бросается в атаки, полагаясь только на свои силы и неся огромные потери».
Среди немецких частей, в тот день впервые вступивших в бой, был «полк Листа», потерявший 349 человек на подступах к Гелювельту. «С гордостью могу сказать, что наш полк бился героически, – писал Адольф Гитлер своему домовладельцу, – меня произвели в ефрейторы, и я чудом уцелел».
Генерал Фалькенхайн видел в битве за Гелювельт крайне важную и, как он надеялся, быструю прелюдию к взятию Ипра и марш-броску к морю. В тот же вечер генерал фон Фабек отдал войскам, участвовавшим в бою, возобновившемся утром 30 октября, новый «приказ дня»: «Прорыв будет иметь решающее значение. Мы победим, потому что обязаны победить, раз и навсегда положим конец многовековому спору, завершим войну и нанесем нашим заклятым врагам сокрушительный удар. Мы прикончим британцев, индусов, канадцев, марокканцев и весь прочий сброд, слабых противников, которые сдаются сотнями после первой же мощной атаки».
Этим призывом генерал фон Фабек хотел воодушевить войска, которым предстояло идти в решающую атаку под его командованием. Четыре дня они бились за Гелювельт, и в их рядах сражался Гитлер. В жестоком бою один британский батальон, попавший под артиллерийский обстрел с близкой дистанции, за двадцать минут потерял командира и 275 солдат, а 54 выживших попали в плен. Все они были ранены. Гелювельт остался в руках британцев.
30 октября во второй половине дня немцы прорвали британскую линию фронта в направлении Клейн-Зиллебеке. Ирландская гвардия была послана на защиту новой линии обороны. По пути, во время краткой стоянки, один офицер записал в дневнике: «Посреди дороги лежал убитый британский кавалерист, а рядом с ним – его полудохлая лошадь. Мимо прошла женщина. За спиной у нее висел весь ее драгоценный домашний скарб, и она вела за руки двух совсем маленьких ребятишек. Она ни на что не обращала внимания, но я заметил, как ее дети сторонились трупа».
Ночью ирландские гвардейцы, патрулировавшие окрестности, могли видеть немецкие «островерхие шлемы», вырисовывавшиеся на фоне пылающего крестьянского дома, когда противник занимал позиции для утренней атаки. «Через два года, – писал их историк, – наши пушки дождались бы, пока враг закончит подготовку, а затем стерли бы его батальоны с лица земли. Но у нас не было таких пушек» [50]. В тот вечер Фош согласился направить французские войска на усиление британской линии обороны, посоветовав сэру Джону Френчу: «Молотите их, молотите как следует, и вы добьетесь своего».
Утром 31 октября немецкое наступление возобновилось, и британцев выбили из Гелювельта. «В довершение всех ужасов этого дня, – писал Фаррар-Хокли, – как стало известно одному батальону, «некоторых раненых немцы забили насмерть и закололи штыками, к тому же забрали у пленных одежду, часы, бумажники и безделушки». Эта расправа была «спонтанной», но в целом такое варварство было редкостью. Вскоре после полудня снаряд попал в британский штаб на выступе, убив одного генерала и нескольких офицеров. К середине дня британцы снова отбили Гелювельт, но Верховный главнокомандующий почти утратил самообладание при виде сотни отступающих раненых солдат. «Мне ничего не остается, как только пойти и погибнуть вместе с 1-м корпусом», – сказал сэр Джон Френч Фошу, но неукротимый француз без колебаний ответил: «Вам следует говорить не о смерти, а о победе».
Пообещав послать шесть французских батальонов к британской линии фронта, Фош выписал для британского главнокомандующего собственные размышления относительно стратегии: «Отступать нельзя ни в коем случае; солдаты должны окапываться там, где находятся, и удерживать ту территорию, которую заняли». Всякое движение в сторону тыла «любой значительной части войск приведет к наступлению со стороны врага и внесет смятение в ряды солдат. Самую мысль об этом необходимо подавлять в зародыше».
Из 84 британских пехотных батальонов под командованием сэра Джона Френча, в каждом из которых еще три месяца назад было 30 офицеров и 966–977 солдат, только в девяти осталось теперь 350–450 солдат. 26 батальонов состояли теперь из 200–300 человек, а в 31 осталось лишь 100–200 человек. В 18 британских батальонах было менее ста солдат. Но, несмотря на колоссальные потери, британские экспедиционные силы при канадской, индийской и французской поддержке удержали Ипрский выступ. Среди британских офицеров, убитых на выступе в последний день октября, был принц Мориц Баттенберг. Он вел свой батальон по открытой местности, когда рядом с ним разорвался снаряд. Принц попрощался со своими людьми и на носилках был доставлен в полевой перевязочный пункт, но умер прежде, чем его туда донесли. Как и кайзер, принц Мориц был внуком королевы Виктории.
