– Ладно, если будешь себя правильно вести, мы у тебя на хате не много найдём.

И удовлетворённый собой победитель покинул место расправы, унося с собой великолепный дубовый трофей. Стратегическая игра вступала в основную фазу.

Корякин по-хозяйски оглядел добычу и удовлетворённо хмыкнул: «Стул несколько тяжеловат, но крепкий. Дома будет красиво смотреться, как раз на кухню мне такой нужен».

Близилась полночь, но Питер летом, как вы помните, хорошо освещён. Белые ночи, правда, уже официально закончились, август на дворе. Но всё равно светлее, чем, скажем, в средней полосе.

Майор открыл заднюю дверь своего мерина и попытался засунуть стул вовнутрь. Безрезультатно. Деревяшка никак не хотела залазить, ни в каких вариантах. Не хотела, и всё. Стоп! А как наш лётчик его в тазик запихал? Автор и сам не понимает. Приходит на память анекдот про мента и банку огурцов. Хотя, может, дело вовсе не в размере, который, как нам всем известно, не имеет значения.

Тем временем стул выигрывал интеллектуальную дуэль, словно говорил, слегка подтрунивая: «Геометрию неплохо бы повспоминать. Или нечем?»

Озадаченный Коряга на минуту замер, затем последовал звонок на его «трубу», который шёл со скрытого номера.

«Ну и хрен с ним», – майор сбросил непонятный вызов и с головой погрузился в математические раздумья. Телефон снова заиграл песенку. Мешает же. Мозги у человека плавятся от напряжения, а тут доставать кто-то вздумал.

«Что за придурок в такое время названивает?» – опер не выдержал. Неодушевлённые предметы сделали первый ход.

– Да! – жёстко рявкнул сыщик.

– Слава, Гончаров беспокоит, – спокойно и властно прозвучало из динамика.

– Слушаю, Анатолий Валентинович, – голос майора сразу сменил тон.

– Там орлы твои паренька сегодня взяли. Что с ним?

– Всё нормально, завтра доработаем. А откуда… – опер не успел договорить.

– Ты не в себе, что ли? Я всегда знаю, что в моём отделе творится, – жёстко рыкнул командир. – Короче, обстоятельства изменились, пусть погуляет пока.

Коряга не верил своим ушам. Столько сделано; тщательно подготовленная лично им и проведенная, он уже считал, что только им, удачная акция улетала в ноль. То, что его ребята сидели четыре дня в засаде, его не касалось. Находясь в лёгком ступоре, волк, или уже нет, что-то лепетал не своим голосом:

– Но Вы же… Как же… Я же….

«Орден» растаял в тумане небытия.

– Прямо сейчас? Или завтра? – майор решил, что, может, не так понял.

– Слава, по-моему, сегодня не твой день. Я должен повторять приказ дважды? – прозвучало с недоумением.

– Извините, Анатолий Валентинович… Понял… есть… Так точно, – волк задыхался от переизбытка непонятных чувств – козлёнок сейчас уйдёт.

Майор естественно никуда не пошёл, а просто набрал дежурку. Резко восстановились командные интонации, голос стал похож на стальные жернова – сейчас начнёт молоть:

– Бутыркин, ты?

– Да. Кто говорит?

– … в пальто говорит! – выдал Коряга. – Ты там чего…?!

– Есть… Понял… Так точно.

«Сразу надо узнавать. Завтра ещё и стукача этого… вычислю. Скотина! Такой вечер испортили», – Коряга ругался ещё минут пять, вспоминая всех кого только смог, потом, выпучив глаза, орал на подчинённый стул. Трезвело. Настроение хладнокровно и методично тащило своего хозяина в нулевую точку. Затем, решив просто положить стул в багажник, а машина и с разинутой задницей спокойно доедет, успокоившийся и присмиревший полицейский занял водительское место и… Ничего. Автомобиль отказался заводиться. Неодушевлённые предметы сделали второй ход.

Спустя…

Майор сидел и тупо глазел на мёртвую приборную панель. Чего он только не предпринял к тому времени, чтобы оживить агрегат: и пепельницу вычистил, и по колёсам постучал, и капотом похлопал. Эмоций уже не осталось – полный тупик. Сколько он так просидел? Нельзя точно сказать, да и не важно. Очнувшись и вконец озверев от бессильной всепоглощающей злобы, Коряга с каменным лицом вылез из мёртвой машины. Надо на ком-нибудь сорвать свою злость, выместить, так сказать, негатив. «Кукушка» и у полицейских не железная, может перегреться. Кому тогда будет нужен человек, привыкший повелевать окружающим миром, и всё? К Наполеонам с Гитлерами могут на отдых определить. Внутри неотвратимо что-то скисало.

«Щас», – решил хозяин. Дело в том, что четырёхколёсного любимца ему подогнал старый приятель, Генка Локотков, знакомый ещё со школьной скамьи: вместе росли, вместе дрались на улице, потом занимались спортом. Всё как у всех. Коряга, с вновь непонятно откуда взявшимся энтузиазмом, решил набрать наметившуюся жертву. Конечно, он не собирался с товарищем ничего такого плохого делать. А может, и собирался, кто ж его знает. Смысл не в этом. Майор, с заблестевшими глазами, достал из кармана смартфон и…. Правильно. Пациент скончался прямо на глазах. Неодушевлённые предметы сделали третий ход.

Спустя…

С потерянным и потухшим взором, весь в растрепанных чувствах, хозяин жизни Вячеслав Анатольевич Корякин медленно плёлся пешком в сторону своего дома. Налегке, про свой трофей он уже забыл и больше никогда не вспомнит. Даже если бы и вспомнил, едва ли решился его тащить на себе, хоть и не особо далеко. Но майор был не лыком шит, он прошёл такую школу жизни, что эти происшествия его надолго не задержат. До эндшпиля путь неблизкий.

Так он брёл, брёл, как вдруг кто-то щёлкнул у него перед носом пальцами.

«Вот она – жертва, козёл отпущения, нечисть, тварь, мразь… В атаку!!!»

Некоторое время назад.

Величко проводил своего шефа взглядом до дверей и вздохнул – стул ушёл из его мёртвой хватки окончательно.

«День неудачный какой-то. Сначала этот патлатый мужик, похожий на дикобраза, перемещается на расстоянии. А может, и не перемещается, – капитан никак не мог вспомнить момент своего промаха, – затем отняли честно добытый и выстраданный в засаде шедевр деревянного зодчества[11]».

– Саня, просыпайся, – лейтенант смотрел на сыщика и тряс его за рукав.

– Да… Чего? – Величко вынырнул из потоков воспоминаний.

– Твой приказал отвести задержанного к этим, ну, вчера которых. Помнишь?

– Да-да-да. Задумался просто. Сейчас. А сам чего? Или вон, отправь своих.

– Коряга распорядился, чтобы ты…

Задержанный спокойно, с выражением сфинкса на лице, продолжал сидеть на своём месте и ждал дальнейшего хода своего противника. Задумчивый капитан зашёл в пытошную и, оглядев место действия, произнёс:

– Всё, поднимайся. Пора определить тебя на место жительства.

– Разрешите ещё пять минут побыть здесь.

– Мне некогда. Давай вставай и пошли, там удобней будет, – пробурчал Величко и, скорее для очистки совести, добавил: – Стул… это….

– Очень хорошо, – Алексей подмигнул сыщику и поднялся.

– Иди давай, шутник. Впереди только.

По пути капитан всё время что-то негромко нашёптывал себе под нос. Чур меня, чур, или, может, молился. Что там у него в голове? Автору не известно. Шагающий впереди мужик никуда не делся, сыщик постепенно расслабился и передал эстафету ожидавшему в подвале надзирателю.

Вот и постоялый двор. Камера на четыре койки или шконки, в два яруса, просторная, уютная, не как обычно. Внутреннее убранство арестанта не заинтересовало: зайдя и поприветствовав сидельцев, он неожиданно для них подошёл к стене, прислонился и тихонечко съехал по ней вниз. Затих. Зачем? Почему на шконку рядом к ним не захотел? Чужое время надо экономить, своего всегда достаточно.

В ожидании новых событий, местные аборигены внимательно наблюдали за непонятными действиями, так сказать, новичка. Чуть погодя, не дождавшись продолжения, один старожил решил начать расспросы. Что за некультурность? Зачем лезть? Человек никого не трогает. Но жуткий интерес всегда просыпается ко всему неизведанному, пока новоиспечённый исследователь не получит по «рогам».