...Мы внезапно сталкиваемся на лестнице, ведущей на второй этаж. Неожиданно для обоих. адреналин застилает глаза, белым холодом оседает в мускулах напряжение, а руки двигаются сами, не дожидаясь, пока растерянный мозг очнётся и полает очевидные команды. Затворы ракетниц бешено работают, посылая заряды, а мы стрейфимся, прыгаем, перекатываемся, кружимся волчками... Броня постепенно слетает с меня, срываемая взрывами, а Анри умудряется выживать и без брони – он быстрее..

Мозг, кажется, начинает плавиться и вытекать из ушей. Я уже лениво просчитал, что в конце концов проиграю – но последние пять секунд до смерти изо всех сил старался изменить неумолимые цифры... Чернота заволакивает глаза, звуки пропадают...

Я оказываюсь над монастырём первым, потом появляется Анри.

– Ты проиграл сегодня. Я выиграл две игры из трёх, – язвительно замечает он.

– Зато в трёх играх я набрал 88 фрагов, а ты – только 17.

– Это не имеет значения, важно лишь количество выигранных игр...

Shaqe на сегодня завершён, он становится лишь плоской картинкой на мониторе. Рдеет его логотип – буква S, пронзённая гвоздём. За спиной по моей команде включается аудиосистема, звучит подходящая к случаю песня. Бешеные трели барабанов, скрежет гитар, органная подложка, рычащий голос – именно так, это Tauros – молодая современная группа, играющая в лучших традициях классики. Если долго слушать тяжёлую музыку, то рано или поздно мозг отращивает себе психический аналог двадцатисантиметровой стали, защищающей его от болезненных перегрузок. Тогда самая мощная музыка обретает красоту, непонятную простым людям, и травмирует психику не больше, чем стук капель дождя по другую сторону оконного стекла.

Итак, Митер, ты – свидетель! Этот негодяй играл не в своём скине и не под своим именем – как будто я не могу распознать манеру его игры!

Я тут же связался с Анри, и в Сеть полетели слова. Мы с ним не любим виртуальный чат: когда он включен, нельзя работать в других программах. Лучше старая добрая звуковая связь. Передаю тебе наши точные диалоги – со своими комментариями, конечно.

– Ты, никак, вернулся?

Голос Анри изменился (в новом теле, естественно, другие голосовые связки), но нечто знакомое всё равно пробивается. Какие-то неуловимые интонации, построение фраз позволяют безошибочно угадать Анри.

– Угу.

– Тогда давай, заходи ко мне.

– На фига?

– На века!

– Зачем?

– Я хочу посмотреть на твой новый физический носитель. Митер тут тебе подарок прислал. Заодно притащишь новости и диски. Ты ведь захватил в Клане что-нибудь для меня?

– Может, лучше ты ко мне зайдёшь?

– Тебе до меня ближе, чем мне до тебя.

– А-а... Ну, если так... Через шесть минут я – у твоей двери.

Как и обещал, он был через шесть минут, сжимая в одной руке пузатую бутылку газировки, а во второй – пластиковую коробку с дисками.

Новый его физический носитель сильно отличается от старого. Анри выбрал себе тело приятного, в меру упитанного круглолицего человека, излучающего веселье и доброту. Круглые чёрные глазки лукаво смотрят блестящими маслинами. Гладкую лысину так и хочется протереть тряпочкой.

– Фи! -я не мог сдержать эмоций. – Неужели в Клане не нашлось ничего получше?

– Тебе не нравится? – мигом отреагировал Анри. – Зря. А вот я устал от того, что вокруг все такие красивые и совершенные. Главное ведь– когда внутри человека так же хорошо, как снаружи. Чаше, к сожалению, после разговора с нынешними красавчиками и красавицами – хоть волком вой!

Он бесцеремонно протиснулся в дверь, разулся, вручив мне газировку и диски, снял куртку. Под ней оказалась кожаная жилетка необъятных размеров поверх серого свитера. Потом он отобрал газировку и прошествовал в комнату.

– Так, здесь, как всегда, всё запушено. Выключи солнце.

Нажатие на кнопку – и вместо солнечного света комнату освещает стильная плоская лампа под потолком, а за окном – непроглядная темнота с разноцветными огнями полиса.

Анри бухнул бутылку на стол и провозгласил густым басом:

– Неси стаканы, друг мой, а заодно и немного пассивной протоплазмы, чтобы как следует пожевать. И не жадничай! – Это уже вдогонку. – К тебе пришёл твой самый большой друг, поэтому неси всё!

Когда я вернулся с печеньем, бутербродами и бутылочкой руалы, Анри уже устроился в моём кресле на колесиках перед компьютером, и лазил по жёсткому диску, нахально поедая мою шоколадку, которая, как всегда, лежала рядом с монитором.

– Куда ты запрятал леденцы, негодный человек? Шоколадка здесь, а где конфетки? Или ты изменил своим привычкам? – поинтересовался Анри, не отрываясь от экрана. – О, кстати, вот эту программку я у тебя скачаю!..

– Леденцы ты сожрал в последний свой визит! Пей газировку и рассказывай новости!

– Ну и жадина! Вы только на него посмотрите! Сам ест по три пачки леденцов в неделю, а для друга, для лучшего друга, самого большого друга – жалеет! Зря я вернулся в этот полис... Надо было в другой направление выпросить... – Анри нехотя крутнулся и подкатил в кресле к столу.

– Что нового в Клане?

– Да всё по-старому, – поделился страшной тайной Анри. – Воспитывают малышню, проводят эксперименты, строят заговоры... Скука... Вот – задание тебе привёз. Говорят, в нашем полисе близки к завершению опыты по копированию разума человека в компьютер. Мы подобное делаем давно, для нас это совсем легко, но обычные люди до сих пор оставались в неведении... Представляешь, что будет, если изобретение состоится? – он многозначительно глянул мне в глаза.

– Ничего хорошего, – мрачно откликнулся я.

– Именно. Клан решил, что надо бы избавиться и от изобретения, и от изобретателя.

– Убить?

– Конечно. Какая разница? Ведь обычные люди для нас – лишь NPC. Нам нет до них дела... Лучше, конечно, доставить изобретателя в Клан. Убивать разрешается только при невозможности захвата. Клан хотел бы изучить новую технологию.

Выдавливаю на лице улыбку. NPC – Non-player character – так называют программных ботов, которые призваны создавать ощущение многолюдности в сетевых играх. Они действуют неотличимо от реального человека, и ты никогда не разберёшься, кто же твой противник: человеческий разум или горстка байтов? В настоящей жизни всё проще: есть кланеры и есть NPC. Третьего не дано.

– Итак, Клан решил, что лишь он должен обладать технологией сохранения разума и привилегией дарить бессмертие. Простые смертные недостойны этого...

– Всё так. Даже в наших клиниках, проводящих дорогостоящие операции по имплантированию искусственных органов, никогда и ни за какие деньги не предлагают спасти разум. А какое мнение у тебя по этому поводу? – Анри искоса смотрит на меня.

– Я согласен с Кланом. Людям опасно доверять бессмертие. Мало, что ли, зла они успевают натворить за свою короткую жизнь? Представляю, что начнётся, если они почувствуют вкус вечности.

– Ну и ладно... Никакой конкретной информации пока нет, так что придётся узнавать всё самим. Тут тебе и карты в руки: ты ведь у нас постоянно вращаешься среди элиты полиса, а сложные эксперименты можно проводить, лишь обладая серьёзной экономической базой... Кстати, это задание из всех местных кланеров доверили только нам. Догадываешься почему?

Я усмехнулся, мгновенно напряг и расслабил нужные мышцы, надевая на лицо маску весельчака, и сказал:

– Естественно. Это ещё раз доказывает, насколько высоко в Клане ценят талантливых людей с актёрскими способностями.

Анри тут же подыграл, приняв вид добродушного толстячка, и ответил благостно и густо:

– Да, мой друг, ты прав. Именно в среде Нейромантов воспитываются самые тонкие ценители художников, чьи краски – человеческие чувства!

– Точнее выглядит сравнение с компьютерными шахматами, когда шахматист выступает на поле в роли одной из фигур, а остальные даже не догадываются, что это его воля направляет их действия. И жертвует ими при необходимости.