Он увлёк Гая, покидая Глеба с Любой одних. Им было о чём поговорить без свидетелей и выяснить собственные отношения.
— Это чего ща было, подруга?! — не утерпел Глеб.
— Вот только сам не начинай! Ладно…
— Как скажешь, но…
Люба прыгнула к Глебу и чмокнула в щёку, заставляя на миг зажмуриться.
— Детский сад… — усмехнулся он озорно, не сдержав эмоций рвущихся наружу. Хохотнул. — Ясельная группу отдыхает!
— Я что-то сделала не то — не так? — не то чтобы обиделась Люба, просто хотела понять.
— Да нет, что ты… — сам вёл себя неестественно Глеб и говорил подстать. — Всё в порядке — я полном! Нормально…
И снова заулыбался ненормально.
— Это же надо, а…
— Дурак!
— Как скажешь, любимая…
— Я не ослышалась? Не подруга, а…
Люба вновь прильнула к Глебу и на этот раз не к щеке устами, а его и…
Поцелуй получился настоящим и продолжительным. Глеб не спешил прерывать сладостное мгновение, идиллию нарушила сама Люба, испуганно отпрянув от него, ожидая тот, начнёт нести на неё, что она это сделала прилюдно и прочее в том же духе — дискредитирует его в глазах людей.
Ничего подобного. Глеб пытался сам уяснить, как дальше поступить.
— М-да… — выдал он в своём репертуаре. — Лиха беда начала!
— Тебе понравилось?! — изумилась Люба.
— А тебе разве нет?
— Напротив…
— Вот и я не против продолжения того, что сейчас было меж нами, но… чуть после…
— Чего? А когда?
— О как!?
— А что опять не так — и сделала?!
— Да ты чего, всё нормально! Так и должно было быть, а непременно случиться… — уверил Глеб, хотя и сам не был уверен в том, что говорил. Всё-таки чувства — и нахлынули. Внутри него сейчас клокотала аналогичная стихия, что совсем недавно пронеслась ураганом с бурей по оазису.
— Значит, не бросишь меня, как мои подруги?
— Мы же…
— Кто — друзья?
— Да не сказал бы…
— Почему?!
— Друзья себя так не ведут…
— А кто?
— Чудо ты моё, Люба, и не наглядное! Сама посуди!
— Близкие друг другу люди?
— Вот именно!
— Я люблю тебя, Глебушка! — подпрыгнула Люба от радости и переполняющего её счастья, куда-то умчалась.
— Странная она какая-то… — призадумался Глеб. — Чего это с ней?
Хотя в себе бы разобраться — собственных чувствах, понимая: нельзя допускать того, что здесь сейчас было меж ними. Пекло не прощает ошибок, а он больше не мог думать ни о чём другом как…
— Вот кобель! — пожурил себя Глеб. И тряхнул головой. — Бры-ыр-ры-ред…
Но нет, она по-прежнему не шла у него из головы. Если раньше ему было всё равно — умрёт он раньше или позже повторно, то теперь вовсе не хотелось, а как можно подольше пожить, даже в этом чудовищном мире.
— Ну надо же! И что ты будешь делать… С ней тоже! На меня это похоже…
Про неё он этого не мог отметить. Вот тут его внимание привлёк ещё один "погорелец" с пепелища.
— Это что за номер такой?! — заинтересовался Глеб данным нестандартным случаем.
Некий тип с внешностью присущей гастрабайтеру его времени, занимался фехтованием с клыками-мечами демонов. И делал это мастерски с присущей ему лёгкостью и точностью отточенных до совершенства движений.
— Шизануться можно, а недолго… — присвистнул Глеб, отвлекая фехтовальщика от любимого занятия.
Тот в то же самое мгновение отреагировал на него, низко поклонился.
— Командира-сан…
— Японися… и тебя в том числе, — подыграл ему Глеб. — Стало быть, он — японец? Случаем не самурай? Угадал? Вот только почему не в рай попал, а сюда, куда и все после смерти? И двум не бывать, а здесь не миновать!
Выслушав внимательным образом тираду спецназовца, фехтовальщик заулыбался. Из-за чего Глебу показалось у него закрылись и без того его узкие глаза, напоминающие щёлочки.
— А у тебя чувство юмора ничего — и с нервишками полный порядок, — отметил лишний раз он. — Будем знакомы…
Глеб протянул руку для приветственного рукопожатия.
— Шизука, насяльника-сан…
— Шиза — говоришь, таким и будет твой позывной, он же псевдоним, — приглянулся "интервент" Глебу — и начинал подбирать себе людей в разведгруппу. — А я — Глыба! Глеб…
— Хлеб?!..
— Нет, "Г" — Глеб…
— Х…
— Г… Глеб — Глыба…
— Хлиба…
— Я тоже бы не против чего-нибудь поесть, да прежде необходимо раздобыть…
— Насяльника-сан… — вновь склонился в низком поклоне самурай, протянув те жалкие крохи, кои припас в качестве заначки — делился.
— Нет-нет, оставь себе, я сыт… — пытался уверить Глеб, но желудок — и предательски заурчал.
— Твоя воз… ми — моя от… дать…
— А мне нечем взамен поделиться, хотя готов с тобой дальше делиться всем, коль ты со мной уже сейчас.
Так и завязался у Глеба разговор с фехтовальщиком. Как в последствии выяснилось: Шизука и впрямь был потомственным самураем и призван в ряды вооружённых сил Японии в годы Второй Мировой, вот только повоевать не успел, угодив под ядерный взрыв — то ли в Хиросиме, то ли Нагасаки… Глеб не стал уточнять, и так всё было понятно для него, каким образом угодил тот в пекло оазиса на пепелище. Похоже, все, кого жгли американцы, оказывались здесь. То-то столько "гастрабайтеров" из числа вьетнамцев и работали, как мыши. Они за один день вырыли столько подземных ходов и лазов в холмах и не только в поселении, но и в стороне за его пределами в качестве запасного места дислокации в случае нашествия отродья исчадий, сколько бы наши люди возились месяц, а неделю уж точно. Что ни могло не порадовать Глеба.
Да и у него начал образовываться будущий отряд — он подбирал таких ребят, которые бы могли обходиться длительное время не только без еды и воды, но и боеприпасов к огнестрельному оружию, а пользовались в совершенстве бивнями и клыками, да луками из рёбер порождений пекла.
— Банда, — обозвал Глеб свою ватагу бродяг. И где-то ближе к сумеркам вспомнил про Любу. Едва нашёл. Да и то не сразу — пришлось побегать и потратить немало времени.
— Вспомнил… — всхлипнула она.
— Ну ты чего, а? Прям как маленькая… — укорил Глеб, неожиданно отметив про себя: она ещё совсем юна, а он… Он почти в два раза старше её — ему перевалило за тридцатник, и не то что бы прилично, но возраст — и не утаить. — Боже! И за что мне это счастье?
— Я для тебя несчастье?! — вспылила по обыкновению Люба.
— Глупенькая, не говори глупости, — прижал её к себе Глеб, заключая в крепкие объятия. Поцеловал в висок. — Да я в тебе души не чаю — растворяюсь! Как увижу — всё забываю, что было… Даже не думаю о том, что будет! А чревато…
— Возьмёшь меня с собой? — снова обескуражила Люба.
— С собой — это куда? — переспросил Глеб.
— Тебе видней, ведь подбираешь же с какой-то известной только тебе целью людей в отряд. И потом сдал свои полномочия Семёну, то есть начальнику… или коменданту? Как правильно?
— Да не всё ли равно! Сказал же: не брошу — значит так и будет! Обязательно вернусь!
— Не пущу — не отпущу! Я за тобой на край света пойду и дальше, если потребуется…
— Да уж куда дальше — и не требуется! Я здесь — в оазисе! В пекле делать нечего…
— Как же…
Люба что-то знала, о чём опять не был осведомлён Глеб.
— А ну выкладывай как на духу: кто чего затеял, а я не в курсе!?
— Наш новый комендант! Ему требуется вода из гейзеров…
— Кипяток!?
— И уже придумал, как и в чём доставлять, а азиаты смастерили из шкур и костей исчадий бурдюки вместо вёдер, даже коромысла. Им лошади нужны. И люди для охраны каравана!
— Вот подполковник! Одно слово — Семён! Не прощаюсь… — стремился Глеб покинуть Любу столь же неожиданно, как и нагрянул…
— А поцеловать?
— Ах да, чуть не забыл, — резко обернулся он, и, запрокинув её чуть назад спиной себе на руку — сделал своё дело.
Люба покачнулась, едва устояв на ногах после неожиданного кавалерского выпада Глеба. Снова запрыгала от счастья — и даже завизжала, а возможно и пищала. Во всяком случае, Глеб слышал невольно. Сам не мог сдержать дурацкой улыбки, с которой предстал пред ясные очи нового коменданта поселения переселенцев-мертвецов.
