Литмир - Электронная Библиотека

Вера Петровна Космолинская

Осеннее равноденствие

В салоне мадам де Ренье было скучно, как всегда. Можно было и не приходить сюда, чтобы снова в этом убедиться. Но ведь Амели моя подруга, и ей непременно хочется видеть меня у себя, хотя бы раз в неделю. Она встретила меня с обычным восторженным видом, к которому примешивалась некоторая суетливая таинственность.

— Луиза, милая, — воскликнула она, подхватив меня под руку. — У меня есть восхитительная новость! Мой кузен Поль вернулся из Австрии. Ты помнишь шалунишку Поля? В сущности, он самодовольный дурачок, но милый.

— Конечно, помню, Амели. Он был отчаянным лгунишкой. А теперь он собирается писать книгу о путешествиях?

— Ну, разве это не чудесно, Луиза? Он обещал посетить нас сегодня, но, боюсь, как всегда, придет с опозданием… Это так занимательно! Между прочим, с ним приехал в Париж его новый знакомый. Какой-то венгерский князь или барон и, говорят, он очень богат и хорош собой. Только подумай, как романтично! Надеюсь, Поль приведет с собой этого милого дикаря. Это бы нас развлекло.

— Я очень рада. Давно уже не происходило ничего интересного. А Поль, хотя бы, умеет рассказывать.

— Ничего интересного? Ах, Луиза, ты так привередлива! — засмеялась Амели.

Прохладный осенний вечер. В уютной светлой гостиной горел камин, приятно потрескивали сосновые поленца. Гостей сегодня было совсем немного, и конечно же, мужа Амели среди них не было. Человек уже почтенного возраста, он предпочитал тихую и здоровую жизнь в поместье столичной неразберихе. Общительной и энергичной Амели он не мешал, всецело ей доверяясь — главное, чтобы она не тормошила его лишний раз, а в остальном, пусть делает, что хочет. И так они прекрасно ладили.

Вскоре, несмотря на уговоры, я выбралась из-за карточного стола и расположилась помечтать в кресле, поближе к камину. Компанию мне составил Робер, склонный к полноте, но еще подтянутый и подвижный любитель охоты, со своими классически неправдоподобными историями, счастливый, что нашел себе слушателя — я не перебивала его, и там где нужно издавала ни к чему не обязывающие вежливо-изумленные междометия.

Увы, вечер только начинался. Ведь в светских кругах жизнь пробуждается только после захода солнца. Какая жалость — мой брат и Иоланта, его жена и моя подруга детства, приедут только через неделю. Если бы они знали, как мне тут скучно…

Должно быть, я задремала, засмотревшись на огонь, когда ощутила, что вокруг произошло какое-то оживление. Словно застигнутая врасплох, я встрепенулась, выглянув из глубин своего кресла. К моему удивлению и разочарованию, ничего в гостиной не изменилось. Газовый свет, короткие восклицания игроков, и ничего не заметивший Робер продолжал рассказывать, но уже не об олене, а о хитром старом волке, таскавшем ягнят и невинных младенцев, весело играли язычки пламени в камине… Но в это мгновение двери распахнулись на самом деле. Как взметнулись тяжелые крылья — прихотливо подсказало мое воображение. Вошли с докладом:

— Барон де Руж и граф Дракула!

— Поль! — радостно воскликнул Робер, вскакивая со своего места, как и все присутствующие.

— Граф Дракула? — пробормотала я с сомнением. — Тот самый венгр? Какое забавное имя.

Все устремились навстречу долгожданным гостям. Поль совсем не изменился за год. Все такой же беспечный красавец, с буйной жизнерадостностью во всем облике.

— Позвольте, граф, — весело промолвил Поль, — представить вам наше маленькое общество.

Его спутник походил на кого угодно, но только не на «милого дикаря», как неосторожно выразилась Амели. Он был еще довольно молод — чуть старше тридцати и обладал незаурядной привлекательной наружностью, а вся манера держаться наводила на мысли о венценосных особах и выдавала привычку повелевать.

— Мадемуазель де Венсер! — торжественно объявил Поль.

— Я очарован, — глядя на меня с улыбкой, произнес граф. У него был голос удивительно приятного тембра и чудесные темные глаза, в которых мелькнула смешливая искорка. — Какое прекрасное имя!

Я затаила дыхание. Этот неуловимый смешок и легкое ударение на последних словах — не мог же он слышать то, что я сказала про себя еще перед его появлением — вызвали у меня невольное замешательство. Какой вздор!.. Я была очарована, в то же время ощутив к графу нелепую неприязнь. Впрочем, вскоре она исчезла.

Немного позже мы сидели шумливым кружком, слушая разглагольствования Поля о путешествии, о природе Австро-Венгрии, обществе империи, и о разных народных легендах и преданиях. Граф Дракула временами, снисходительно улыбнувшись, мягко поправлял своего увлекающегося друга, который вздумал было окрестить северные Карпаты Альпами, а Буковину перенес поближе к Пруссии. Эти непринужденные замечания, казалось бы, не прерывающие повествования, придали последнему несомненный налет почти полной фантастичности. В конце концов оно превратилось в совершенный анекдот. Вскоре это понял даже Поль и, так как все веселились, начал хмуриться. Но и тут граф не дал никому опомниться:

— Господин де Руж обладает незаурядным художественным талантом. — заметил он без тени иронии. — Несмотря на те несущественные мелочи, на которые я позволил себе обратить внимание, он относится к своему делу более серьезно и вдумчиво, чем большинство почтенных и признанных наукой людей, беря на себя труд не только описывать увиденное, но и осмысливать его, что доступно далеко не каждому. Я благодарен ему за это.

Поль немедленно оттаял. Остальные же, почувствовав несомненную справедливость сказанного, ощутили нечто похожее на раскаяние. Только сам граф хранил невозмутимость.

— А знаете ли вы, сколько замечательных сказок и легенд я слышал в тех краях? — продолжил Поль, снова оживившись. — Лешие, вампиры, русалки, вервольфы… И глядя на эту удивительную природу и местных жителей, впрямь можно в них уверовать. Здесь же просто невозможно представить себе все те сказочные леса, которыми богата Центральная Европа, грозные и невыразимо притягательные в своем недоступном величии горы, смертоносные и прекрасные горные реки и водопады, и зловещие болота.

— Да, — подтвердил граф с небрежной усмешкой. — Это действительно дикие края. Жаль, что все меняется. В мире остается все меньше волшебства. Для людей.

— Позвольте, граф! — трепетно воскликнула Амели. — Но разве наш просвещенный век — не лучший в истории человечества? Мы дышим воздухом свободы и романтизма, в эпохе разума!

— Разумеется, мадам. Но можно ли долго хранить равновесие между мечтой и расчетом? Просвещение доступно многим, но разум… А свобода — за нее всегда нужно платить. Открывая подземелье, вы можете выпустить оттуда крыс, зараженных неведомой болезнью, или самого князя Тьмы.

— Простите, — сказала я, когда воцарилась пауза. Но так ли ужасно, что уходит волшебство? Было ли оно? А если оно существует в действительности, как оно может исчезнуть?

— Если оно исчезнет из человеческого сознания. Когда забудется сила Земли, ее душа, красота и сама жизнь. Становясь собственным единственным идеалом, человек ставит себе предел к совершенствованию. Дальше можно идти только вниз, чтобы когда-нибудь после вспомнить, выдумать, создать, и снова обрести идеал.

— Господи, как мрачно, — прощебетала Эжени де Лер. — А ведь вы, граф, так молоды и большая часть жизни у вас впереди. Я уверена, что она будет прекрасной!

Эжени придала своему лицу самое умильное выражение за весь вечер.

— Вы находите? — комплимент, похоже сильно развеселил Дракулу. Будто Эжени сказала милую, но заведомую нелепость.

— А все-таки, волшебство существует, — воскликнул Поль с воодушевлением. — По крайней мере, я верю в оборотней!

— Я тоже поверю, когда увижу их собственными глазами, — задиристо вмешался Антуан — наш ученый скептик, страстный поклонник ботаники, всю жизнь проводящий над микроскопом. Правда, вряд ли он сумел бы отличить гвоздику от маргаритки, узрев их в свежем, непрепарированном виде.

1
{"b":"277520","o":1}