В том-то и беда: Гвен пока ничего не задумала. Она понятия не имела, что делать. Знала лишь, что не хочет окончить свои дни, как Эйвон, но одной ей не выжить. Может, вместе им больше повезет. Она подошла к окну, за которым виднелись грязные улицы Нижнего квартала.

– Я все продумала, доверьтесь мне.

– Нас никто не возьмет на работу, – сказала ей Джоллин. – В более-менее приличный дом, чьи хозяева могут себе позволить нанять служанку, никогда не возьмут человека без рекомендательного письма, даже мыть полы и выливать ночной горшок. А гильдии не принимают женщин в ученики.

– Она права, – согласилась Этта. – Меня-то уж точно никто не возьмет! Кому же захочется каждый день видеть мое лицо? Даже мне противно на него смотреть.

– Тебе все это прекрасно известно, Гвен. Однажды ты уже попробовала уйти, помнишь? Ничего у тебя не вышло! А про Хильду ты забыла?

– Хильда пыталась выжить в одиночку. Я тоже, – отозвалась Гвен. – Вот в чем была наша ошибка. Но если мы будем держаться вместе…

– То составим друг другу компанию, пока будем помирать с голоду? – съязвила Джоллин.

– Может, нам уйти куда-нибудь подальше? – предположила Мэй. – Туда, где нас никто не знает?

Джоллин покачала головой.

– Там захотят все про нас узнать. Никто не возьмет на работу тех, чье прошлое неизвестно. Мы там будем чужими, и никто не предпочтет незнакомца человеку, которого знал годами.

– У меня на глазах мать умерла от голода, – тихо проговорила Роза. – Я не хочу повторить ее судьбу.

– Нет, уйти от Гру слишком опасно, – заключила Джоллин. – Даже если у нас было бы достаточно денег на еду, нам негде спать, разве что на улице. Как скоро нас тоже ограбят и задушат? Гвен, неужели ты думаешь, что, будь у нас выбор, мы бы оставались здесь?

Гвен отвернулась от окна.

– Но у меня есть золото…

– Чудесно, Гвен! Купи себе красивое платье или что-нибудь еще. – Джоллин снова улеглась на матрас и потянулась за покрывалом.

– Но ты не понимаешь…

– Все я понимаю! Ты считаешь, что где-то может быть лучше, чем здесь. Да, Гру часто ведет себя как последний мерзавец, но поверь мне, это еще не самое страшное, что есть в жизни. Уж я-то знаю! Надо смотреть правде в глаза: как бы отвратительно здесь ни было, если мы уйдем, то почти наверняка погибнем. Кому, как не тебе, это знать?

– Ты права, – кивнув, Гвен хлопнула себя руками по бокам. – Ты совершенно права!

– Ну надо же! Оказывается, и ее можно в чем-то убедить.

Джоллин натянула покрывало на голову и зарылась в подушку, чтобы не слышать доносившегося из коридора стука.

– Что, Джоллин, грохот мешает тебе спать? – спросила Гвен. – А знаешь, что это за стук? Стейн чинит дверь, которую я сломала.

– И что? – Джоллин скинула с головы покрывало и покосилась на Гвен.

– А то, что у него появились деньги, и Гру собирается отдать ему тебя.

Джоллин смертельно побледнела и медленно села на матрасе.

– Меня?

– Он же ее до смерти изобьет, – ужаснулась Этта, пришепетывая так, что слово «смерть» прозвучало как «шмерть», и слова, произносимые ее покалеченными устами, казались не просто словами и звучали особо угрожающе.

– Да, изобьет, и это будет не последняя его жертва – если только мы не уйдем… прямо сейчас.

– Но ты же чуть не погибла, когда попыталась, и Хильда…

– Повторяю: и я, и Хильда совершили одну и ту же ошибку… Тогда я этого не понимала. Каждая пыталась выжить в одиночку. К тому же у Хильды было всего несколько медяков, поэтому она оказалась на улице, а когда я бежала, то не взяла свои монеты… Они остались здесь, в тайнике. А на них мы можем приобрести собственное жилье – безопасное жилье. И что с того, что нас никто не возьмет на работу? Какая разница? Гру неплохо на нас наживается, и Хильда правильно решила оставлять всю прибыль себе. Мы можем открыть собственный дом. Если мы будем вместе, у нас есть шанс выжить. Это лучше, чем надеяться на то, что Стейн лишится работы и останется без денег или превратится в нормального человека.

На лицах девушек появилось выражение сомнения. Гвен поняла, что они прикидывают свои шансы.

– Всё, я иду за деньгами! Кто уходит со мной, собирайте вещи! Ждать нам нечего, если решили уйти, надо сделать это немедленно.

Гвен выскочила из комнаты, чтобы избежать лишних вопросов и успеть покинуть трактир до того, как Стейн закончит работу. По правде говоря, эта мысль пришла ей в голову буквально минуту назад, и не все фрагменты мозаики пока что сложились в единую картину.

Стук, стук, стук. Стейн стоял на коленях, прибивая новую доску из светлого дерева к дверному косяку. Увидев Гвен, он гнусно улыбнулся.

– Ну вот, здесь я почти закончил. Потом немного повеселюсь…

Гвен зашла в маленькую комнату напротив и захлопнула за собой дверь. Прислонившись к ней спиной, она выждала какое-то время, чтобы убедиться, что Стейн не последует за ней. Из коридора по-прежнему доносились звуки рубанка и молотка. Значит, ей ничто не угрожает… пока. В маленькой комнате не было запора, как в той, другой, где была убита Эйвон. Это всегда немного беспокоило Гвен. Днем ей никогда не удавалось проверить, на месте ли деньги, но сейчас она явилась сюда не для того, чтобы удостовериться в их сохранности.

Она прошла по комнате, отодвинула стол и, вознося молитву, подняла половицу. То, что ей удалось так долго скрывать эти деньги под самым носом у Гру, само по себе было чудом. Клиенты всегда платили за девушек Рэйнору, но некоторые, те, что подобрее, давали девушкам на чай. Не больше пары медяков, и Гру позволял им оставлять чаевые себе. Но он и понятия не имел, что Гвен хранит под полом в маленькой спальне целое состояние. Если бы знал, сам прикончил бы ее ради этих денег.

Доска легко сдвинулась. Под ней лежал небольшой мешочек, сшитый Гвен из рукава, который Гидеон Хок оторвал от ее платья в ночь, когда выпил восемь кружек вместо обычных четырех. Последний раз, когда она пересчитывала свои сбережения, у нее было сорок пять медяков в дополнение к четырем золотым тенентам. Весомая сумма… Не просто все ее сбережения, но священное сокровище. Она сунула мешочек в лиф и вышла из комнаты.

Стейн, закончивший работу, то открывал, то закрывал дверь, проверяя, плотно ли она прилегает к косяку. Увидев Гвен, он бросил:

– Скажи Джоллин, чтобы причесала волосы и оставила их распущенными.

Когда Гвен вошла в спальню, все девушки уже поднялись и ждали ее – все до единой.

– Гвен, – сказала Этта, – не знаю, что на тебя нашло, когда ты велела нам паковать вещи – ты же знаешь, что у нас ничего нет!

– Великий благословенный Марибор, Гвен! – прошептала Джоллин. – Надеюсь, ты знаешь, что делаешь…

– Просто идите за мной.

Все девушки были босыми. Гру считал обувь излишней роскошью, но сейчас им это только помогло – они спустились по деревянным ступеням почти бесшумно, как пущенная под гору телега. Однако как раз в тот момент, когда Гвен открыла дверь на улицу, из маленькой кладовой возле кухни вышел Гру. Увидев девушек, он недовольно проворчал:

– Что это здесь происходит?

На секунду Гвен замерла на месте, а потом быстро вытолкнула девушек на крыльцо, где они в замешательстве остановились. Кошки превратились в утят, а Гвен поневоле – в утку-мать, которая встала между своим выводком и злобным псом.

– Я тебя предупреждала, Гру! Мы уходим!

– Господи, ты, тупая потаскуха! Я же тебе только что сказал: некуда тебе идти! Для вас всех это единственное место. Ну идите! Давайте, проваливайте! Погуляйте немного по городу. Когда устанете – когда стемнеет, похолодает и брюхо сведет от голода, – вот тогда вы поймете, как вам здесь было хорошо, и вернетесь как миленькие. Но запомните: когда вернетесь, я больше не стану терпеть ваши выкрутасы. Будете делать то, что я велю. И вот еще что: за все те неприятности, что вы мне тут устроили, вас ждет хорошая порка!

Гвен молча вышла на улицу и закрыла за собой дверь.

У нее дрожали руки, ее всю трясло. Ей казалось, она вот-вот упадет прямо на крыльцо.