Не назвав реки, Оттар поставил исследователей перед дилеммой, где, в каком месте локализовать пресловутую реку. Вторая группа ученых (Джаксон, Мачинский и др.) предложила расположить ее западнее устьев рек Стрельны и Варзуги на Терском берегу – в Кандалакше или на реке Умбе.
А московский исследователь начала прошлого века С. К. Кузнецов (1905) вообще усомнился в том, что норманны побывали в Белом море. Он считал, что за такой короткий срок, т. е. за девять дней, пройти путь от Нордкапа до устья Северной Двины невозможно. При этом он ссылался на быстроходные современные пароходы, которые преодолевали тот же отрезок пути за 6 дней, поэтому, по его мнению, парусное судно никак не могло пройти это расстояние быстрее. Однако Кузнецов не учел одного обстоятельства, что, конечно, трудно было сделать, не побывав на Севере: этот единственный пассажирский пароход, курсировавший между Архангельском и Норвегией (мыс Нордкин), останавливался тогда, как говорили в народе, «у каждого столба», т. е. почти у каждого селения по пути следования, начиная от Золотицы на Зимнем берегу и у каждого становища – на Мурманском, причем на этих рейдах стоял иногда по несколько часов, в зависимости от погоды.
Приведем еще примеры. В 1582 году для выполнения дипломатической миссии царем Иваном Грозным в Англию был отправлен посол Ф. А. Писемский с толмачом Алексеем Ховралевым. Добирались они из Москвы до места назначения по Белому морю на парусных английских судах. В своем отчете русский посол отметил, что «от Колмогорской пристани[3] до Варгава[4] шли одиннадцать дней», причем они еще три дня штормовались по пути следования в неспокойном Баренцевом море. Другой посол, Г. И. Микулин, выполняя ту же миссию, но только посланный в Англию уже царем Борисом Годуновым в 1600 году, также в своем статейном списке отметил, что «корабли шли [от устья Двины] до Кильдина острова пять дней, от Кильдина острова до Северного Носу[5] тря дня». Уверены, что парусные английские суда не должны были принципиально отличаться по своей конструкции. Далее, если быть точным, то Оттар вообще не должен бы обходить Нордкап, т. к. тот лежит на острове, отделенный от материка проливом Магер-зунд. Пройдя вдоль берега шхерами, он мог обогнуть только самый северный мыс континентальной Европы – Нордкин. От него с попутным ветром и при хорошей погоде (в июле в высоких широтах бывает не штормовая погода продолжительное время) за 4 дня со скоростью 4 узлов, или 7 км в час (скорость гребной шлюпки), можно спокойно добраться до Святого Носа. А уж от Святого Носа до Северной Двины, даже двигаясь с черепашьей скоростью 2 узла в час, преодолеть расстояние в 250 миль нетрудно в 5 дней.
Наоборот, надо удивляться не большой скорости судна Оттара, а его медленности плавания от Нордкапа, или Нордкина, до устьев Северной Двины. Вероятно, он еще где-то делал остановки, например, для пополнения запасов свежей питьевой воды или знакомства с местными аборигенами. Оттар в своем рассказе о путешествии приводит сравнение говоров финнов и биармийцев, указывая на их схожесть, он же по пути следования был знаком с птицеловами, рыбаками, охотниками.
С. К. Кузнецов считал, что реку Вину[6] (хотя Оттар ее не называл, а это наименование Северной Двины появится в сагах позднее) надо искать на Мурманском или Терском берегу. Под «большой рекой» Оттара он допускал несколько рек: Тулому (на которой стоит Кола), Териберку, Воронью, Иоканьгу или Поной. При этом Кузнецов абсолютно исключал не только Северную Двину, но и реку Мезень, несмотря на то что до устья последней, если пересечь одноименный залив, можно дойти значительно быстрее, чем до Двины. И в этом была его основная ошибка. Третья группа ученых, сторонники локализации «большой реки» Оттара в Двинском заливе, убеждены, что норвежец побывал на берегах Северной Двины, или, как считают авторы этой книги, возможно, даже заходил в одну из рек Зимнего берега.
Мнение ученого конца XIX века Г. Гебеля было изложено выше. Немецкий исследователь Вебер (1883) придерживался той же гипотезы, считая, что «именно там находилось то единственное место, которое обладало огромной притягательной силой для заморских купцов. Это были самые доступные для мореходов ворота в страну, богатую драгоценным северным пушным зверем. Только здесь, в устье Северной Двины, мог увидеть Отер «обработанную землю» и «большую реку». Подобную точку зрения отстаивали автор книги «Поездки скандинавов в Белое море» Тиандер (1906) и позднее – советские ученые Платонов, Андреев (1922), Свердлов (1973).
По очень удачному замечанию Г. В. Глазыриной, современного исследователя исландских саг, исключительно все историки, занимающиеся проблемой существования Биармии, локализовали «большую реку» биармийцев или биармов, опираясь на англосаксонское выражение Альфреда Великого «gan micel ea», употребленное в тексте при определении места, куда пришло судно. Данное словосочетание все интерпретировали как «большая река», и именно так оно переведено во всех существующих текстах, как на русский, так и на другие языки, что и послужило причиной для привязки ее к устьям крупных северных рек. Однако англосаксонское слово «ea» имеет более широкое значение – не только как «река», но и «водный поток», «течение»!
Нас очень давно интересовал вопрос о Биармии, когда-то процветающей богатой стране и вдруг внезапно исчезнувшей. И долго не могли найти ответа, почему Оттар в своем рассказе не дал названий ни рекам, ни тем местам, где он побывал, в первую очередь, конечно, не указал тех названий, которые ему могли сообщить аборигены (финны, терфинны и собственно биармы или биармийцы), с которыми он общался. И все больше склонялись к мысли, что он и не собирался передавать англичанам точные географические данные страны, богатой пушниной и «рыбьим зубом» (моржовыми клыками), мамонтовой костью, чтобы исключить в будущем конкурентов. Хотя скандинав там был не один раз, по его же словам, «вскоре он поехал туда не только для того, чтобы увидеть эти края, но и за моржами», т. е. ходил в северные моря не в ознакомительную поездку, а для добычи морского зверя. Известно также, что позже, в 874 году, по поручению короля Альфреда Великого он вновь совершил еще одно путешествие в Биармию.
Именно тогда и пришли к мысли, что под «большой рекой» надо понимать не какую-то конкретную реку, а… горло Белого моря. Кстати, позднее мы нашли подтверждение своей догадки в книге той же Г. В. Глазыриной, однако она рассматривала данный вопрос несколько иначе и локализовала землю биармов на южной оконечности Кольского полуострова.
В книге «Зимняя сторона» одним из авторов дана естественно-географическая и гидрологическая характеристика Белого моря, и в частности его самой узкой части, так называемого горла – пролива между Кольским полуостровом (Терским берегом) и материком (Зимним берегом). Для наших моряков хождение через горло Белого моря, особенно в те далекие времена, когда отсутствовали карты, навигационные знаки и маяки, – было всегда рискованным мероприятием и чревато трагическими последствиями. Тем более для древних скандинавских мореходов эта часть моря могла показаться и широким бурным потоком, и рекой с ее обманчивыми приливно-отливными течениями и «крутыми сувоями», неведомыми для норманнов, ходивших всегда в относительно спокойных водах прибрежных шхер. Оттар мог подразумевать под «водным потоком», «течением» широкую полноводную реку потому, что, войдя в горло Белого моря – самое узкое его место, путешественник, по нашему мнению, увидел сразу два берега: справа поближе Терский берег и слева вдали – Зимний. Естественно, эти строки сразу вызовут возмущение оппонентов, исключающих такую возможность, но, тем не менее, это так.
