Вдруг, приподняв Бруни над собой на вытянутых руках и глядя ей в глаза, он попросил:

– Прости меня!

– За что? – удивилась она, потянувшись ладонями к его лицу. Прикрыла веки, гладя его по щекам, подбородку, шее, будто пыталась вспомнить на ощупь.

Кай снова крепко обнял ее:

– Я не смог защитить тебя…

И замолчал. Недосказанность пала между ними лезвием тишины. Тяжелым… Ранящим…

– Я видела тебя вчера, – торопясь разбить эту тишину, произнесла Матушка и удивилась тому, как вмиг окаменели его мышцы, будто он превратился в статую. – Гвардейский мундир тебе к лицу!

– Синий – хороший цвет, – коротко выдохнул Кай.

– Но почему именно полк принца Аркея? – уточнила она.

Кай помедлил с ответом. Потом пожал плечами.

– Я его ровесник, наверное, поэтому…

– Ты участвовал в прошлой войне? – продолжала Бруни.

За все время отношений между ними это был первый разговор, в котором она могла хоть что-то узнать о любимом.

Он поцеловал ее в лоб, встал, подошел к окну. Коротко ответил:

– Да.

Подперев голову рукой, Бруни разглядывала его – обнаженного – и ловила себя на мысли, что эти мгновения наедине омрачены толикой печали. Да, она любит его, но никогда не назовет своим! И Каю она нужна – но не настолько, чтобы, презрев правила, он сделал ее женой…

– Я сказала Весю про новый факультет, – произнесла она, страшась молчания. – Он хочет учиться и служить Родине, как его собратья из Черного полка.

Кай с интересом обернулся.

– Ты их тоже видела вчера? Хороши, правда?

– Правда, – кивнула Матушка. – Но они такие… пугающие!

Он рассмеялся, вернулся, сел на край кровати и, посадив Бруни на колени, укутал в одеяло. Спросил неожиданно:

– Сколько лет твоему парнишке?

– Я… я не знаю! – растерялась она. – Время оборотней долговечней человеческого, а признаки возраста мне неизвестны.

– Понял, – кивнул Кай. – Тогда я попрошу взглянуть на него Лихая Торхаша Красное Лихо, уж он-то не ошибается в таких вещах!

– А кто это? – удивилась Матушка.

Такое странное имя она слышала впервые.

– Это их полковник. Он оборотень и мой побратим.

– Твой побратим – оборотень? – испугалась Бруни. – Что это значит? Он тебя укусил?

Кай посмотрел с изумлением, а затем расхохотался так, что повалился на кровать, увлекая ее за собой.

– Нет, – пояснил он, отсмеявшись. – Просто однажды я спас жизнь ему. А он отплатил мне тем же. Это случилось давно, еще до войны. А на войне мы уже и не считали, сколько раз отводили смерть друг от друга… Когда он придет, угостишь его мясом с кровью? Он обожает стейки!

– А когда он придет? – с опаской поинтересовалась Бруни, ловя жадные руки, вновь отправившиеся гулять по ее телу.

– Завтра, – шепнул Кай, целуя ее в шею, – это все завтра…

Питер уже минут пять топтался на пороге, как растерянный медведь, не решаясь войти, когда Ровенна сообщила Матушке о его появлении.

Покинув кухню, Бруни вышла в зал и остановилась перед подмастерьем.

Едва взглянув на него, вспомнила свой страх той ночью – не за себя, за Веся и родной дом. Вытянулась в струну, сжала кулачки и требовательно спросила:

– Ну?

– Ма… Матушка Бруни, прости меня ради Пресвятых тапочек богини Индари! – взмолился красный как рак Питер и окинул взглядом примолкших посетителей трактира. – Ничего крепче морса больше в рот не возьму! Вот будьте мне все свидетелями! Маменькой клянусь!

Он так и сказал – «маменькой». И как ни зла была на него хозяйка трактира, сердце ее дрогнуло. Она посторонилась.

– Входи, Питер. И помни – ты дал слово!

Но молотобоец не спешил перешагнуть через порог.

– Позволь мне отработать вину? – попросил он. – Что я могу сделать для тебя, Матушка? Починил бы дверь… – он вновь густо покраснел, – да она уже исправна!

– Пускай дров наколет, – предложила практичная Ровенна, остановившись рядом и переглянувшись с сестрой.

Трактир отапливался углем, но наверху, в комнате родителей, где теперь спала Бруни, стоял маленький дровяной камин, когда-то сложенный Эдгаром для молодой жены. Матушка, продолжая традицию, недавно заказала телегу яблоневых чурбаков и мечтала расколоть их на полешки и щепочки для растопки, да руки никак не доходили.

Обычно молчаливая Виеленна неожиданно вмешалась, заявив в приказном тоне:

– Иди за мной! Найдется для тебя работенка!

Подмастерье двинулся через зал под одобрительные возгласы и смех посетителей, радующихся благополучному разрешению конфликта.

– Давай-давай, – поторопила младшая Гретель, крепко пристукнув его по хребту, – шевели граблями!

От удара Гренадерши зубы Питера клацнули, а сам он споткнулся и чуть не упал. После чего поглядел на Виеленну с интересом.

Матушка, улыбаясь, собиралась вернуться на кухню, как вдруг увидела в дверях нового посетителя, чья высокая фигура на мгновение заслонила дневной свет. Шум в зале стих, сменившись осторожными шепотками. Гость остановился на пороге, лениво оглядывая зал ярко-оранжевыми глазами с кошачьими зрачками. Его темно-рыжие, будто языки пламени, длинные – ниже лопаток – волосы были заплетены в простую косу, а широкие плечи обтягивал… черный мундир с золотыми эполетами.

Бруни судорожно вздохнула и поспешила навстречу полковнику Лихаю Торхашу Красное Лихо.

– Добрых улыбок и теплых объятий, господин! – приветствовала она. – Свободные столики есть справа у окна и у дальней стены, в углу.

Лихай бросил на нее короткий взгляд и прошел в угол. Шагал он так, что Матушке захотелось сбежать: в каждом движении ощущались темперамент и сила, скрученные волей в тугой жгут. Страшно было подумать, что может случиться, если однажды воля даст слабину!

Гость сел и оглядел Бруни с ног до головы, да так внимательно, что ей стало не по себе. Ни намека на похоть не было в его взгляде, однако Матушка ощутила себя тем самым плохо прожаренным куском мяса, о котором упоминал вчера Кай.

– Желаете пообедать или принести легкие закуски? – нервно заведя выбившуюся из косы прядь за ухо, спросила она. – Если пообедать, могу предложить суп из куриных потрошков и говяжью отбивную.

– Я пришел не за этим, – заметил Лихай и усмехнулся, обнажив великолепные белые зубы. Клыки чуть выступали вперед и были не по-человечески остры. – Но неси мясо, хозяйка. И позови своего приблуду.

Матушка чуть сощурила глаза.

– Его зовут Веслав, господин. И он больше не бродяга. Сейчас я займусь вашим заказом.

Полковник молча кивнул. Насмешка в оранжевых глазах грозила подпалить скатерть. Бруни стиснула зубы и, резко развернувшись, отправилась на кухню. Пиппо, с самого утра проинструктированный, какого рода посетителя следует ждать, уже ставил на плиту чугунную сковороду.

– Где Весь? – спросила Матушка, не застав мальчика на кухне.

– На заднем дворе, помогает Питеру.

Повар выглянул в зал, бросил короткий взгляд в угол и буркнул сердито:

– Эких головорезов привечаем. Того и гляди народ деру даст из трактира!

– Мясо для него должно быть слабой прожарки, почти сырое, – не обращая внимания на ворчание, напомнила Бруни, споро собрала на поднос тяжелую кружку с горячим морсом и тарелку с сырными хлебцами и, выглянув на задний двор через вторую дверь, позвала Веслава. Тот появился – раскрасневшийся от физической работы, с горящими весельем глазами.

– Что?..

И застыл. Сделал осторожный шаг по направлению к залу… потом еще один. Выглянул из-за занавеси. Кончики его ушей забавно задергались, выражая хозяйское волнение.

Удерживая на одной руке поднос, второй Бруни мягко подтолкнула мальчишку в спину.

– Иди за мной!

Пока они шли, полковник ждал без единого движения. Лишь пугающе блестели глаза да чуть подергивались ноздри, будто Лихай принюхивался.

Матушка составила с подноса посуду и ободряюще положила руку на плечо Веслава. Парнишка мелко дрожал, но, похоже, больше от волнения, чем от испуга.