— Теперь ты меня узнал? — спросил Белл, и у Клинга возникло неприятное ощущение, что Белл понял его обман.

— Да, — ответил он. — Как дела, Питер?

— Да так-сяк, жить можно. — Он протянул руку. Клинг ее пожал, в то же время внимательно вглядываясь в его лицо. Питера Белла можно было назвать привлекательным человеком, не будь у него такого большого горбатого носа. Но если бы Клинг не узнал ни одну другую черту его лица, он не смог бы ошибиться с этим массивным горбатым отростком, торчавшим между хитрыми карими глазами. Теперь он вспомнил, что Питер Белл был исключительно приятным парнем, только вот нос у него непрерывно рос. Последний раз они виделись лет пятнадцать назад, потом Белл переехал в другую часть Риверхида. Значит, такой носище он отрастил за эти годы. Клинг вдруг осознал, что упрямо таращится на него, и почувствовал себя совсем неудобно, когда Белл сказал:

— Что ты так уставился на мой клюв? Ничего себе, да? Это не нос, а прямо хобот!

Воспользовавшись неожиданной переменой темы, Клинг убрал пистолет обратно в ящик туалетного столика.

— Думаю, ты гадаешь, зачем я здесь? — продолжал Белл.

Честно говоря, Клинг именно этим и занимался. Он обернулся, закрыв ящик.

— Ну нет. Старые друзья часто… — он умолк, не желая лгать дальше. Питера Белла другом он не считал. Они не виделись пятнадцать лет, но и в детстве, и в юности они как-то не сблизились.

— Я прочел в газетах, что тебя ранили, — заявил Белл. — Ужасно люблю читать. Каждый день покупаю полдюжины газет. Что ты на это скажешь? Ручаюсь, ты и не знаешь, что в нашем городе выходит столько газет. Я всегда их читаю от первой до последней страницы. Ничего не упускаю.

Клинг усмехнулся, не зная, что и сказать.

— Ну, вот видишь, — продолжал Белл, — это был просто шок для меня и Молли, когда мы прочли, что тебя ранили. И после этого я вдруг встречаю твою матушку на Форрест-авеню. Она говорит, они оба, она и твой папаша, просто сами не в себе, но этого следовало ожидать.

— Но ведь это всего лишь рана в плечо, — заметил Клинг.

— Только царапина, и все? — осклабился Белл. — Ну, я и решил заехать к тебе, парень.

— Говоришь, Форрест-авеню? Ты что, вернулся в старые места?

— Что? Да нет. Я же таксист. У меня свое такси, лицензия и тому подобное. Обычно я мотаюсь по Айоле, но вызывают меня и в Риверхид, вот я и попал аж на Форрест-авеню и случайно увидел твою мамашу. Вот так.

Клинг снова взглянул на Белла и понял, что на нем не кепка яхтсмена, а форменная фуражка, которую тот носит на работе.

— Я прочитал в газетах, когда героя-полицейского должны выпустить из больницы, — продолжал болтать Белл. — Они привели и твой адрес, и все. Ты ведь со своими стариками не живешь?

— Нет, — сказал Клинг. — Когда я вернулся из Кореи…

— Ну, там я не был, — перебил его Белл. — Прорвана барабанная перепонка. Ну разве не смешно? Но я так думаю, что настоящая причина, почему меня не взяли, — это мой румпель. — Он коснулся носа. — В газетах писали о том, что начальник дал тебе еще неделю отпуска. — Белл засмеялся. Зубы у него были очень белые и ровные. На подбородке у него была очаровательная ямочка.

«Но нос все портит,»— подумал Клинг.

— Как ты себя чувствуешь в роли звезды? Скоро начнешь выступать в той телепередаче, где отвечают на вопросы о Шекспире.

— Ну… — нерешительно протянул Клинг. У него появилось желание, чтобы Питер Белл ушел. Этого визита он не хотел и уже был сыт им по горло.

— Ну, — продолжал Белл, — я, конечно, должен был к тебе заглянуть.

И после этого в комнате повисла напряженная тишина. Клинг выдавил из себя:

— Выпьем по рюмочке? Или угостить чем-нибудь?

— К рюмке я никогда не прикасаюсь, — заявил Белл.

Опять тишина. Белл потер свой нос.

— Я скажу тебе, зачем я пришел, — наконец сообщил он.

— Ну, так зачем? — подбодрил его Клинг.

— Если честно сказать, я сам колеблюсь, но Молли думает… — Белл помолчал. — Знаешь, я женат.

— Я не знал.

— Да. Ее зовут Молли… Фантастическая женщина. У нее двое детей и ждет третьего.

— Это замечательно, — признал Клинг, и у него появилось неприятное предчувствие.

— Ну, пора мне переходить к делу, да? У Молли есть сестра, лакомый кусочек. Зовут ее Дженни. Ей семнадцать. С того времени, как умерла мать Молли, живет с нами. Почти два года. Вот. — Белл запнулся.

— Понимаю, — поддакнул Клинг, недоумевая, что ему за дело до семейных проблем Белла.

— Девочка — прелесть. Слушай, я тебе откровенно говорю, кадр-люкс. Она выглядит точно как Молли в ее годы, а Молли это тебе не какая-нибудь, даже сейчас, когда она в положении и все такое.

— Не понимаю, Питер.

— Ну, девочка гуляет.

— Гуляет?

— Ну, так считает Молли. — Белл сразу почувствовал себя не в своей тарелке. — Знаешь, не то чтобы Молли заметила, что она встречается с каким-то соседским парнем или что-то в таком роде. Но она видит, что девка гуляет, и боится, что та попала в дурную компанию. Понимаешь, что я имею в виду? Все бы ничего, не будь Дженни такая хорошенькая. Знаешь, Берт, я скажу тебе прямо. Хоть она и моя родственница, но, по-моему, она уже больше знает о жизни, чем все окрестные старухи вместе взятые. Поверь мне, а уж девка-то люкс!

— О’кей, — кивнул Клинг.

— Дженни нам ничего не говорит. Мы на нее жмем, но она ни гу-гу. У Молли возникла идея нанять частного детектива, который бы выяснил, куда она ходит и так далее. Но с наших заработков, Берт, мы такого позволить не можем. И, кроме того, мы думаем, она ничего плохого не делает.

— Ты хочешь, чтобы я за ней проследил? — неожиданно дошло до Клинга.

— Нет, нет, ничего подобного. Господи, да как бы я мог просить такое, да еще через пятнадцать лет? Нет, Берт, нет!

— А что тогда?

— Мы хотим, чтобы ты с ней поговорил. И только. Молли будет просто счастлива. Понимаешь, Берт, когда женщина ждет ребенка, у нее бывают странные желания. То соленые огурчики, то мороженое, то еще что. И с этим также. Вот застряла у нее в голове мысль, что Дженни может стать правонарушительницей или еще хуже.

— Я должен с ней поговорить? — потрясенно воскликнул Берт. — Ведь я ее даже не знаю. И что это даст, если…

— Ты полицейский. Молли уважает закон и порядок. Если я приведу полицейского, она будет счастлива.

— Черт побери, я ведь мелкая сошка.

— Это неважно. Молли увидит униформу и будет счастлива. И, кроме того, ты ведь можешь Дженни помочь. Кто знает? Если она связалась с какими-то хулиганами…

— Нет, Питер, я не могу. Мне очень жаль, но…

— У тебя впереди целая неделя, — настаивал Белл, — и тебе нечего делать. Слушай, Берт, я читал газеты. Разве я просил бы тебя жертвовать своим свободным временем, если бы знал, что ты целые дни патрулируешь по улицам? Берт, помоги.

— Не в том дело. Но я просто не знаю, что мне сказать этой девушке. Ты не обижайся, но…

— Прошу тебя, Берт. Ну окажи мне любезность. По старой дружбе. Прошу тебя.

— Нет, — ответил Клинг.

— Кроме того, вполне возможно, что девушка связалась с какой-то бандой. И что потом? Разве не должна полиция предупредить преступление, уничтожить его еще в зародыше? Ты меня разочаровал, Берт.

— Очень жаль.

— Ну, ладно, ты ведь не обязан, — сказал Белл. Встал, очевидно, собираясь уходить. — Но если ты надумаешь, я оставлю тебе адрес. — Он достал из кармана бумажник и поискал листок бумаги.

— Только на случай, если ты передумаешь, — подчеркнул Белл. — Смотри, — в кармане кожаной куртки он нашел огрызок карандаша и начал чиркать на клочке бумаги. — Это на Де Витт-стрит, большой дом посередине. Ни с чем не спутаешь. Если передумаешь, загляни завтра вечером. Я задержу Дженни дома часов до девяти. Ладно?

— Вряд ли я передумаю, — защищался Клинг.

— Ну а вдруг, — настаивал Белл. — Я был бы тебе очень благодарен, Берт. Значит, завтра вечером. Это среда. Ладно? Адрес здесь. — Он подал Берту бумажку. — А тут внизу я написал и номер телефона, на случай, если ты заблудишься. Будь добр, положи его в бумажник.